В.Е.Егорычев Трагический отсчёт истории
_____
ЕГОРЫЧЕВ ВЛАДИМИР ЕВГЕНЬЕВИЧ, член ЦК Коммунистической партии Беларуси, кандидат исторических наук, доцент, член Союза писателей Беларуси (Республика Беларусь, г. Гродно).
Прошлое имеет особенность забываться, стирается острота событий. Этим пользуются те, кто продолжает настойчивые попытки переиграть ход Второй Мировой войны, обелить двойную политику Запада, очернить предвоенную политику СССР, приписывая ему «агрессивные намерения» и совиновность в возникновении войны. Какие тайны ещё хранит 22 июня 1941 года?
Н.М.Карамзин оставил потомкам весьма полезные методологические советы, к которым не грех прислушаться и в наше время. «Историк, — отмечал Николай Михайлович, — должен ликовать и горевать
со своим народом. Он не должен, руководимый пристрастием, искажать факты, преувеличивать счастье или умолять в своём изложении бедствие; он должен быть прежде всего правдив, но может, даже должен, всё неприятное, всё позорное в истории своего народа передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии говорить с радостью...». (Цит. по: Гареев М.А. Об объективном освещении военной истории России // Новая и новейшая история. 2006. № 5. С. 26).
А как освещают события того периода современные историки?
По рассматриваемому вопросу Н.Стариков занял, скажем так, многовариантную позицию. Он утверждает, что высадка гитлеровского десанта на Британские острова и нападение на СССР в 1941 году были равновероятными. И последнее для Черчилля — дар божий! Аналогичные эпитеты мы могли бы одолжить и у бывшего военного министра США Г.Тимсона («Дар провидения») или англичанина Эмриса Хьюза, который в то время писал: «Нападение Германии
на Россию было для Черчилля даром богов». Другой англичанин, Томасон, присутствовавший утром 22 июня 1941-го в доме, где проживал премьер-министр, в дневнике записал: «Известие о нападении Германии на Россию было весьма радостным для всех нас». Конечно, у самого сэра Уинстона подобные откровения искать наивно.
Ни в одной из его оставленных потомкам 57 объёмных книг о радости ни слова...
Теперь мы достоверно знаем, что для будущего нобелевского лауреата день нападения гитлеровской Германии на нашу страну был очень характеристическим: утром — неизмеримая радость, которую нужно, но трудно скрыть, а вечером в выступлении по радио: «Я вижу кучку злодеев, которые планируют, организуют и навлекают на человечество эту лавину бедствий». Такое искусство лицедейства достойно восхищения не только Нобелевского комитета: он умел и знал, когда и где пустить слезу. Именно он, премьер-министр Великобритании, соблаговолил позволить своему старшему сыну Рандольфу высказать то, что думал сам: «Идеальный исход войны на Востоке был бы такой, когда последний немец убил бы последнего русского и растянулся мёртвым рядом». (Сысоев Д. День 22 июня. Его прорабы и архитекторы // Отечественные записки. 2005. Вып. 64. С. 7).
А вот реакция на злодейство американских политиков. 24 июня сенатор Гарри Трумэн, будущий президент США, в газете «Нью-Йорк таймс» заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, пусть они убивают как можно больше». Ему вторил Герберт Гувер, бывший президент США: «Говоря по правде, цель моей жизни — уничтожение Советской России».
Однако любопытно: с сэром Уинстоном не согласны некоторые иерархи Русской православной церкви, уверяющие нас, что трагедия, начавшаяся 22 июня 1941 года, — это не нападение «кучки злодеев», как подсказывает сам его превосходительство сэр У.Черчилль, а... «божья кара советским безбожникам». И хоть кол им на голове теши — не сдвинешь ни на йоту: их преосвященства в безапелляционности, означающей фальсификацию истории. Не ведают, что тем самым они кликушествуют будто реализацией божьего промысла должна была стать победа тех, на пряжках ремней которых по-немецки значилось «Бог с нами!». (См.: Скуратовский В. Какие тайны ещё хранит 22 июня 1941 года? // Правда, 21—24 августа 2015 г.).
Порой изображают дело таким образом, что ветераны или историки, стоящие на объективных позициях, возмущаются по поводу всех этих фальсификаций только из-за того, что последние лакируют историю и не хотят видеть её неприятные стороны и события, в том числе и в годы военного лихолетья. Но дело не в этом. Просто невозможно согласиться с заведомой ложью и фальсификацией истории, выхватыванием только отдельных, угодных кому-то фактов.
