А.Ю.Кожевников. Идеи «красного патриотизма» во время Гражданской войны.
История
Октябрьская революция 1917 года и приход большевистской партии к власти ознаменовали собой не только коренной слом социально-экономических и политических институтов прежней капиталистической и помещичьей России, но и явились началом новой государственности. Её политическое содержание (диктатура пролетариата), главные принципы её организации и функционирования были разработаны В.И.Лениным ещё в августе-сентябре 1917 года. В известном теоретическом труде «Государство и революция» он писал: «Пролетариату необходима государственная власть, централизованная организация силы, организация насилия и для подавления сопротивления эксплуататоров и для руководства громадной массой населения, крестьянством, мелкой буржуазией, полупролетариями в деле «налаживания» социалистического хозяйства» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 26). Образовавшаяся на руинах Российской империи Советская Российская республика нуждалась не только в создании своего государственного аппарата, армии, хозяйственных органов, но и в собственной патриотической идеологии. Решающим фактором, повлиявшим на её формирование, явились начавшаяся с весны 1918 года полномасштабная Гражданская война и иностранная военная интервенция.
Белогвардейское движение не могло стать действительно «всенародным» и патриотическим. Во многом это объяснялось дворянским и буржуазным социальным составом движения (прежде всего генералитета и офицерского корпуса), отсутствием единой социально-политической программы и абстрактными националистическими призывами белых, которые не могли привлечь на свою сторону большинство крестьян, заинтересованных, прежде всего, в решении земельного вопроса. Карательные меры против мирного русского населения на территориях, «освобожденных» от Советов, также не свидетельствуют о «народном» характере белого движения. Главнокомандующий Добровольческой армией А.И.Деникин в своих мемуарах, написанных в годы эмиграции, вынужден был констатировать, что после «освобождения» его войсками огромных российских территорий ожидаемой поддержки белых со стороны всех враждебных Советской власти элементов не произошло (см.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. — Берлин. 1926. Т. 5. С.118).
Характерны в этом отношении и свидетельства иностранцев, наблюдавших положение в «белом лагере». Так, английский корреспондент телеграфировал 11 февраля 1920 года из Новороссийска: «Год тому назад союзные державы соединённо решили покончить с большевиками. Но союзники и Деникин, сменивший Корнилова, и все мы допустили одну ошибку. Мы забыли ознакомиться с настроениями русского народа. Мы ожидали взрыва добровольческого движения, но он не осуществился» (Известия Всеукраинского революционного комитета и Харьковского губревкома. 13 февраля 1920 г.).
«Патриотическая» риторика белогвардейцев существенно дискредитировалась и фактом оказываемой им значительной финансовой и военной помощи со стороны Антанты.
Эта помощь подтверждалась и официальными западными кругами. Так, факты поддержки армии Деникина британскими властями приведены одним из главных организаторов военной интервенции против Советской России У.Черчиллем в его работе «Мировой кризис»: «По совету генерального штаба, начиная с июля месяца 1919 г., Англия оказывала ему (Деникину. — А.К.) главную помощь, и не менее 250 тыс. ружей, 200 пушек, 30 танков и громадные запасы оружия и снарядов были посланы через Дарданеллы и Чёрное море в Новороссийск. Несколько сотен британских армейских офицеров и добровольцев в качестве советников, инструкторов, хранителей складов и даже несколько авиаторов помогали организации деникинских армий… Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело» (Черчилль У. Мировой кризис. — М.-Л.., 1932. С. 166, 173; История Отечества в документах. 1917—1993 гг. — М., 1994. Ч. 1. С. 148).
В 1919-м — начале 1920 года расходы Великобритании на армию Деникина (так называемые Вооружённые силы Юга России) составили около 100 млн. фунтов стерлингов (см.: Соколов Т. Интервенты на Кубани. — Краснодар, 1957. С. 12). Британское военное командование полностью обеспечивало потребности белых армий в артиллерии и стрелковом вооружении. При этом войска генералов А.И.Деникина, Н.Н.Юденича и Е.К.Миллера было решено перевооружить исключительно английским оружием, а армию А.В.Колчака — винтовками из «русских заказов» периода I мировой войны.
США, как одна из ведущих держав Антанты, также активно поддерживали белогвардейцев. Американское правительство предоставило армии А.В.Колчака кредит в размере 262 млн. долл. и в счёт этой суммы на протяжении 1918—1919 годов направило ему 450 тыс. винтовок, несколько тысяч пулемётов, сотни орудий, боеприпасы.
Япония израсходовала на содержание белогвардейских формирований на Дальнем Востоке в 1918—1922 годах около 160 млн. иен (см.: Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. — М., 1987. С. 230).
После разгрома основных сил Колчака и Деникина, организованная в 1920 году в Крыму Русская армия барона П.Н.Врангеля сразу же была «взята на обеспечение» странами Антанты. Так, английское правительство ассигновало Врангелю 14,5 млн. фунтов стерлингов, французское правительство дало ему заём в сумме 150 млн. франков. Антанта предоставила армии Врангеля большое количество стрелкового оружия, тяжёлую артиллерию, танки, самолёты, передала ему почти всё германское оружие, оставшееся в Болгарии (там же. С. 235).
Впрочем, среди лидеров белого движения были военачальники, делавшие главную политическую и материальную ставку на немецкие оккупационные власти. Это, прежде всего, относится к «освободительной» деятельности атамана Всевеликого войска Донского П.Н.Краснова. По справедливому замечанию российского историка А.В.Репникова, первоначальные «успехи Дона в борьбе с Красной армией и устойчивость власти атамана в значительной мере были обусловлены его лояльностью и тесным сотрудничеством с командованием германских войск, занимавших часть территории области» (Репников А.В. П.Н.Краснов // Общественная мысль Русского зарубежья: Энциклопедия. — М., 2009. С. 360). После капитуляции Германии в ноябре 1918 года Краснов обратился за поддержкой к Великобритании и Франции, «проявив склонность следовать политической конъюнктуре» (там же).
Лидеры кадетов, правых эсеров, российского финансового капитала также охотно шли на контакты с представителями западных держав и рассматривали иностранную интервенцию как действенную меру в борьбе с Советской Россией (П.Н.Милюков, Б.В.Савинков, В.П.Рябушинский и др.). На Ясском совещании лидеров российских буржуазных партий и представителей держав Антанты, проходившем в ноябре 1918 года, был разработан план совместных действий против большевизма. Члены «русской делегации» на совещании (октябристы В.В.Меллер-Закомельский и А.В.Кривошеин, кадеты П.Н.Милюков и М.М.Фёдоров, монархист В.И.Гурко, банкир В.П.Рябушинский и др.) выступили с призывом к странам Антанты «о немедленном приходе союзных вооружённых сил» на Юг России (в Одессу и Николаев) для поддержки белого движения в его борьбе с Советской властью (см.: Гражданская война и военная интервенция... С. 699).
О своей деятельности в пользу западных держав и о контактах с представителями английской, французской, польской разведок в годы Гражданской войны дал подробные показания Военной коллегии Верховного Суда СССР в августе 1924 года один из лидеров правых эсеров Б.В.Савинков. Признавая антинациональный характер своей борьбы с большевизмом — «властью, признанной русским народом», Савинков указывал на неизбежную зависимость антисоветских сил от иностранной помощи: «Я поступал так, как поступали все белые, опиравшиеся на иностранцев. А без опоры на иностранцев мы воевать не могли» (Борис Савинков на Лубянке. Документы. — М., 2001. С. 553). Ещё более конкретное выражение это признание Савинкова получило в его письме «Почему я признал советскую власть», написанном после процесса: «Есть ещё одно обстоятельство… Я говорю о связи с иностранными государствами. Кто борется — тот в зависимости от иностранцев: от англичан, французов, японцев, поляков… Кто борется, тот в железных тисках — в тисках финансовых, военных, даже шпионских. Иными словами, на границе измены. Ведь никто не верит в бескорыстие иностранцев. Ведь каждый знает, что Россия снится им как замаскированная колония, самостоятельное государство, конечно, но работающее не для себя, а для них» (Савинков Б.В. Воспоминания. — М, 1990. С. 398).
Разоблачая коллаборационизм представителей крупной буржуазии, которая пошла на союз с Антантой в борьбе против большевизма, В.И.Ленин отмечал, что российская буржуазия «готова была на всё, чтобы удушить Советскую власть самыми подлыми способами — предать Россию кому угодно, только чтобы уничтожить власть Советов» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 217).
