В.Я.Гросул. В поисках революционной теории

ГРОСУЛ ВЛАДИСЛАВ ЯКИМОВИЧ, доктор исторических наук, профессор, лауреат премии Ленинского комсомола, Почётный работник науки и техники Российской Федерации.

 

Истоки революционной идеологии в России многие исследователи усматривают ещё в XVIII столетии и обычно связывают её с наследием А.Н.Радищева. Не случайно авторы монографии о революционной традиции в России подчёркивали: «Основоположником российской революционной традиции был Александр Николаевич Радищев (1749—1802), выходец из дворян». (Пантин И.К., Плимак Е.Г., Хорос В.Г. Революционная традиция в России. 1783—1883 гг. — М., 1986. С. 57). У нас нет оснований ставить под сомнение этот вывод, хотя в современной литературе кое-кто и пытается подвергнуть наследие Радищева определённой ревизии. Так или иначе статья о Радищеве присутствует в известной Энциклопедии по революционной мысли в России и пристутствует, на наш взгляд, вполне обоснованно. (См.: Киянская О.Н. Радищев А.Н. // Революционная мысль в России XIX — начала ХХ века. Энциклопедия. — М., 2013. С. 450—452).

Да и некоторые современные авторы прямо пишут : «Общепринято первым русским революционером считать А.Н.Радищева. Его радикальное выступление было осознанным и принципиальным, оно представляло собой качественно новое явление в нашей общественно-политической жизни, резко отличное от стихийного крестьянского протеста, но крепкими узами связанное с традициями европейского просветитетельства». (Цимбаев Н.И. Введение // Очерки истории русской культуры. Т. 4. Общественная мысль. — М., 2003. С. 6). Кстати, обращаясь к теме «А.Н.Радищев и А.С. Пушкин», напоминаем о письме Пушкина А.А.Бестужеву из Кишинёва от 13 мая 1823 года, где можно прочитать следующее: «Покамест жалуюсь тебе об одном: как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? Кого же мы будем помнить? Это умолчание непростительно ни тебе, ни Гречу — а от тебя его не ожидал». (Пушкин А.С. Письма 1815—1826. Т. I. — М., 2006. С. 159).

Так что Пушкин высоко ценил Радищева как писателя и не только как писателя. (О Пушкине как враге стереотипов см.: Давыдов А. Неполитический либерализм в России. — М., 2012. С. 20—176). Один из исследователей творчества Радищева и его общественной деятельности А.С.Бабкин подчёркивает: «В деятельности Радищева на первый план выступает активное вмешательство писателя в дела человеческого мира». (Бабкин А.С. А.Н. Радищев. Литературно-общественная деятельность. — М.-Л., 1966. С. 297). Радищев, прежде всего, известен своим критическим отношением к действительности и этим он предвосхитил деятельность последующих революционных мыслителей, начинавших свою деятельность с неприятия тех российских порядков, которые господствовали

в их время. Здесь роль Радищева бесспорна. От критики реальной российской действительности Радищев приходит к пониманию неизбежности революции,

а затем и к осознанию необходимости строительства нового общества. Вот этот идеал будущего российского общества у него прослеживается в меньшей степени, но нет сомнения в том, что он его видит в уничтожении крепостного права и установлении вольности, равенства между людьми. Радищев был сторонником западных теорий общественного договора, естественного права, твёрдых, обязательных для всех законов.