...Международный фонд «Демократия» издал сборник важнейших документов за 1941 год. В предисловии к первому его тому сказано, что никакой внезапности нападения не было, И.В.Сталин имел точные данные о готовящемся вторжении, но преступно ими пренебрёг.
Но для тех, кто всё же хочет по-настоящему разобраться в прошлых событиях и докопаться до истины, такого объяснения недостаточно. Всё равно остаётся вопрос: почему так поступил Сталин? Ведь несмотря на допущенные просчёты и ошибки, он не был врагом своей страны, не хотел её поражения, что подтверждается всей его деятельностью в ходе войны.
Обстановка накануне нацистской агрессии была значительно сложнее, чем это зачастую изображается. Шли разведданные и документы не только о возможном нападении, но и о том, что это провокационные слухи, дезинформационные сведения. Но о таких документах в упомянутом сборнике фонда «Демократия», как и в ряде других книг, не упоминается. Вроде бы они вообще не существовали...
Посол СССР в Великобритании И.М.Майский буквально накануне войны сообщил в Москву подробные сведения о военных приготовлениях Германии и в конце донесения делал вывод, что она сможет напасть на СССР только после того, как покончит с Англией. Как уже неоднократно отмечалось в различных публикациях, начальник Главного разведуправления Ф.И.Голиков и нарком внутренних дел Л.П.Берия представляли И.В.Сталину доклады о развёртывании германских вооружённых сил у границ Советского Союза и завершали их выводами о дезинформационном характере этих сведений. Назывались сроки гитлеровского нападения — 15 апреля, 1, 15, 20 мая,
15 июня. Сроки проходили, а нападения всё не было. Много поступало и другой противоречивой информации. Но этому не стоит слишком удивляться: начало операции по завоеванию Франции Гитлер откладывал 38 раз.
Тут невольно вспоминается ещё одно, связанное с 22 июня событие. По некоторым сведениям, именно оно повлияло на выбор этого дня для нападения на нашу страну как счастливое или везучее. Ровно за год до этого пал Париж, и фотография танцующего от радости Адольфа Гитлера в честь победы над Францией обошла весь мир.
22 июня — не только день памяти и скорби, но одновременно и день нападения «кучки злодеев», день дарования англиканского бога, дара провидения адвентистов седьмого дня, день кары православного бога, день начала реализации его же промысла, а также день гитлеровского танца радости? Рябит в глазах от такого плюралистического спектра!
Как известно, мечта Черчилля стать премьер- министром сбывалась не в лучшее время. Внезапный гитлеровский удар 10 мая 1940 года
в западном направлении и угроза высадки на Британские острова спутали карты англосаксонской политики подталкивания Германии в восточном направлении, политики, получившей условное наименование «умиротворение агрессора». Сэр Уинстон пришёл к власти как «критик», «рычащий бульдог» в правительстве Чемберлена, а начал своё премьерство с отказа вести военные действия против гитлеровской армии и позорной эвакуации 300-тысячного контингента своих войск
из Дюнкерка домой.
Фактически это означало продолжение прежней политики «умиротворения» за счёт сдачи агрессору вслед за Австрией, Чехословакией и Польшей теперь уже и Франции, но под личным руководством самого Черчилля. Гитлеру пришлось даже остановить наступление, чтобы облегчить эвакуацию англичан и их союзников. Выступая в палате общин после бегства с поля боя, Черчилль заявил: «Несмотря на неудачи...
мы будем сражаться повсюду, мы никогда не сдадимся». Название
«уклонение» от борьбы с агрессором «неудачей» можно квалифицировать по-разному. Мы вспомнили этот факт не для подтверждения высоких способностей Черчилля в демагогии. Они общеизвестны. Англичане очень не любят вопрос: что обещал сэр Уинстон Гитлеру за остановку наступления своих войск в районе Дюнкерка и создание «золотого моста» в мае 1940 года?
В наше время доктор исторических наук Ю.Н.Жуков в газетной статье заявил: «Черчилль знал, что война между Германией и СССР неминуема, и поспешил её ускорить. Он предпринял весьма хитрую акцию, которая давным-давно описана в английский книгах. Черчилль попросил свою разведку подготовить от его имени письмо Гитлеру, в котором он якобы выражал готовность начать переговоры о заключении мира. Условием таких переговоров было нападение Гитлера на СССР».