Активно участвовали в Гражданской войне вооружённые силы западных государств. К весне 1919 года на территории бывшей Российской империи действовали войска 14 иностранных государств общей численностью более 300 тыс. человек (см.: Барсенков А.С., Вдовин А.И. История России. 1917—2007. — М., 2008. С.84).
Разумеется, политическое и военное вмешательство «союзников» России в её внутренний гражданский конфликт было продиктовано отнюдь не «миротворческими» намерениями. Кроме опасности распространения «коммунистической угрозы» на страны Европы и всего мира, западные финансовые и политические круги беспокоила возможность восстановления сильного Российского государства с антикапиталистической идеологией. Наступившая после распада Российской империи «смута» создала благоприятные условия для передачи её территорий под контроль западных держав и международного финансового капитала.
В конце ноября 1917 года на межсоюзной конференции в Париже правительства стран Антанты договорились о борьбе против победившей большевистской революции в России. 23 декабря 1917 года между представителями Англии и Франции в Париже было заключено соглашение о всесторонней помощи белогвардейским формированиям, а также о разделе «сфер влияния» на территории бывшей Российской империи. По этому соглашению предполагалось отторгнуть от России Прибалтику, Украину, Кавказ, Дон, Крым, Среднюю Азию, Бессарабию и другие территории. Зоной английских интересов были признаны Кавказ, Дон и Кубань. В свою очередь, Украина, Бессарабия, Крым объявлялись французской зоной влияния. Была также достигнута договоренность о том, что Дальний Восток и Сибирь становятся преимущественно сферами влияния США и Японии (см.: Гражданская война и военная интервенция в СССР... С. 233).
Примечательно, что западные политические круги на публике обычно декларировали свою военную и финансовую поддержку белогвардейцев и собственную интервенцию как «помощь русским национальным силам» (Из истории гражданской войны в СССР. — М., 1961. Т. 2. С. 7). В утверждённом 17 февраля 1919 года Главным командованием армиями Антанты «Плане действий» по расширению военной интервенции провозглашалось, что «реставрация режима порядка в России является делом сугубо национальным, которое должен осуществить сам русский народ» (там же). Для успешного осуществления этого «национального дела» предлагались меры по «оккупации Украины» войсками союзных держав, «блокада побережья Балтийского моря британским флотом», «действия Франции в Сибири» и её участие в «организации польской армии» (там же. С. 8).
«Русские национальные силы» в лице лидеров белого движения щедро расплачивались со своими союзниками и кредиторами за оказанную помощь. Так, за период своего пребывания на Русском Севере иностранные оккупанты, с согласия белогвардейцев, вывезли леса, льна, марганцевой руды на сумму более 3,5 млн. фунтов стерлингов.
Во время пребывания в Крыму армии Врангеля интервенты вывезли с 1 февраля по 1 сентября 1920 года около 3 млн. пудов зерна, 830 тыс. пудов соли, 120 тыс. пудов льна, 120 тыс. пудов табака, 63 тыс. пудов шерсти и другое сырьё. Белогвардейцами фактически за бесценок был продан западным странам (США, Великобритании и Франции) русский Черноморский торговый флот (см.: Гражданская война и военная интервенция в СССР... С. 232, 235).
На Дальнем Востоке только за первые три месяца 1919 года американо-японские интервенты вывезли более 3 млн. шкурок ценной пушнины, за весь год — 14 млн. пудов сельди, большое количество леса (см.: там же. С. 230). Оккупанты в целях экономического закабаления русских дальневосточных территорий создали при содействии белогвардейских властей во Владивостоке отделения банков США — национального Нью-Йоркского Сити-банка, Меркантиль Оверси и Ко, Чайна-Джапан трейдинг банка, а также отделения японских банков — Спеши- и Чосен-банка. Американские и японские монополии (Морган, Рокфеллер, Дюпон, Мицуи и Мицубиси) получали огромные прибыли от эксплуатации природных богатств Дальнего Востока. Япония получила от правительства Колчака право на продление рыболовной конвенции (1907 г.), что дало возможность японцам захватить в свои руки почти все русские рыболовные участки на дальневосточном побережье (см.: Героические годы борьбы и побед (Дальний Восток в огне гражданской войны). — М., 1968. С. 90—91). Иностранным «предпринимателям» белогвардейцы отдали тысячи предприятий Сибири для эксплуатации (см.: там же. С. 37, 267). За время белогвардейской диктатуры братьев Меркуловых в Приморье (1921—1922 гг.) японские интервенты расхитили достояние области на сотни миллионов рублей золотом (см.: Гражданская война и военная интервенция в СССР... С. 231).
Расширялась и религиозная американская экспансия при полном невмешательстве «русских патриотических властей». В 1918—1920 годы на Дальний Восток засылались сотни американских проповедников. Ими были созданы отделения «Христианского союза молодых людей», субсидировались различные сектантские общины (см.: Героические годы борьбы и побед... С. 91).
Конкурирующие с американцами японские и французские власти также рассматривали российский Дальний Восток зоной своих геополитических и экономических интересов. Главную ставку в реализации этих планов они делали на белогвардейцев.
В 1921 году представителями Дальневосточной республики (ДВР) были преданы огласке документы, изобличавшие агрессивные планы японских политических кругов в этом регионе. В частности, был опубликован секретный договор между Японией и Францией, по которому последняя соглашалась на оккупацию японцами Дальнего Востока и Сибири. Для этих целей французской стороной предлагалась переброска из Европы на Дальний Восток в распоряжение японского командования и его ставленника атамана Г.М.Семёнова частей врангелевских войск. В документе отмечалось, что «французское правительство готово поддержать тот проект, чтобы японское правительство получило в Сибири свободу действий и чтобы бывшая армия Врангеля под руководством Семёнова или других русских офицеров освободила занятые большевиками сибирские территории. После этого освобождения японское правительство может повести дело таким образом, что освобождённые области, находясь под японским протекторатом, но с русским управлением, подпадут совершенно под японское влияние». Был также опубликован секретный договор между Японией и атаманом Семёновым, по которому японская сторона брала на себя обязательства по снабжению его войск и белогвардейских формирований Р.Ф.Унгерна фон Штернберга оружием и деньгами. Разумеется, всё это основывалось на согласии «белых вождей» пойти на возможные территориальные уступки «союзникам» в случае победы и даже признать иностранный протекторат (см.: там же. С.324; Международные отношения на Дальнем Востоке. — М., 1951. С. 352).
Эти и другие подобные факты никак не соответствовали «патриотическим» лозунгам «восстановления великой России», которые выдвигали лидеры и идеологи белого движения.
Уже после разгрома основных сил белых армий Колчака и Деникина И.В.Сталин, будучи членом Революционного военного совета Южного фронта, в своей статье «К военному положению на Юге» (январь 1920 г.) указывал, что прямым следствием победы белогвардейцев явилась бы потеря национальной независимости России: «Деникин и Колчак несут с собой не только ярмо помещика и капиталиста, но и ярмо англо-французского капитала. Победа Деникина-Колчака есть потеря самостоятельности России, превращение России в дойную корову англо-французских денежных мешков. В этом смысле Советское правительство есть единственно народное и единственно национальное в лучшем смысле этого слова правительство, ибо оно несёт с собой не только освобождение трудящихся от капитала, но и освобождение всей России от ига мирового империализма, превращение России из колонии в самостоятельную свободную страну» (Сталин И.В. Соч. Т. 4. С. 284—285; выделено мной. — А.К.).
Таким образом, большевизм, победивший в Петрограде, Москве и ряде центральных губерний страны, находясь во враждебном кольце интервентов и контрреволюции, объективно становился единственной политической силой, способной отстоять государственный суверенитет России. Пролетариат первой Республики Советов обрёл своё Отечество, которое нуждалось в защите. Мобилизация трудящихся масс для обороны республики требовала создания новой армии и возвышения идеи патриотизма, идеи Отечества, теперь уже социалистического.