Критикуя дворянство в целом, Радищев создаёт и образы благородных дворян, передовых людей своего времени, которые борются за справедливость. Таков давний приятель Радищева Крестьянкин из главы «Путешествия» под названием «Зайцево», перешедший с военной службы на гражданскую и стремившийся делать добрые дела, вплоть до того, что перешёл на сторону крестьян. (См.: Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву // Радищев А.Н. Избр. соч. — М., 1952. С. 97—99). Положительных героев из радищевского «Путешествия» можно найти и в главах «Хотилов», «Выдропуск», «Медное», «Крестьцы». Так что Радищев не только критикует, он пытается найти хороших людей, которые живут по принципу «общего дела». Этих людей он ищет среди благородных дворян, как бы предвосхитив образ будущих декабристов. Предсказывая будущую крестьянскую революцию, Радищев сочетал её с достойной службой этих благородных дворян. Радищев — борец за истину, борец за справедливость, борец за радикальные преобразования в своей стране не мог не оказать влияния на всех тех, кто руководствовался такими же устремлениями уже в следующем, XIX веке. Напоминаем запись в дневнике статс-секретаря императрицы Екатерины II: «Сказывать изволила, что он бунтовщик, хуже Пугачева, показав мне, что в конце хвалит он Франклина как начинщика и себя таким же представляет». (Цит. по: Цимбаев Н.И. Введение. С. 6). Б.Франклин был выдающимся американским учёным. Но не только, Он был активным участником Американской революции, представляя его левое крыло. И то, что Екатерина связывала Радищева именно с Франклином, конечно, заслуживает всяческого внимания.

От Радищева идёт дорога к декабристам. Хотя заключение И.Я.Щипанова

о том, что Радищев имел «огромное влияние на декабристов» (Щипанов И.Я. Воззрения декабристов // Избранные социально – политические и философские произведения декабристов. Т. I. — М., 1951. С. 19), и подвергается некоторыми исследователями сомнению (см.: Пантин И.К., Плимак Е.Г., Хорос В.Г. Указ.соч. С. 79), но связь всё-таки была, и «Путешествие» было хорошо известно многим декабристам. После восстания декабристов чиновнику А.Д.Боровкову самим царём было поручено обобщить требования декабристов и Боровков составил так называемый свод этих требований. Интересно, что многие

из их требований очень похожи на то, что писал Радищев.

Свод Боровкова, прежде всего, выражает чёткое общественное недовольство глубоким расстройством всех сторон правительственной системы. В первую очередь, декабристы выражали недовольство существующими законами, которые не были приведены в систему и отличались множеством противоречий. Результатом этого был произвол и торжество сильных. В судопроизводстве они усматривали волокиту и лихоимство, вызванные его усложнённостью, наличием множества инстанций. Серьёзной критике они подвергали и саму систему управления, искажение самих начал губернских учреждений. В губернаторах и генерал-губернаторах они видели самых настоящих сатрапов. Центральные учреждения,

по их мнению, плохо организованы и утратили единство. Система министерств действует без всякой гласности в делопроизводстве и покровительствует злоупотреблениям. Сенат превращён в простую типографию, подчинённую пользующимся доверенностью императора лицам. Главный вывод о деятельности центрального аппарата — торжество произвола во всех отношениях.

Таковы взгляды декабристов по этим вопросам. Но ведь сам император Александр I признавал в самом начале своего царствования наличие в стране произвола. Его правление не привело к искоренению произвола. Поэтому круг требований декабристов носил общенациональный характер. Во многом такой же характер носили и другие требования членов тайных обществ. Они в полный голос говорили

о низких жалованиях подавляющей массы чиновников и огромных окладах начальствующих чинов. Они обратили внимание на изнурительные для большинства населения земские повинности, которые взимаются без всякого контроля по произволу местных властей. Причём выколачивание недоимок способствует не только разорению налогоплательщиков, но и упадку их морального состояния.

Обратили внимание декабристы и на состояние государственного хозяйства. По их мнению, там полно хищений, отсутствует чёткость и планомерность, нет реальной картины положения финансов. Господство же казённых монополий подрывает производство и торговлю, чему способствует и неустойчивость тарифной политики. Это требование также получило бы поддержку широких кругов общества. В крайне тяжёлом состоянии находится и флот. По их словам, он отсутствует, поскольку, хотя корабли ежегодно строятся и затем отводятся

в Кронштадт, но они там гниют и, таким образом, переводится последний лес, тратятся большие деньги, а флота нет.

Следующее требование декабристов консервативному большинству общества, конечно, не подходило. Речь идёт о взаимоотношениях дворян-помещиков с крепостными крестьянами. Условия жизни крестьян подаются декабристами как ужасные. Они описывают неистовства помещиков, продажу в розницу семейств, похищение невинности, развращение крестьянских жён. Особое внимание ими акцентируется на тягостном обременении крестьян барщиною и оброком.