Напоминаем, что заместитель фюрера по партии, по существу третий человек рейха Рудольф Гесс 10 мая 1941 года на истребителе неожиданно появился в английском воздушном пространстве, в воздухе покинул самолёт и на парашюте опустился в шотландской деревне. Германские бомбардировки британских городов с 11 мая прекратились. Большинство английских газет изображали Гесса просителем, оторванным от жизни идеалистом и даже жертвой собственных пацифистских галлюцинаций. Со своей стороны, немецкие СМИ называли его только «предателем» или «изменником». Отмена Гитлером вторжения на Британские острова в сентябре и утверждение плана «Барбаросса» в декабре 1940 года, за два дня до визита в Берлин В.М.Молотова, были совершены в обмен на какие-то нам пока неизвестные обещания англичан. В директиве 21 («Барбаросса») было записано, что «германские вооружённые силы должны быть готовы разбить Советскую Россию... ещё до того, как будет закончена война против Англии». Эта запись тоже чего-то стоила. Похоже, фюрер тогда проигнорировал известную остроту, которая потом с таким блеском подтвердилась: опаснее войны с англосаксами может быть только дружба с ними.
По мере приближения даты нападения свидетельства о ведении англо-германских переговоров множатся. Так, за 40 дней до нападения и через два дня после перелёта Р.Гесса посол Германии информирует Москву о предстоящем заключении германо-английского мирного договора. В тот же день английский посол вручает В.М.Молотову меморандум с требованием прекратить продажу Германии стратегического сырья, иначе — отказаться от выполнения обязательств, предусмотренных мирным договором с Германией. Послы двух находящихся в состоянии войны между собою стран говорят одно и то же в один и тот же день!
Конечно, английский меморандум в 1941 году воспринимался Советским правительством (да и некоторыми историками в наши дни) как серьёзная угроза. Ким Филби информировал советские органы о переговорах с гитлеровцами и добавлял тем самым свою долю в общий котёл подозрительности, так как объединение усилий двух стран на антисоветской основе не сулило ничего хорошего. Наступил такой этап, когда рассматривались только наихудшие варианты. Поэтому ни один источник, включая Кима Филби, не разглядел в этих угрозах «божественную комедию», главной целью которой являлась не угроза угрожаемой стране, а обман кандидата
в союзники.
Далее события развивались стремительно. 31 мая главкому английскими войсками на Ближнем Востоке было приказано подготовиться
к нанесению воздушных ударов по бакинским нефтепромыслам.
Не срослось!
Анатолий Уткин, издавший объёмную книгу об У.Черчилле, уверяет, что английский премьер — «единственный в мире среди глав крупнейших держав 22 июня 1941 года объявил о союзе с нашей страной». И если смотреть поверхностно, без учёта нюансов, то это правда. На самом деле он обещал «России и русскому народу всю помощь, какую только сможем». Конечно, с моральной точки зрения поступок Черчилля трудно переоценить. Он стал весомым подтверждением: «стать союзником» и «обещать помощь, какую только сможем» — далеко не одно и то же.
Если согласиться с суждением Уткина, то сразу же возникает ряд вопросов. Почему англичане отказались стать таким же союзником летом 1939 года, то есть два года назад? Что мешало? Нежелание брать на себя какие-либо военные обязательства? Предотвращение Второй ми-ровой войны не входило в их стратегические планы? Предлагавшаяся модель не соответствовала высокомерной многовековой англосаксонской традиции «наблюдать с горы загребание жара чужими руками?». Принципиальная разница между 1939-м и 1941 годом, на наш взгляд, только одна: война между Германией и СССР тогда была лишь в уме,
а 22 июня 1941-го стала явью.
Союзнические отношения военного времени предполагают координацию и пропорциональное разделение задач борьбы с общим противником. Для согласования принципов взаимодействия потребовался почти год: соответствующие документы были подписаны только после разгрома немецких войск под Москвой: в мае 1942 года с Англией и через месяц — с США. Открытие Второго фронта переносилось с 1942-го на 1943-й, а состоялось только в июне
1944 года. Слова: «Пусть они убивают друг друга как можно больше» попадают в яблочко, когда дело касается поведения «западных демократий».