Призыв к защите социалистического Отечества впервые прозвучал в феврале 1918 года, ещё до начала широкомасштабной военной интервенции. 22 февраля 1918 года публикуется написанный В.И.Лениным декрет-воззвание Совета Народных Комиссаров «Социалистическое Отечество в опасности!». Он появился в критический момент истории молодой республики, когда 50 германских дивизий, воспользовавшись срывом мирных переговоров в Брест-Литовске, развернули наступление на Советскую Россию. Декрет гласил: «Социалистическая республика Советов находится в величайшей опасности. До того момента, как поднимется и победит пролетариат Германии, священным долгом рабочих и крестьян России является беззаветная защита республики Советов против полчищ буржуазно-империалистической Германии» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 357). После обозначения конкретных мер, необходимых для обороны республики, декрет-воззвание заканчивался словами: «Да здравствует социалистическое отечество! Да здравствует международная социалистическая революция!» (там же. С. 358; выделено в тексте).
Характерно, что, наряду с призывом к защите социалистического Отечества, оставалась установка большевиков на мировую социалистическую революцию. Основные надежды большевистское руководство возлагало на возможность победы революции в Германии, как родины европейской социал-демократии и испытанного в классовых боях пролетариата. Россия — государство победившего пролетариата — рассматривалась как революционный плацдарм, отвоеванный у мировой буржуазии, который необходимо было отстоять.
3 марта 1918 года между Советской Россией и странами Четвертного союза был подписан Брест-Литовский мирный договор. От России в пользу Германии и её союзников отторгались Украина, Польша, Литва, Латвия, западная часть Белоруссии, территории в Закавказье. Всего Советская Россия теряла около 1 млн. км2 территории, входившей ранее в состав Российской империи. По статьям договора, советская сторона должна была демобилизовать армию и флот, а также только что созданные части Красной Армии. Советское государство обязывалось уплатить Германии контрибуцию в 90 т золота (см.: Гражданская война и иностранная интервенция в СССР... С. 74). Крайне тяжёлые и унизительные для России условия «мира» явились поводом для обвинений большевиков в предательстве национальных интересов страны и «сговоре» с германской стороной.
Сложившееся положение требовало разъяснений позиции партии в отношении Брестского мира. В день переезда Советского правительства в Москву (11 марта 1918 г.) В.И.Ленин пишет статью «Главная задача наших дней», носившую программный характер. В качестве эпиграфа были взяты слова поэта Н.А.Некрасова: «Ты и убогая, ты и обильная, / Ты и могучая, ты и бессильная / — Матушка-Русь!».
Говоря о тяжёлых последствиях Брестского мира (который, по исторической аналогии назван Тильзитским — между Наполеоном и Александром I в 1807 г.), В.И.Ленин указывал: «Мы принуждены были подписать ”Тильзитский“ мир… Надо измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули. Чем яснее мы поймём это, тем более твёрдой, закалённой, стальной сделается наша воля к освобождению, наше стремление подняться снова от порабощения к самостоятельности, наша непреклонная решимость добиться во что бы то ни стало того, чтобы Русь перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной… У нас есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих сил, и в прекрасном размахе, который дала народному творчеству великая революция, — чтобы создать действительно могучую и обильную Русь. Русь станет таковой, если отбросит прочь всякое уныние и всякую фразу, если, стиснув зубы, соберёт все свои силы, если напряжёт каждый нерв, натянет каждый мускул, если поймёт, что спасение возможно только на том пути международной социалистической революции, на который мы вступили» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 79—80).
Высадка войск стран Антанты на Севере и Дальнем Востоке России весной 1918 года стала началом широкомасштабной интервенции против молодой Советской республики. Это событие, а также нарастающее гражданское противостояние привели советское руководство к необходимости провозглашения революционной войны как войны Отечественной. В марте 1918 года в резолюции VII съезда партии, переименованной в РКП(б), отмечалось: «Исторически неизбежны в настоящий период начавшейся эры социалистической революции многократные военные наступления империалистических государств (как с Запада, так и с Востока) против Советской России… Первейшей и основной задачей и нашей партии, и всего авангарда сознательного пролетариата, и Советской власти съезд признаёт принятие самых энергичных, беспощадно решительных и драконовских мер для повышения самодисциплины и дисциплины рабочих и крестьян России, для разъяснения неизбежности исторического приближения России к освободительной, отечественной, социалистической войне» (Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. — М., 1970. Т. 2. С. 26).
Призыв к защите нового социалистического Отечества звучал не только в документах большевистской партии, но и в решениях местных советских органов. Так, в постановлении V съезда Советов Дальнего Востока (Хабаровск, 25—28 августа 1918 г.), проходившего в условиях начавшегося наступления объединенных войск американо-японских интервентов и белогвардейцев, подчёркивалось: «Мы будем бороться всеми силами, имеющимися в нашем распоряжении. Ни одной пяди своей социалистической родины не уступим без боя. Если же под напором огромных вражеских сил мы должны будем отойти от теперь занятых нами позиций, то сделаем это лишь в последнюю минуту с проклятием в устах и для того, чтобы, собравшись со свежими силами, вновь ринуться на обнаглевших врагов» (Героические годы борьбы и побед... С. 80; выделено в тексте).
Позднее, в начале сентября 1918 года — в период, когда положение на фронтах стало наиболее критическим, — ВЦИК назвал Советскую республику единым военным лагерем. Постановление ВЦИК от 2 сентября гласило: «Все силы и средства Социалистической республики ставятся в распоряжение священного дела вооружённой борьбы против насильников» (Правда, 4 сентября 1918 г.). Обращает внимание использование здесь новой для коммунистов терминологии — вооружённая борьба против классовых врагов впервые объявлялась «священной».
Были приняты меры по организации централизованного руководства фронтами и военными учреждениями. 6 сентября 1918 года был создан Революционный военный совет республики (Реввоенсовет) — орган, призванный осуществлять в условиях войны непосредственное руководство армией и флотом. Его председателем был назначен Л.Д.Троцкий. Постановлением ВЦИК от 30 ноября 1918 года образовывается чрезвычайный орган Советского государства — Совет рабочей и крестьянской обороны. Его возглавил В.И.Ленин, в первоначальный состав Совета были включены И.В.Сталин, Л.Д.Троцкий, Л.Б.Красин и другие партийные и советские руководители. На протяжении 1918 года шёл процесс формирования Рабоче-Крестьянской Красной Армии, организации её военных и политических структур.
Придерживаясь установки на неизбежность скорой европейской революции, которая произойдёт лишь в случае удержания коммунистами власти в России, В.И.Ленин и большевики рассматривали вопрос о защите социалистического Отечества в общем контексте решения задач мировой революции. В своем докладе на объединённом заседании ВЦИК и Моссовета 14 мая 1918 года глава Советского правительства подчёркивал: «Мы оборонцы после 25-го октября 1917 года, мы завоевали право на то, чтобы защищать отечество… Мы защищаем отечество от империалистов… Мы защищаем не великодержавность: от России ничего не осталось, кроме Великороссии, — не национальные интересы, мы утверждаем, что интересы социализма, интересы мирового социализма выше интересов национальных, выше интересов государства. Мы оборонцы социалистического отечества… Это маленький островок среди окружающей империалистический мир войны, но на этом островке мы показали и доказали всё, что может сделать рабочий класс» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 341—342).
Классовое отношение к идее патриотизма чётко проявлялось и в более поздних высказываниях В.И.Ленина. Патриотизм в дореволюционный период часто выступал как идеология буржуазии, или мелкой буржуазии, идеология, мешающая сплочению интернациональных масс, замыкающая себя в национально-государственных границах. «Наша революция боролась с патриотизмом, — констатировал Ленин в ноябре 1918 года. — Нам пришлось в эпоху Брестского мира идти против патриотизма (имеется в виду признание большевиками тяжёлых и унизительных для России условий Брестского мира с Германией. — А.К.). Мы говорили: если ты социалист, так ты должен все свои патриотические чувства принести в жертву во имя международной революции...» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 213). Вместе с этим новая политическая обстановка, военное положение, в котором с весны 1918 года оказалась Советская республика, объективно способствовали всё большему утверждению социалистической патриотической идеи как важного элемента пропаганды революционного оборончества.
Первые значительные победы Красной Армии над войсками белогвардейцев и чехословаков в Поволжье осенью 1918 года укрепили позиции большевиков и способствовали переходу на их сторону значительной части среднего крестьянства. 27 ноября 1918 года В.И.Ленин отмечал: «...Неизбежно наступил поворот в положении мелкобуржуазной демократии… Он касается миллионов и миллионов людей, которые поставлены в России в положение среднего крестьянства, или соответствующего среднему крестьянству. Поворот касается всей мелкобуржуазной демократии. Она шла против нас с озлоблением, доходящим до бешенства, потому что мы должны были ломать все её патриотические чувства. А история сделала так, что патриотизм теперь поворачивает в нашу сторону. Ведь ясно, что нельзя свергнуть большевиков иначе, как иностранными штыками» (там же. С. 215—216; выделено мной. — А.К.).