Останавливаясь на положении других сословий, декабристы обращали внимание на то, что сельское духовенство пьянствует и не имеет никакого нравственного авторитета. Интересны также их воззрения по отношению к купечеству. Они говорят об угнетённом положении купечества, его лишениях в результате разразившегося в стране торгово-промышленного кризиса, вызвавшего разорение или убытки многих купцов. При этом обращается внимание на стеснительность узаконений, которые способствуют укреплению позиций не человека, а капитала. Тем самым декабристы выступали против господства богатых, но бесчестных купцов и защищали интересы добродетельных, но бедных. Особо останавливались декабристы на положении государственных крестьян. Они считалит, что эта категория крестьян отдана в полную власть земской полиции, уездных судов и губернских правлений. Эти крестьяне из-за частых набегов чиновников буквально разоряются, поскольку никто не отвечает за их положение и не заботится о них.

Таковы основные требования декабристов, зафиксированные в своде царского чиновника А.Д.Боровкова, постаравшегося разобраться в довольно многочисленных материалах, связанных с движением декабристов и, прежде всего, в их показаниях Следственной комиссии. (См.: Декабристы. Отрывки из источников / Сост. Ю.Г.Оксман. — М.-Л., 1926. С. 1—9; Кизеветтер А.А. Исторические очерки. — М., 1912. С. 423—425). Свод Боровкова, конечно, неполный и

не включает ряд других планов и замечаний декабристов, но и перечисленные требования показывают отнюдь не своекорыстные действия декабристов и выражение ими общенациональных задач. Не случайно в случае победы они планировали включение в состав своего правительства М.М.Сперанского, П.Д.Киселёва, Н.С.Мордвинова, А.П.Ермолова, то есть тех представителей правительственного лагеря, которые лучше других ощущали «дух времени» и необходимость перемен. (См.: Семенова А.В. Временное революционное правительство в планах декабристов. — М., 1982. С. 176).

Примечательны также заключительные слова свода Боровкова, где заявлялось о необходимости ясных и положительных законов, водворения правосудия, повышения нравственного образования духовенства, а также необходимости поддержки дворянства, разорённого займами в кредитных учреждениях, восстановлении торговли и промышленности чёткими уставами, улучшении положения землевладельцев, поднятии просвещения юношества, уничтожении унизительной продажи людей, воскресении флота и мореплавания. (См.: Декабристы. Отрывки из источников. С. 8—9). По сути, предполагалось искоренить многочисленные беспорядки и злоупотребления. Свод Боровкова был предназначен императору Николаю I, который с ним ознакомился и затем время

от времени обращался к нему с целью проведения тех или иных мероприятий. Так что планы декабристов ему были известны и они сыграли определённую практическую роль во внутренней политике России.

Через многие годы, а именно в 1906 году, М.В.Довнар-Запольский издаёт свою большую книгу под названием «Идеалы декабристов», где подробно остановился на планах декабристов. Собственно, его книгу можно разделить на две большие части. Первая посвящена критическому отношению декабристов к тогдашней российской действительности и вторая их планам по преобразованию страны. Книга была издана в легальных российских условиях той поры, когда значительно ослабляется цензурный гнёт и, можно сказать, что автор — один из первых основательных исследователей декабризма, получил возможность изложить свои взгляды

без сколь-нибудь значительных поправок на цензуру.

Довнар-Запольский оценивает деятельность декабристов безоговорочно позитивно и называет их выступление 14 декабря революцией. Как известно, это выступление не привело к полной унификации самого его названия. Его называют и восстанием, и мятежом, и бунтом. Называют и революцией. Историк при этом писал: «Многие обстоятельства сделали революцию неудачной, роковая случайность разбила все планы подготовлявшегося переворота. Но последующие поколения не могут не оценить этой попытки, не могут не отнестись к ней

с уважением. Все эти условия в среде последующих поколений вызвали большой интерес к деятелям декабрьской революции». (Довнар-Запольский М.В. Идеалы декабристов. — М., 1906. С. IV).