В народе говорят: «Сколько ниточке не виться, а конец будет». Это касается не только ниточек, но и тайн, для защиты которых от раскрытия требуются очень специфические способы. Английские спецслужбы и здесь внесли свою лепту: они решили использовать нашего бывшего соотечественника перебежчика В.Б.Резуна («Суворова»).
Читателю, вероятно, известна аргументация его опусов. «Гениальный историк» не верит, что песня «Священная война» написана авторами за сутки. По его разумению, она создана задолго до дня начала войны и «на складе ждала своего часа». Так появилось ещё одно «весомое» доказательство «подготовки СССР к нападению
на Германию».
Главное (с британской точки зрения) дело своей жизни он выполнил. Цель достигнута, англосаксонское коварство — «и пусть во имя процветания Великой Британии они убивают друг друга как можно больше» — восторжествовало.
Так что 22 июня — это не только день памяти и скорби. Это ещё и день немецкой самоуверенной простофильности, радостный праздник «всемирных самопровозглашённых демократизаторов», и
в первую очередь это день стратегического триумфа Уинстона Черчилля, продолжившего дело Чемберлена новыми, более изощрёнными методами. Обманув Адольфа Гитлера, Уинстон Черчилль
ускорил нападение Германии на СССР. Канализировав главные усилия немцев на Восток, он ослабил угрозу вторжения на Британские острова, заставил немцев убивать советских людей, а последних обороняться и убивать немцев, превращая друг друга в ослабленные страны, инвалидов. Именно здесь скрыта сущность черчиллевской тягомотины, связанной со «вторым фронтом», и плана операции «Немыслимое».
Правда, всё это — в «большом секрете»...
* * *
Нет, в 20—30-е годы правящие круги Англии, Франции, США, как и Германии, Италии, Японии, отлично понимали, что творят. Приход нацистов к власти не был результатом лишь внутренних пертурбаций в Веймарской республике. Вашингтон свёл к минимуму репарационное время, возложенное на Германию Версальским договором. И, надо полагать, в виде политических бонусов немцам притекло 28—30 млрд. долл. Ключевую роль в становлении мощной промышленной базы будущих нацистских агрессий сыграли США.
Версия для печати
_____ЕГОРЫЧЕВ ВЛАДИМИР ЕВГЕНЬЕВИЧ, член ЦК Коммунистической партии Беларуси, кандидат исторических наук, доцент, член Союза писателей Беларуси (Республика Беларусь, г. Гродно).
Прошлое имеет особенность забываться, стирается острота событий. Этим пользуются те, кто продолжает настойчивые попытки переиграть ход Второй Мировой войны, обелить двойную политику Запада, очернить предвоенную политику СССР, приписывая ему «агрессивные намерения» и совиновность в возникновении войны. Какие тайны ещё хранит 22 июня 1941 года?
Н.М.Карамзин оставил потомкам весьма полезные методологические советы, к которым не грех прислушаться и в наше время. «Историк, — отмечал Николай Михайлович, — должен ликовать и горевать
со своим народом. Он не должен, руководимый пристрастием, искажать факты, преувеличивать счастье или умолять в своём изложении бедствие; он должен быть прежде всего правдив, но может, даже должен, всё неприятное, всё позорное в истории своего народа передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии говорить с радостью...». (Цит. по: Гареев М.А. Об объективном освещении военной истории России // Новая и новейшая история. 2006. № 5. С. 26).
А как освещают события того периода современные историки?
По рассматриваемому вопросу Н.Стариков занял, скажем так, многовариантную позицию. Он утверждает, что высадка гитлеровского десанта на Британские острова и нападение на СССР в 1941 году были равновероятными. И последнее для Черчилля — дар божий! Аналогичные эпитеты мы могли бы одолжить и у бывшего военного министра США Г.Тимсона («Дар провидения») или англичанина Эмриса Хьюза, который в то время писал: «Нападение Германии
на Россию было для Черчилля даром богов». Другой англичанин, Томасон, присутствовавший утром 22 июня 1941-го в доме, где проживал премьер-министр, в дневнике записал: «Известие о нападении Германии на Россию было весьма радостным для всех нас». Конечно, у самого сэра Уинстона подобные откровения искать наивно.
Ни в одной из его оставленных потомкам 57 объёмных книг о радости ни слова...