В те же ноябрьские дни происходят революции в Германии и Австро-Венгрии. Эти события явились для российских марксистов-ленинцев не только подтверждением правоты их стратегии в отношении Брестского мира, но и укрепили уверенность в начале общеевропейской революции, в которой Советской России предстоит сыграть ведущую роль. 13 ноября 1918 года ВЦИК аннулирует Брестский договор.
Выступления В.И.Ленина того времени проникнуты идеями революционно-патриотической гордости. Так, в своей речи на III съезде рабочей кооперации 9 декабря 1918 года он подчёркивал: «Раньше западные народы рассматривали нас и всё наше революционное движение, как курьёз. Они говорили: пускай себе побалуется народ, а мы посмотрим, что из всего этого выйдет… Чудной русский народ!.. И вот этот «чудной русский народ» показал всему миру, что значит его «баловство». В настоящий момент, когда подошло начало немецкой революции, один из иностранных консулов говорил Зиновьеву: «Да ещё не известно, кто больше использовал Брестский мир, вы или мы». Это говорил он потому, что все говорят то же самое. Все увидали, что это только начало всемирной великой революции. И это начало великой революции положили мы, отсталый русский «чудной» народ… Нужно сказать, что история идёт странными путями: на долю страны отсталой выпала честь идти во главе великого мирового движения. Это движение видит и понимает буржуазия всего мира» (там же. С. 347—348).
Показательно, что выдвинутый В.И.Лениным тезис о ведущей роли русского народа в деле социального освобождения человечества нашёл отклик у представителей интеллигенции. А.М.Горький в своём выступлении на I конгрессе Коммунистического Интернационала в марте 1919 года отмечал: «Сегодня началась великая работа освобождения людей из крепкой, железной паутины прошлого… Случилось так, что впереди народов идут на решительный бой русские люди… Сегодня они идут к победе или на смерть пламенно и мужественно, как старые, привычные бойцы… То, что творится сейчас на Руси, должно быть понято, как гигантская попытка претворить в жизнь, в дело великие идеи и слова, сказанные учителями человечества, мудрецами Европы… И если честные русские революционеры, окружённые врагами, измученные голодом, будут побеждены, то последствия этого страшного несчастия тяжко лягут на плечи всех революционеров Европы, всего её рабочего класса… Русский рабочий верит, что его братья в Европе не дадут задушить Россию» (цит. по: Бунин И.А. Окаянные дни. — М., 1990. С. 111).
Но расчёты на поддержку Советской России революциями европейского (прежде всего, германского) пролетариата оправдались не в полной мере. Революции 1919 года в Баварии и Венгрии были подавлены интервентами и внутренней контрреволюцией. «Нас блокирует Европа, мы лишены ожидавшейся помощи европейского пролетариата, на нас со всех сторон … лезет контрреволюция», — констатировал В.И.Ленин (см.: Горький А.М. Полн. собр. соч. Т. 19. С. 36). Западноевропейский пролетариат оказывал большую материальную и моральную поддержку борьбе российского пролетариата, многие европейцы с оружием в руках встали на его защиту. Победоносных социалистических революций в Европе не произошло, однако надежды на возможную поддержку Советской России со стороны пролетариата Европы (а с начала 1920-х гг. и трудящихся Азии, прежде всего Китая) оставались у части руководства страны вплоть до начала 1930-х годов.
Продолжавшаяся Гражданская война, усиление иностранной интервенции, блокада центральных районов России, реальная угроза гибели Советского государства — все эти факторы объективно подводили большевистское руководство к более широкому использованию идей русского патриотизма в революционном оборончестве. В сочетании с идеями интернационализма и всемирной пролетарской революции патриотизм становился одним из элементов советской идеологии и практики. Задача защиты революционного Отечества и «освободительная миссия» русского пролетариата по отношению к угнетённым других стран и народов требовали воспитания у красноармейцев качеств интернационалиста и патриота. Этому способствовал ряд факторов. К концу Гражданской войны в пятимиллионной РККА русские составляли абсолютное большинство — 77,6%, украинцы — 13,7%, белорусы — 4%, татары, башкиры, латыши и другие национальности — 4,7%. Кроме того, в частях Красной Армии в разное время служили около 200 тыс. зарубежных интернационалистов (см.: Самойленко В.Ф. Народ и армия едины. — М., 1974. С. 10; Гражданская война и военная интервенция в СССР... С. 236).
Другим немаловажным фактором являлась деятельность белогвардейских диверсионно-пропагандистских органов (прежде всего, колчаковского РОПД и деникинского ОСВАГ*), направленная на дискредитацию большевизма как «антинационального» движения, на идеологический подрыв Красной Армии и советского тыла. Широко практиковалась публикация и переброска в части РККА материалов об «антипатриотической» политике коммунистов (в частности, о «германо-большевистском заговоре» — фрагменты из так называемых «документов Сиссона»), фальшивых номеров партийных и советских газет («Правда», «Беднота» и др.), поддельные декреты Советского правительства и приказы по Красной Армии (см.: Гражданская война и иностранная интервенция в СССР... С. 423—424).
Всё это заставляло руководство республики усилить воспитательную работу в РККА. В 1919 году в Красной Армии и на Флоте окончательно сложилась структура партийно-политического аппарата: партячейки, институт комиссаров, политотделы во главе с Политуправлением Реввоенсовета Республики. В ходе политучёбы, разъяснения политики партии и Советского государства предпринимались первые шаги по патриотическому воспитанию красноармейцев. Для этого понадобилось сочетание классовой позиции с лучшими армейскими традициями и военным теоретическим наследием прошлого.
Показательно в этом отношении введение в октябре 1918 года обязательной для всей Красной Армии «Служебной книжки красноармейца» — первого кодекса военной этики и учебника политграмоты советских вооружённых сил. Она была утверждена и издана за подписями В.И.Ленина и Я.М.Свердлова. Вместе с обозначением срока прохождения службы, перечислением выданного красноармейцу оружия, снаряжения и обмундирования в «Книжку» были включены основные положения Конституции РСФСР, некоторые декреты Советского правительства, рассказывалось о предназначении РККА, о военном долге красноармейца перед Советской республикой. «Книжка» призывала к отваге, мужеству, воинской доблести и преданности своей социалистической Родине. Новое содержание получило и понятие «воинской чести»: «Революционная воинская честь есть сознание собственного достоинства, как воина-революционера Рабоче-Крестьянской Красной Армии и гражданина свободной страны, исполняющего по совести свой долг» (Гражданская война и иностранная интервенция в СССР... С. 266; Суворовский сборник. — М., 1951. С. 275—276). Характерным «новшеством» стала публикация в «Служебной книжке красноармейца» выдержек из книги А.В.Суворова «Наука побеждать» (были включены 10 наиболее важных воинских правил великого русского полководца) (см.: там же).
Эти факты свидетельствовали о стремлении большевистского партийного руководства и подчиненных ему политорганов РККА возродить некоторые необходимые в военных условиях традиции русской армии, патриотическое воспитание военнослужащих. Политорганы Красной Армии (с 1946 г. — Советской Армии) на протяжении всей советской истории будут выполнять функцию воспитателя и «пропагандиста» политики Коммунистической партии в Вооружённых Силах, станут для армии главным проводником линии партии, направленной на сочетание идей пролетарского интернационализма и, прежде всего русского, патриотизма, получившего в 1930-е годы наименование «советский патриотизм».
Следование русским военным традициям нашло отражение и во введении новой формы для военнослужащих РККА. В апреле 1918 года приказом наркома по военным делам была учреждена комиссия по разработке формы обмундирования красноармейцев, а в мае объявлено положение о конкурсе по установлению форм одежды. В конкурсной разработке приняли участие известные русские художники того времени: В.М.Васнецов, Б.М.Кустодиев, М.Д.Езучевский и др. 16 января 1919 года приказом РВСР был утверждён головной убор красноармейца — шлем из сукна со звездой, получивший неофициальное название «богатырка». Действительно, по своей форме новый головной убор напоминал древнерусскую «ерихонку» или шелом с бармицей. Позднее он получит название «фрунзевка» (по имени командующего войсками Восточного фронта М.В.Фрунзе), а затем и своё наиболее известное название — «будёновка» (по имени командующего 1-й Конной Армии С.М.Будённого). Различные модификации этого головного убора использовались в Красной Армии вплоть до начала Великой Отечественной войны*.