Теперь мы достоверно знаем, что для будущего нобелевского лауреата день нападения гитлеровской Германии на нашу страну был очень характеристическим: утром — неизмеримая радость, которую нужно, но трудно скрыть, а вечером в выступлении по радио: «Я вижу кучку злодеев, которые планируют, организуют и навлекают на человечество эту лавину бедствий». Такое искусство лицедейства достойно восхищения не только Нобелевского комитета: он умел и знал, когда и где пустить слезу. Именно он, премьер-министр Великобритании, соблаговолил позволить своему старшему сыну Рандольфу высказать то, что думал сам: «Идеальный исход войны на Востоке был бы такой, когда последний немец убил бы последнего русского и растянулся мёртвым рядом». (Сысоев Д. День 22 июня. Его прорабы и архитекторы // Отечественные записки. 2005. Вып. 64. С. 7).
А вот реакция на злодейство американских политиков. 24 июня сенатор Гарри Трумэн, будущий президент США, в газете «Нью-Йорк таймс» заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, пусть они убивают как можно больше». Ему вторил Герберт Гувер, бывший президент США: «Говоря по правде, цель моей жизни — уничтожение Советской России».
Однако любопытно: с сэром Уинстоном не согласны некоторые иерархи Русской православной церкви, уверяющие нас, что трагедия, начавшаяся 22 июня 1941 года, — это не нападение «кучки злодеев», как подсказывает сам его превосходительство сэр У.Черчилль, а... «божья кара советским безбожникам». И хоть кол им на голове теши — не сдвинешь ни на йоту: их преосвященства в безапелляционности, означающей фальсификацию истории. Не ведают, что тем самым они кликушествуют будто реализацией божьего промысла должна была стать победа тех, на пряжках ремней которых по-немецки значилось «Бог с нами!». (См.: Скуратовский В. Какие тайны ещё хранит 22 июня 1941 года? // Правда, 21—24 августа 2015 г.).
Порой изображают дело таким образом, что ветераны или историки, стоящие на объективных позициях, возмущаются по поводу всех этих фальсификаций только из-за того, что последние лакируют историю и не хотят видеть её неприятные стороны и события, в том числе и в годы военного лихолетья. Но дело не в этом. Просто невозможно согласиться с заведомой ложью и фальсификацией истории, выхватыванием только отдельных, угодных кому-то фактов.
...Международный фонд «Демократия» издал сборник важнейших документов за 1941 год. В предисловии к первому его тому сказано, что никакой внезапности нападения не было, И.В.Сталин имел точные данные о готовящемся вторжении, но преступно ими пренебрёг.
Но для тех, кто всё же хочет по-настоящему разобраться в прошлых событиях и докопаться до истины, такого объяснения недостаточно. Всё равно остаётся вопрос: почему так поступил Сталин? Ведь несмотря на допущенные просчёты и ошибки, он не был врагом своей страны, не хотел её поражения, что подтверждается всей его деятельностью в ходе войны.
Обстановка накануне нацистской агрессии была значительно сложнее, чем это зачастую изображается. Шли разведданные и документы не только о возможном нападении, но и о том, что это провокационные слухи, дезинформационные сведения. Но о таких документах в упомянутом сборнике фонда «Демократия», как и в ряде других книг, не упоминается. Вроде бы они вообще не существовали...
Посол СССР в Великобритании И.М.Майский буквально накануне войны сообщил в Москву подробные сведения о военных приготовлениях Германии и в конце донесения делал вывод, что она сможет напасть на СССР только после того, как покончит с Англией. Как уже неоднократно отмечалось в различных публикациях, начальник Главного разведуправления Ф.И.Голиков и нарком внутренних дел Л.П.Берия представляли И.В.Сталину доклады о развёртывании германских вооружённых сил у границ Советского Союза и завершали их выводами о дезинформационном характере этих сведений. Назывались сроки гитлеровского нападения — 15 апреля, 1, 15, 20 мая,
15 июня. Сроки проходили, а нападения всё не было. Много поступало и другой противоречивой информации. Но этому не стоит слишком удивляться: начало операции по завоеванию Франции Гитлер откладывал 38 раз.
Тут невольно вспоминается ещё одно, связанное с 22 июня событие. По некоторым сведениям, именно оно повлияло на выбор этого дня для нападения на нашу страну как счастливое или везучее. Ровно за год до этого пал Париж, и фотография танцующего от радости Адольфа Гитлера в честь победы над Францией обошла весь мир.