Революция выдвинула из широких трудящихся слоёв много талантливых командиров. Вместе с тем задача создания новых Вооружённых Сил Республики Советов требовала привлечения в их ряды опытных, патриотически настроенных командных кадров царской армии. 10 июля 1918 года V Всероссийский съезд Советов вынес постановление о мобилизации в Красную Армию офицеров старой армии. 29 июля был принят Декрет СНК РСФСР об обязательном призыве на службу в Красную Армию бывших офицеров, чиновников, врачей. Показательно, что ещё до принятия Декрета, к июню 1918 года около 9 тыс. офицеров добровольно вступили в Красную Армию (см.: Гражданская война и иностранная интервенция в СССР... С. 107). К августу 1920 года на службе в Красной Армии состояло 48 тыс. бывших генералов и офицеров царской армии, более 10 тыс. военных чиновников, 14 тыс. военных врачей*. К концу Гражданской войны они составляли треть комсостава Красной Армии и Красного флота (см.: Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. 1917—1920 гг. — М., 1988. С. 167).
Поскольку бывших военных специалистов, служивших красным, не хватало, на службу в РККА за период войны было взято более 14 тыс. пленных белых офицеров. Разумеется, не надо забывать, что в войсках были комиссары, имевшие большие полномочия и проводившие партийную линию. Но к 1920 году среди командного состава РККА бывшие белые офицеры составляли 92,3% командующих фронтами, 100% начальников штабов фронтов, 91,3% командующих армиями, 97,4% начальников штабов армий, 88,9% начальников дивизий и 97% начальников штабов дивизий (см.: Волков С.В. Трагедия русского офицерства. — М., 2002. С. 316). За весь период войны в Красной Армии служило 775 бывших генералов и адмиралов — более половины состава генералитета (1 263 человека на 1 января 1914 г.) (см.: Кавтарадзе А.Г. Указ. соч. С. 22). Среди кадровых военных царской армии, перешедших на службу к Советской власти в годы Гражданской войны, можно назвать имена генерал-майора Ф.Ф.Новицкого, генерал-майора А.А.Самойло, генерал-майора П.П.Лебедева, генерал-лейтенанта К.И.Величко, генерал-лейтенанта М.С.Бонч-Бруевича, адмирала А.В.Немитца, контр-адмирала В.С.Альтфатера, полковников Б.М.Шапошникова, С.С.Каменева, И.И.Вацетиса, подполковника Д.М.Карбышева и др.
Особое место в этом ряду принадлежит знаменитому русскому военачальнику Первой мировой войны А.А.Брусилову. В 1916 году он являлся главнокомандующим Юго-Западного фронта (войска которого осуществили прорыв австро-венгерского фронта), в мае-июле 1917 года — верховным главнокомандующим. Когда весной 1918 года представители белого командования обратились к Брусилову с письмом-предложением возглавить «добровольческие» силы на Дону, он ответил подателю этого письма: «Никуда не поеду. Пора нам забыть о трехцветном знамени и соединиться под красным» (см.: Нестерович-Берг М.Л. В борьбе с большевиками. — Париж, 1931. С. 100). С мая 1920 года военачальник был назначен председателем Особого совещания при главнокомандующем всех Вооружённых Сил Республики.
Многие представители старой русской армии, принявшие Советскую власть, рассматривали службу в РККА как исполнение своего патриотического долга. Так, контр-адмирал В.С.Альтфатер, перешедший к большевикам ещё в начале революции, говорил в 1918 году: «Я вам не верил, теперь буду помогать и делать своё дело, как никогда я этого не делал — в глубоком убеждении, что служу родине» (см.: Агурский М.С. Идеология национал-большевизма. — М., 2003. С. 62).
Белое командование расценивало многочисленные факты сотрудничества генералитета и офицерства с советскими властями как «измену русскому делу». 14 ноября 1918 года выходит приказ главнокомандующего Добровольческой армии А.И.Деникина. В нём говорилось: «К стыду и позору русского офицерства много офицеров, даже в высоких чинах, служат в рядах красной армии. Объявляю, что никакие мотивы не будут служить оправданием этого поступка… Всех, кто не оставит безотлагательно ряды красной армии, ждёт ... полевой суд Русской Армии — суровый и беспощадный» (см.: Шевоцуков П.А. Страницы истории гражданской войны. — М., 1992. С. 162). «Измена белому делу» жестоко каралась — многие служившие в Красной Армии бывшие царские генералы и офицеры, оказавшиеся в плену у белогвардейцев, за отказ перейти на их сторону были казнены. В их числе генерал-лейтенант А.П.Востросаблин, генерал-лейтенант А.А.Таубе, генерал-майор А.В.Станкевич, генерал-майор А.П.Николаев и другие.
В Циркулярном письме ЦК РКП(б) об укреплении Красной Армии от 14 июля 1919 года отмечалось: «Из числа офицеров за полтора года путём естественного отбора выделилась группа военных деятелей по большей части, которые с преданностью и самоотверженностью служат делу рабоче-крестьянской России. Сотни и сотни этих офицеров погибли в первых рядах, сражаясь бок о бок с нами против белогвардейцев. Сотни и сотни таких офицеров остаются в рядах нашей Красной Армии и служат ей верой и правдой. Само собой понятно, что эта часть офицерства заслуживает величайшего уважения со стороны рабочих» (Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях… Т. 2. С.113). Вместе с этим в письме ЦК РКП(б) обращалось внимание на факты и даже эпидемии измен со стороны военспецов и содержался призыв к усилению роли армейских политкомиссаров (там же). Это было определено решениями VIII съезда партии (март 1919 г.), осудившего политическую линию Л.Д.Троцкого в армии, выразившуюся в чрезмерном преклонении перед авторитетом военспецов и сведении к минимуму роли партийных организаций.
Усиление иностранной интервенции, продвижение белогвардейских войск к центральным районам страны требовали от Советского правительства не только экстренных мер по созданию новой армии, но и налаживания эффективной политико-пропагандистской работы внутри республики, на фронте и на территории, занятой противником. Под руководством ЦК РКП(б) эта работа осуществлялась ВЦИК и СНК РСФСР — Наркоматом просвещения, Политуправлением Реввоенсовета Республики (ПУР), советскими издательствами, культотделами Советов, Российским телеграфным агентством при ВЦИК (РОСТА) и др. Наряду с призывами к мировой революции и к сплочению интернациональных сил в борьбе с международным капиталом, в советских документах 1918—1919 годов (материалах периодической печати, воззваниях, листовках, агитплакатах и т. д.) всё чаще обращались к идеям социалистического патриотизма, защиты территориальной целостности России.
Так, в листовке «Чего хотят англичане, французы, идущие против нас войной?», выпущенной в 1918 году издательством ВЦИК, подчёркивалось: «Они (интервенты. — А.К.) захватили дорогу на Мурманск, весь берег Белого моря, Онегу, Архангельск. Нашлись предатели, которые им помогли. Они пушками с крейсеров громили мирное население — за что, что мы им сделали?.. Чего же хотите вы, король, президент, лорды и герцоги, купцы и банкиры, помещики Америки, Англии, Франции, Японии?». Далее в листовке приводятся слова интервентов: «Мы хотим сожрать вас, мы хотим захватить ваши леса на севере, ваши гавани, ваши дороги. Мы хотим, чтобы лён и пенька, лес и хлеб, всё, чем богата ваша страна, медь и железо, свинец, серебро, платина, золото, — всё мы хотим захватить… Мы хотим захватить и Север, и Волгу, и Урал, и Кавказ. Нам нужны ваши источники нефти, ваши рудники и шахты, ваши рыбныя (так в тексте. — А.К.) ловли, всё заберем!... Мы хотим посадить вам на шею царя, потому что и в нашей стране (имеется ввиду Великобритания. — А.К.) король Георг — родственник Романова, потому что наша буржуазия — родная вашей, наши помещики — родные вашим…». Завершается листовка словами: «Вот чего хотят эти люди. Гоните их вон!» (цит. по: Гражданская война и иностранная интервенция в СССР... С. 515). Примечательно, что в данном документе представители русских эксплуататорских классов фактически отождествляются с иностранными захватчиками. Подобным образом обозначался антинациональный характер всего контрреволюционного движения. В одном из выпусков агитационного плаката — «Окон сатиры РОСТА» за 1919 год генерал Деникин был представлен в образе свиньи, а противостоящий ему красноармеец — как страж новой России. Под рисунком был приведён характерный текст В.В.Маяковского: «Русь — свинье не товарищ» (Маяковский В.В. Собр. соч. в 12 тт. — М., 1978. Т. 7. С. 37).
Борьба против иностранной интервенции требовала от большевиков всё чаще апеллировать к патриотическим чувствам русских, к их героическому прошлому. Например, в марте 1919 года в оккупированной французскими войсками Одессе коммунистическим подпольем распространялась листовка с обращением к белогвардейцам: «Как вам не стыдно идти вместе с французами? Разве вы забыли 12-й год?» (см.: Агурский М.С. Указ. соч. С. 159).
Публицист М.С.Агурский в своей работе «Идеология национал-большевизма», вышедшей в Париже в 1980 году, выдвигал гипотезу о том, что главным «теоретиком красного патриотизма и едва ли не его вождем оказывается Лев Троцкий» (там же. С. 150).
Нет конкретных фактов, подтверждающих сколь-нибудь значительную роль Троцкого в проведении патриотической пропаганды в РККА. К идеям патриотизма большевики обратились ещё задолго до Октября 1917 года, и инициатива исходила непосредственно от В.И.Ленина. Он писал о сочетании пролетарского интернационализма и национальной гордости великороссов. После VI съезда РСДРП(б) в августе 1917 года, когда Троцкий и группа «межрайонцев» уже были приняты в ряды партии, и в период Гражданской войны — в должностях наркомвоенмора и председателя РВС республики, этот политик не обозначил своей принадлежности к какой-либо национальности и не являлся пропагандистом патриотической идеи. Он постоянно это подчёркивал. В своих мемуарах «Моя жизнь», написанных в период эмиграции, Троцкий отмечал: «Национальный момент, столь важный в жизни России, не играл в моей личной жизни почти никакой роли. Уже в ранней молодости национальные пристрастия или предубеждения вызывали во мне рационалистическое недоумение, переходившее в известных случаях в брезгливость, даже в нравственную тошноту» (Троцкий Л.Д. Моя жизнь. — М., 1990. Т. 2. С. 63).
Однако, пребывание на посту руководителя военного наркомата и Реввоенсовета республики на протяжении нескольких лет (1918—1924 гг.), особенно в годы Гражданской войны, способствовало формированию мнения о Троцком в среде интеллигенции как о «защитнике революционной Отчизны». В 1918 году в Советской России был даже выпущен плакат, где наркомвоенмор изображён в виде Георгия Победоносца. Текст плаката гласил: «Троцкий поражает дракона контрреволюции» (см.: Емельянов Ю.В. Троцкий: мифы и личность. — М., 2003. С. 240; вкладка). Тем не менее, опираясь на приведённые исторические факты и материалы печати, можно утверждать, что инициатором введения патриотической идеологии в советскую и партийную пропаганду тех лет следует считать В.И.Ленина.
Своё новое выражение идеи русского патриотизма, как важного компонента «революционного оборонничества», получили в период советско-польской войны. 25 апреля 1920 года Польша, отвергнув мирные предложения Советского правительства, вторглась на территорию Украины. 6 мая польскими войсками был взят Киев. Одновременно польская армия развернула наступление на Белоруссию.
Страны Антанты, заинтересованные в создании «санитарного кордона» против большевизма, поддерживая провозглашенную польскими правящими кругами идею «великой Польши от моря до моря» (от Данцига до Одессы), оказали значительную материальную помощь режиму Ю.Пилсудского. По данным, приведенным российским историком М.И.Мельтюховым, «весной 1920 г. Англия, Франция и США поставили Польше 1 494 орудия, 2 800 пулемётов, 385,5 тыс. винтовок, 42 тыс. револьверов, около 700 самолётов, 200 бронемашин, 800 грузовиков, 4,5 тыс. повозок, 3 млн. комплектов обмундирования, 4 млн. пар обуви, средства связи и медикаменты» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. — М., 2004. С. 51—52).
О целях, преследуемых польским правительством, красноречиво свидетельствует документ, подготовленный по указанию Ю.Пилсудского 1 марта 1920 года для командного состава Волынского фронта: «Глава государства и польское правительство стоят на позиции безусловного ослабления России… В настоящее время польское правительство намерено поддержать национальное украинское движение, чтобы создать самостоятельное украинское государство и таким путём значительно ослабить Россию, оторвав от неё самую богатую зерном и природными ископаемыми окраину. Ведущей идеей создания самостоятельной Украины является создание барьера между Польшей и Россией, переход Украины под польское влияние и обеспечение таким путём экспансии Польши, как экономической — для создания себе рынка сбыта, так и политической». В документе также указывалось на необходимость захвата черноморских портов, что позволило бы Польше занять «такое положение в отношении восточноевропейских государств, какое сейчас в отношении Польши занимают западноевропейские государства… Порты на Балтике будут иметь значение, когда Польша одновременно получит порты на Черном море» (там же. С. 54; выделено в источнике).
Нападение Польши на советские республики — Украину и Белоруссию было воспринято в Москве как начало новой интервенции стран Антанты против Советской России. 23 мая в советской печати публикуются тезисы ЦК РКП(б) «Польский фронт и наши задачи», в которых война с буржуазной и «шляхетской» Польшей объявлялась «центральной задачей всей рабоче-крестьянской России». Трудящиеся Советской России, как подчёркивалось в этом документе, должны осознать, что отражение польской агрессии является общенациональным делом: «Рабочий и работница, крестьянин и крестьянка должны понять и почувствовать, что война с Польшей есть их война, есть война за независимость социалистической России». При этом в «Тезисах» указывалось, что эта война ведётся за будущий «союз с социалистической Польшей и с пролетариями Европы и всего мира» (Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях… Т. 2. С. 184).
События апреля-мая 1920 года привели, по мнению М.И.Мельтюхова, «к определённому национальному сплочению в расколотой гражданской войне стране» (см.: Мельтюхов М.И. Указ.соч. С. 70). Призыв к национальному объединению в условиях польской агрессии нашел своё яркое выражение в письме генерала Брусилова к начальнику Всероссийского главного штаба Н.И.Раттелю и в воззвании к белому офицерству представителей генералитета бывшей царской армии.
В письме, направленном 1 мая 1920 года Раттелю, генерал Брусилов, выражая своё беспокойство обстановкой на советско-польском фронте, отмечал: «За последние дни пришлось мне читать ежедневно в газетах про быстрое и широкое наступление поляков, которые, по-видимому, желают захватить все земли, входившие в состав Королевства Польского до 1772 г., а может быть, и этим не ограничатся… При такой обстановке было бы желательно собрать совещание из людей боевого и жизненного опыта для подробного обсуждения настоящего положения России и наиболее целесообразных мер для избавления от иностранного нашествия… Первою мерою должно быть возбуждение народного патриотизма, без которого крепкой, боеспособной армии не будет». Признавая, что «старое павшее правительство было неправо, держа часть польского братского народа … под своим владычеством», Брусилов, вместе с тем, подчёркивал, что «свободная Россия,.. освободив поляков и дав им возможность самоопределиться и устроиться по своему желанию, вправе требовать того же самого от них, и польское нашествие на земли, искони принадлежащие русскому православному народу, необходимо отразить силою…» (Правда, 7 мая 1920 г.).
Мотивация этого письма была изложена Брусиловым позднее: «Я хотел что-нибудь предпринять, чтобы оградить Россию от Польши, вместе с тем возбудить в армии национальный дух, вернее, расшевелить национализм». Военачальник с возмущением писал о военном союзе врангелевцев и поляков, выступивших одновременно против Советской России, отмечая политическую недальновидность сторонников «белого дела», не понимавших, что «поляки, завладев нашими западными губерниями, не отдадут их обратно без новой войны кровопролития». Окончательное разочарование в возможностях белого движения нашло отражение в следующих словах Брусилова: «Я думал, что поймут там, на Юге. Но нет, не поняли» (цит. по: Соколов Ю.В. Красная звезда или крест? — М., 1994. С. 117).