22 июня — не только день памяти и скорби, но одновременно и день нападения «кучки злодеев», день дарования англиканского бога, дара провидения адвентистов седьмого дня, день кары православного бога, день начала реализации его же промысла, а также день гитлеровского танца радости? Рябит в глазах от такого плюралистического спектра!
Как известно, мечта Черчилля стать премьер- министром сбывалась не в лучшее время. Внезапный гитлеровский удар 10 мая 1940 года
в западном направлении и угроза высадки на Британские острова спутали карты англосаксонской политики подталкивания Германии в восточном направлении, политики, получившей условное наименование «умиротворение агрессора». Сэр Уинстон пришёл к власти как «критик», «рычащий бульдог» в правительстве Чемберлена, а начал своё премьерство с отказа вести военные действия против гитлеровской армии и позорной эвакуации 300-тысячного контингента своих войск
из Дюнкерка домой.
Фактически это означало продолжение прежней политики «умиротворения» за счёт сдачи агрессору вслед за Австрией, Чехословакией и Польшей теперь уже и Франции, но под личным руководством самого Черчилля. Гитлеру пришлось даже остановить наступление, чтобы облегчить эвакуацию англичан и их союзников. Выступая в палате общин после бегства с поля боя, Черчилль заявил: «Несмотря на неудачи...
мы будем сражаться повсюду, мы никогда не сдадимся». Название
«уклонение» от борьбы с агрессором «неудачей» можно квалифицировать по-разному. Мы вспомнили этот факт не для подтверждения высоких способностей Черчилля в демагогии. Они общеизвестны. Англичане очень не любят вопрос: что обещал сэр Уинстон Гитлеру за остановку наступления своих войск в районе Дюнкерка и создание «золотого моста» в мае 1940 года?
В наше время доктор исторических наук Ю.Н.Жуков в газетной статье заявил: «Черчилль знал, что война между Германией и СССР неминуема, и поспешил её ускорить. Он предпринял весьма хитрую акцию, которая давным-давно описана в английский книгах. Черчилль попросил свою разведку подготовить от его имени письмо Гитлеру, в котором он якобы выражал готовность начать переговоры о заключении мира. Условием таких переговоров было нападение Гитлера на СССР».
Напоминаем, что заместитель фюрера по партии, по существу третий человек рейха Рудольф Гесс 10 мая 1941 года на истребителе неожиданно появился в английском воздушном пространстве, в воздухе покинул самолёт и на парашюте опустился в шотландской деревне. Германские бомбардировки британских городов с 11 мая прекратились. Большинство английских газет изображали Гесса просителем, оторванным от жизни идеалистом и даже жертвой собственных пацифистских галлюцинаций. Со своей стороны, немецкие СМИ называли его только «предателем» или «изменником». Отмена Гитлером вторжения на Британские острова в сентябре и утверждение плана «Барбаросса» в декабре 1940 года, за два дня до визита в Берлин В.М.Молотова, были совершены в обмен на какие-то нам пока неизвестные обещания англичан. В директиве 21 («Барбаросса») было записано, что «германские вооружённые силы должны быть готовы разбить Советскую Россию... ещё до того, как будет закончена война против Англии». Эта запись тоже чего-то стоила. Похоже, фюрер тогда проигнорировал известную остроту, которая потом с таким блеском подтвердилась: опаснее войны с англосаксами может быть только дружба с ними.
По мере приближения даты нападения свидетельства о ведении англо-германских переговоров множатся. Так, за 40 дней до нападения и через два дня после перелёта Р.Гесса посол Германии информирует Москву о предстоящем заключении германо-английского мирного договора. В тот же день английский посол вручает В.М.Молотову меморандум с требованием прекратить продажу Германии стратегического сырья, иначе — отказаться от выполнения обязательств, предусмотренных мирным договором с Германией. Послы двух находящихся в состоянии войны между собою стран говорят одно и то же в один и тот же день!
Конечно, английский меморандум в 1941 году воспринимался Советским правительством (да и некоторыми историками в наши дни) как серьёзная угроза. Ким Филби информировал советские органы о переговорах с гитлеровцами и добавлял тем самым свою долю в общий котёл подозрительности, так как объединение усилий двух стран на антисоветской основе не сулило ничего хорошего. Наступил такой этап, когда рассматривались только наихудшие варианты. Поэтому ни один источник, включая Кима Филби, не разглядел в этих угрозах «божественную комедию», главной целью которой являлась не угроза угрожаемой стране, а обман кандидата
в союзники.
Далее события развивались стремительно. 31 мая главкому английскими войсками на Ближнем Востоке было приказано подготовиться
к нанесению воздушных ударов по бакинским нефтепромыслам.
Не срослось!
Анатолий Уткин, издавший объёмную книгу об У.Черчилле, уверяет, что английский премьер — «единственный в мире среди глав крупнейших держав 22 июня 1941 года объявил о союзе с нашей страной». И если смотреть поверхностно, без учёта нюансов, то это правда. На самом деле он обещал «России и русскому народу всю помощь, какую только сможем». Конечно, с моральной точки зрения поступок Черчилля трудно переоценить. Он стал весомым подтверждением: «стать союзником» и «обещать помощь, какую только сможем» — далеко не одно и то же.
Если согласиться с суждением Уткина, то сразу же возникает ряд вопросов. Почему англичане отказались стать таким же союзником летом 1939 года, то есть два года назад? Что мешало? Нежелание брать на себя какие-либо военные обязательства? Предотвращение Второй ми-ровой войны не входило в их стратегические планы? Предлагавшаяся модель не соответствовала высокомерной многовековой англосаксонской традиции «наблюдать с горы загребание жара чужими руками?». Принципиальная разница между 1939-м и 1941 годом, на наш взгляд, только одна: война между Германией и СССР тогда была лишь в уме,
а 22 июня 1941-го стала явью.
Союзнические отношения военного времени предполагают координацию и пропорциональное разделение задач борьбы с общим противником. Для согласования принципов взаимодействия потребовался почти год: соответствующие документы были подписаны только после разгрома немецких войск под Москвой: в мае 1942 года с Англией и через месяц — с США. Открытие Второго фронта переносилось с 1942-го на 1943-й, а состоялось только в июне
1944 года. Слова: «Пусть они убивают друг друга как можно больше» попадают в яблочко, когда дело касается поведения «западных демократий».
В народе говорят: «Сколько ниточке не виться, а конец будет». Это касается не только ниточек, но и тайн, для защиты которых от раскрытия требуются очень специфические способы. Английские спецслужбы и здесь внесли свою лепту: они решили использовать нашего бывшего соотечественника перебежчика В.Б.Резуна («Суворова»).
Читателю, вероятно, известна аргументация его опусов. «Гениальный историк» не верит, что песня «Священная война» написана авторами за сутки. По его разумению, она создана задолго до дня начала войны и «на складе ждала своего часа». Так появилось ещё одно «весомое» доказательство «подготовки СССР к нападению
на Германию».
Главное (с британской точки зрения) дело своей жизни он выполнил. Цель достигнута, англосаксонское коварство — «и пусть во имя процветания Великой Британии они убивают друг друга как можно больше» — восторжествовало.
Так что 22 июня — это не только день памяти и скорби. Это ещё и день немецкой самоуверенной простофильности, радостный праздник «всемирных самопровозглашённых демократизаторов», и
в первую очередь это день стратегического триумфа Уинстона Черчилля, продолжившего дело Чемберлена новыми, более изощрёнными методами. Обманув Адольфа Гитлера, Уинстон Черчилль
ускорил нападение Германии на СССР. Канализировав главные усилия немцев на Восток, он ослабил угрозу вторжения на Британские острова, заставил немцев убивать советских людей, а последних обороняться и убивать немцев, превращая друг друга в ослабленные страны, инвалидов. Именно здесь скрыта сущность черчиллевской тягомотины, связанной со «вторым фронтом», и плана операции «Немыслимое».
Правда, всё это — в «большом секрете»...
* * *
Нет, в 20—30-е годы правящие круги Англии, Франции, США, как и Германии, Италии, Японии, отлично понимали, что творят. Приход нацистов к власти не был результатом лишь внутренних пертурбаций в Веймарской республике. Вашингтон свёл к минимуму репарационное время, возложенное на Германию Версальским договором. И, надо полагать, в виде политических бонусов немцам притекло 28—30 млрд. долл. Ключевую роль в становлении мощной промышленной базы будущих нацистских агрессий сыграли США.
Версия для печати