Опубликованное в «Правде» письмо Брусилова Раттелю сопровождалось редакционными комментариями. В них, в частности, отмечалось: «В высокой степени знаменательно, что А.А.Брусилов самим фактом предложения своих услуг для дела борьбы с буржуазно-шляхетской Польшей как бы подтвердил от лица известных общественных кругов, что рабоче-крестьянская власть имеет право желать и требовать поддержки и помощи от всех честных и преданных народу граждан, независимо от их прошлого воспитания, в той великой борьбе на Западе, от которой зависит будущность России» (Правда, 7 мая 1920 г.).
Реввоенсовет республики, рассмотрев предоставленное Раттелем письмо Брусилова, в котором излагалась идея создания Особого совещания, 2 мая принимает решение: «В целях всестороннего освещения вопросов, связанных с этой борьбой, от исхода которой зависит судьба не только украинского, но и русского народа,.. образовать при главнокомандующем всех вооружённых сил республики высокоавторитетное по своему составу особое совещание по вопросам увеличения сил и средств для борьбы с наступлением польской контрреволюции» (Правда, 5 мая 1920 г.). 5 мая этот приказ был опубликован в «Правде». Председателем Особого совещания назначался Брусилов. В состав совещания вошли известные военачальники: А.А.Поливанов, В.Н.Клембовский, П.С.Балуев, А.Е.Гутор, А.М.Зайончковский, А.А.Цуриков, М.В.Акимов, Д.П.Парский и другие.
Одной из первых акций, предпринятых участниками Совещания, явилось составление воззвания «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились». 30 мая оно было опубликовано в «Правде». В нём, в частности, отмечалось: «Свободный русский народ освободил все бывшие подвластные народы и дал возможность каждому из них самоопределиться и устроить свою жизнь по собственному произволению. Тем более имеет право сам русский и украинский народ устраивать свою участь и свою жизнь так, как ему нравится, и мы все обязаны по долгу совести работать на пользу, свободу и славу своей родной матери России…».
Раскрыв цели, преследуемые польскими интервентами, авторы воззвания обратились с патриотическим призывом к русскому офицерству сплотиться перед угрозой внешней агрессии: «В этот критический исторический момент нашей народной жизни мы, ваши старшие боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам любви и преданности к родине и взываем к вам с настоятельной просьбой забыть все обиды, кто бы и где их вам ни нанёс, и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную Армию на фронт или в тыл, куда бы правительство Советской Рабоче-Крестьянской России вас ни назначило, и служить там не за страх, а за совесть, дабы своей честной службой, не жалея жизни, отстоять во что бы то ни стало дорогую нам Россию и не допустить её расхищения, ибо в последнем случае она безвозвратно может пропасть, и тогда наши потомки будут нас справедливо проклинать и правильно обвинять за то, что мы из-за эгоистических чувств классовой борьбы не использовали своих боевых знаний и опыта, забыли свой родной русский народ и загубили свою матушку-Россию» (Правда, 30 мая 1920 г.). Примечательно, что на страницах главной газеты большевистской партии и страны были опубликованы строки, в которых содержался призыв к «надклассовой» солидарности русских патриотов в условиях военной агрессии против России.
2 июня 1920 года Совнаркомом был принят декрет «О бывших офицерах», подписанный В.И.Лениным. Декрет гласил: «Все те бывшие офицеры, которые в той или другой форме окажут содействие скорейшей ликвидации остающихся ещё в Крыму, на Кавказе и в Сибири белогвардейских отрядов и тем облегчат и ускорят победу рабоче-крестьянской России над шляхетской Польшей, будут освобождены от ответственности за те деяния, которые они совершили в составе белогвардейских армий Врангеля, Деникина, Колчака, Семёнова и проч.» (Кавтарадзе А.Г. Указ.соч. С. 169).
В декрете нашло отражение стремление Советского правительства привлечь опытные военные кадры для служения народной власти, гарантировавшей реабилитацию участникам белого движения, а также военнопленным белогвардейцам. Первые отклики на эти документы появились уже через несколько дней после их опубликования. Как пишет историк А.Г.Кавтарадзе, «группа бывших колчаковских офицеров, сотрудников хозяйственного управления Приуральского военного округа, обратилась 8 июня 1920 г. к военному комиссару этого управления с заявлением, в котором было сказано, что в ответ на обращение Особого совещания и декрет от 2 июня 1920 г. они испытывают «глубокое желание честной службой» искупить своё пребывание в рядах колчаковцев и подтверждают, что для них не будет более «почётной службы, чем служба родине и трудящимся», которым они готовы отдать себя всецело на служение «не только в тылу, но и на фронте» (там же).
Идея патриотического, общенародного объединения в условиях военной польской интервенции получила своё выражение в публикациях того времени советского журнала «Военное дело». В мае 1920 года на его страницах приводилась следующая оценка советско-польской войны: «Польша этой войной лишь содействует выздоровлению России. Пусть эта война для одних будет «гражданской» с точки зрения идеалов социализма, для других она «война за неприкосновенность, за цельность России», война за честь «русского флага», т. е. в чистом виде оборона от внешних врагов. Здесь Россия найдёт путь к единению: беспартийный и коммунист, патриот и искренний член интернационала от сердца могут подать руку друг другу для совместных усилий в грядущей борьбе» (цит. по: Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 72).
Ещё более яркое выражение пафос русского революционного патриотизма получил в «Обзоре боевых действий Красной Армии» в мае месяце 1920 года на страницах того же издания: «Наступила весна, и, несмотря на неимоверно тяжёлые зимние походы и блестящие победы Красной Армии, её оружие снова обнажено на западе, где гремит беспрерывная канонада и решается вековой спор с ляхами. Ещё несколько месяцев усилий красных бойцов Руси нужны для окончания цикла возгоревшихся войн 20-го века! Гремят призывом боевые трубы по всей Руси, скликая бойцов на последний «смертный» бой с ляхами! Эй Русь, вперёд на защиту своих «вековых» прав — встань, как один против недруга!» (там же; выделено в тексте).
Однако, как подмечает М.И.Мельтюхов, некоторые откровенно антипольские и «великорусские» публикации «Военного дела» вызвали недовольство Л.Д.Троцкого. В частности, это относилось к статье начальника Оперативного управления Полевого штаба РВСР Б.М.Шапошникова «Первые боевые шаги маршала Пилсудского», в которой «честный и открытый дух великорусского племени» противопоставлялся «природному иезуитству ляхов». По мнению наркомвоенмора, «это противоречило духу братства русского рабочего класса к трудящимся массам Польши» (там же. С. 626; см. также: Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия. — М., 2001. С. 61—62).
Издание журнала «Военное дело» было приостановлено до радикального изменения состава редакции. Это свидетельствовало, что Б.М.Шапошников и другие авторы журнала своими антипольскими публикациями «переступили» определённую «черту», отделяющую пропаганду революционного оборончества от явных призывов к русскому национализму. Предпринятая в отношении журнала мера также соответствовала указанию ЦК РКП(б) редакциям газет, подчёркивающему, что «в статьях о Польше и польской войне необходимо строжайшим образом исключить возможные уклоны в сторону национализма и шовинизма» (Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 71).
В результате успешно проведенного контрнаступления в мае-июле 1920 года Красная Армия освободила захваченные противником территории Украины и Белоруссии и вступила в пределы Польши. Ещё за несколько дней до освобождения столицы Белоруссии Минска, 2 июля, РВС Западного фронта отдаёт примечательный приказ № 1 423: «Красные солдаты! Пробил час… Войска Красного Знамени и войска гниющего белого орла стоят перед смертельной схваткой… Оправдаем же надежды социалистического отечества… На западе решаются судьбы мировой революции. Через труп Белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесём счастье и мир трудящемуся человечеству. На запад к решительным битвам, к громкозвучным победам. Стройтесь в боевые колонны, пробил час наступления на Вильно, Минск, Варшаву. Марш!» (там же. С. 110).
23 июля В.И.Ленин направил члену РВС Юго-Западного фронта И.В.Сталину телеграмму, текст которой красноречиво свидетельствовал о настроениях большевистского руководства, предвкушавшего скорую победу европейской революции: «Положение в Коминтерне превосходно. Зиновьев, Бухарин, а также и я, думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Моё личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть, также Чехию и Румынию» (цит по: Емельянов Ю.В. Троцкий: мифы и личность... С. 342).
В тот же день Главнокомандующий Вооружёными силами Республики С.С.Каменев отдал приказ советским войскам овладеть Варшавой.
Отношение И.В.Сталина к предстоящей военной операции на территории Польши было изначально скептическое. В статье «Новый поход Антанты» (Правда, 25—26 мая 1920 г.), подчёркивая освободительный характер действий Красной Армии на украинских и белорусских землях, Сталин вместе с тем отмечал, что предстоящая революционная война, перенесённая на территорию сопредельного государства, будет в корне отличаться от внутрироссийского гражданского конфликта. Прежде всего это касалось тыла противостоящей стороны: «Ни одна армия в мире не может победить … без устойчивого тыла… Слабость Колчака и Деникина объяснялась тем, что у них не было «своего» тыла, что они, проникнутые истинно-русскими, великодержавными стремлениями, вынуждены были строить фронт, снабжать и пополнять его в значительной степени за счёт нерусских элементов, враждебных к таким стремлениям, вынуждены были действовать в районах, заведомо чуждых для их войск… В отличие от тыла Колчака и Деникина, тыл польских войск является однородным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение — «чувство отчизны» — передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твёрдость. Отсюда стойкость польских войск» (Сталин И.В. Соч. Т. 4. С. 323; выделено в источнике).
Законы классовой борьбы, по мнению Сталина, не играли определяющую роль в подобных условиях: «...Классовые конфликты (в Польше. — А.К.) ещё не достигли такой силы, чтобы прорвать чувство национального единства и заразить противоречиями разнородный в классовом отношении фронт. Если бы польские войска действовали в районе собственно Польши, с ними, без сомнения, трудно было бы бороться» (там же. С. 324).
Месяц спустя, в беседе с корреспондентом УкрРОСТА, Сталин предупреждал, что польская армия располагает значительными резервами и опирается на помощь Антанты. Исходя из этого, он считал «неуместным то бахвальство и вредное для дела самодовольство, которое оказалось у некоторых товарищей: одни из них не довольствуются успехами на фронте и кричат о «марше на Варшаву», другие, не довольствуясь обороной нашей Республики от вражеского нападения, горделиво заявляют, что они могут помириться лишь на «красной советской Варшаве» (там же. С. 333).
Однако сторонники разжигания «мирового революционного пожара», переоценивая «классовую сознательность» польского пролетариата, были настроены иначе. Советско-польские мирные переговоры зашли в тупик. Тем временем в Польше была объявлена дополнительная мобилизация. В течение июля в польскую армию пришли 573 тыс. мобилизованных и 160 тыс. добровольцев (см.: Емельянов Ю.В. Указ.соч. С. 342). Пропагандистская кампания «защиты национальной независимости», а также предпринятые правительством меры, направленные на сглаживание социальных противоречий (закон, ограничивавший помещичье землевладение и предоставляющий льготы крестьянским хозяйствам), способствовали сплочению польского общества.
По мере приближения советских войск к Варшаве сопротивление поляков возрастало. Усилилось давление Запада на Советскую Россию. 4 августа премьер-министр Великобритании Д.Ллойд-Джордж потребовал немедленного прекращения наступления советских войск, угрожая возобновлением блокады и направлением английского флота к берегам России. Между тем, на заседании Политбюро 5 августа, на котором рассматривался британский ультиматум, наркомвоенмор Троцкий уверял, что 16 августа Красная Армия возьмёт Варшаву (см.: там же). Но 14 августа польские войска, используя численное превосходство, нанесли контрудар по 3-й и 15-й армиям Западного фронта. Началось отступление Красной Армии по всему фронту. К 25 августа советские войска отошли на линию Липск-Свислочь, восточнее Бреста.
Следствием поражения под Варшавой стало заключение в октябре 1920 года перемирия с Польшей на значительно худших для Советской России условиях по сравнению с предлагаемыми польской стороной в июле. Анализируя причины поражения советских войск, В.И.Ленин впоследствии отмечал: «Когда мы подошли к Варшаве, наши войска оказались настолько измученными, что у них не хватило сил одерживать победу дальше, а польские войска, поддержанные патриотическим подъемом в Варшаве, чувствуя себя в своей стране, нашли поддержку, нашли новую возможность идти вперёд. Оказалось, что война дала возможность дойти почти до полного разгрома Польши, но в решительный момент у нас не хватило сил» (Ленин В.И. Полн.собр.соч. Т. 41. С. 321).
Постепенное затухание военного конфликта с Польшей позволило командованию Красной Армии перебросить войска на южное направление — против выступивших из Крыма белогвардейских частей барона Врангеля, сменившего в апреле 1920 года Деникина на посту главнокомандующего Вооружёнными силами Юга России.
Ещё до начала наступления советских войск в Северной Таврии (28 октября) среди врангелевцев стала распространяться листовка — «Воззвание к офицерам армии барона Врангеля», составленная участниками Особого Совещания и подписанная Председателем ВЦИК М.Калининым, Председателем СНК В.Ульяновым (Лениным), Народным комиссаром по военным делам Л.Троцким и Председателем Особого Совещания при Главкоме А.Брусиловым. Апеллировавший к патриотическим чувствам русских офицеров, оказавшихся в «белом лагере», текст листовки гласил: «Всё, что есть честного в русском офицерстве, уже стало на защиту Советской России и борется за её независимость, за возможность мирного труда, за власть трудящихся на фронтах против Польши и Врангеля. И только вы до сих пор ещё ведёте братоубийственную войну, находясь в стане наших врагов… Во имя единодушного труда всех и всего, что есть честного в русском народе, руководимые заботой о возрождении трудовой России, мы призываем вас: Откажитесь от постыдной роли на службе у польских панов и французских ростовщиков и сложите оружие, бесчестно направленное против собственного народа» (цит. по: Соколов Ю.В. Указ. соч. С. 126; выделено в тексте листовки).
Тот же призыв прозвучал позднее — в дни вступления частей Красной Армии в Крым. 11 ноября Революционный Военный Совет Южного фронта и его командующий М.В.Фрунзе обратились по радио к офицерам, солдатам, казакам и матросам врангелевской армии: «Борьба на юге заканчивается полной победой советского оружия. Пали Краснов и Деникин, завтра падёт Врангель. Все попытки восстановить в России капиталистический строй с помощью иностранных империалистов кончились позорно. Великая революция победила, великая страна отстояла свою целость. Белые офицеры, наше предложение (о прекращении сопротивления. — А.К.) возлагает на вас колоссальную ответственность. Если оно будет отвергнуто и борьба будет продолжаться, то вся вина за бессмысленно пролитую русскую кровь ляжет на вас» (Фрунзе М.В. Избр. произв. Т. 1. — М., 1957. С. 419). Это предложение «белой» стороной было проигнорировано. Врангель приказал закрыть все радиостанции, за исключением одной, обслуживаемой офицерами (см.: Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. — М., 1987. С. 16).
Победа над Врангелем означала окончание вооружённой борьбы с «белой» контрреволюцией и иностранной интервенцией на большей части территории России (Дальний Восток, находившийся под контролем белогвардейцев и оккупационных японских войск, будет освобождён частями Народно-революционной армии Дальневосточной республики лишь в октябре 1922 г., затем включён в состав РСФСР). Оценивая победу трудящихся Республики Советов в Гражданской войне как высшее проявление «революционного», народного патриотизма, В.И.Ленин в заключительном слове по докладу о концессиях на фракции РКП(б) VIII съезда Советов 21 декабря 1920 года подчёркивал: «Патриотизм человека, который будет лучше три года голодать, чем отдать Россию иностранцам, это — настоящий патриотизм, без которого мы три года не продержались бы. Без этого патриотизма мы не добились бы защиты Советской республики… Это — лучший революционный патриотизм» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 124).
Пришедшие к власти в России в октябре 1917 года большевики являлись сторонниками мировой революции и своей конечной целью провозглашали построение коммунистического интернационального общества. Реальность Гражданской войны, иностранная военная интервенция и существование молодой Советской республики в условиях международной изоляции заставили скорректировать политику, выдвинуть патриотизм на одно из центральных мест государственной пропаганды 1918—1920 годов. Понятия «патриотизм», «национальная гордость» были введены в большевистский политико-идеологический лексикон В.И.Лениным ещё в 1914 году. Но тогда речь шла о пролетарском патриотизме. Теперь из него вырастает социалистический патриотизм. Идея защиты социалистического Отечества как важный элемент революционного оборончества была провозглашена в феврале 1918 года и своё окончательное выражение получила в период советско-польской войны весной-летом 1920 года. Во время Гражданской войны идея патриотизма, в основе своей — русского, рассматривалась большевиками как идея революционная, служащая задачам российского и международного пролетариата.
Версия для печати