Довнар-Запольский не считает движение декабристов случайной вспышкой. По его словам, декабристы почти десять лет готовились к ниспровержению самодержавно-бюрократического режима, опираясь на глубокое негодование мыслящей части русского общества, и это движение «выступало в целях освобождения всех классов народа от тяжёлого рабства». (Там же, с. III). Довнар-

Запольский подчёркивает как бы две установки декабристов, одна из которых заключалась в критике самодержавного строя, а другая в построении будущего государственного устройства. При этом автор отмечал, что декабристы старались подготовить современное ему общество к перевороту, «и сами деятельно готовились к революции». (Там же).

Таким образом, для Довнар-Запольского не было вопроса, кем являлись подлинные декабристы. Он считал их революционерами, которые деятельно готовились к революции, к ниспровержению самодержавно-бюрократического режима. По словам Довнар-Запольского, декабристы одновременно цвет тогдашней интеллигенции. Значит, по логике вещей, именно цвет интеллигенции готовил революцию ещё в начале XIX века. Революцию эту готовили, поскольку, по мнению Довнар-Запольского, вторая половина царствования императора Александра I являлась периодом мрачной реакции, которую он начинает после 1812 года, «хотя верные признаки её можно найти и в предшествующие ей годы». (Там же. С. 3). В это время Довнар-Запольский усматривает раскол в обществе, где одни были за реакцию, а другие ратовали за уважение к либеральным идеям. Эту реакцию он видит, прежде всего, в деятельности правительства, а затем — в настроении общества, и кульминационный пункт развития реакционного направления он усматривает в религии и в стремлении подчинить науку религии. (См.: там же. С. 5). В качестве реакционных органов Довнар-Запольский видит журнал «Демокрит» (1815 г.) и «Русский вестник» С.Глинки,

а среди деятелей реакции особо выделяет Аракчеева и адмирала Шишкова.

Перечисляя различные проблемы, которые декабристы усматривали в тогдашнем российском обществе и государственном устройстве, Довнар-Запольский видит их и в вопросах внешней политики. Так, он отмечает возмущение декабристов подчинённости этой политики интересам Венского кабинета или, как он пишет, русских оскорбляло «явное господство и влияние Венского кабинета над нашим». Среди прочих действий этого кабинета во вред России Довнар-Запольский видел в отклонении России от поддержки восставших греков, что противоречило традиционной политике России, направленной на поддержку балканских народов. (См.: там же. С. 100). Довнар-Запольский прямо писал о презрении Алекандра I к России и русским, причём это презрение он усматривает ещё в его молодости. С годами оно только усилилось. (См.: там же. С. 4).

Значительно больше проблем выявили декабристы во внутренней политике страны и её повседневной жизни. Они активно критиковали систему военных поселений, а также лично Аракчеева. (См.: там же. С. 116). Высказывали они недовольство и произволом цензуры. (См.: там же. С. 118). Серьёзной критике подвергалось само административное здание того времени, как в целом, так и в ряде его частностей. Например, как писал Довнар-Запольский, «особенно резкие замечания со стороны декабристов вызвало учреждение министерств и установившаяся в них практика». (Там же. С. 122). В связи с этим следовала критика министерской системы как таковой. Возмущало их и пренебрежение общественным мнением. (См.: там же. С. 120). Целый блок составили требования декабристов в области экономической политики. Так, ими осуждалась сложившаяся практика собирания налогов. Довнар-Запольский ссылается на компетентное мнение ряда декабристов. Одним из них был П.Г.Каховский, который в письмах к императору и генерал-адъютанту Левашову в самых мрачных чертах обрисовал русскую финансовую и экономическую политику, которая приводит к истощению страны. Это истощение, по его мнению, вызывается непосильными налогами, как прямыми, так и косвенными. Каховский, в изложении Довнар-Запольского, считал государственный баланс потерянным, полагал вредными запретительную систему и обилие казенных монополий, которые привели к отсутствию торговли, то есть к ослабленным торговым оборотам. Каховский бросает обвинения в адрес правительства, которое, по его мнению, преследует только интересы фиска, забывая о пользе народной. По его словам, «выгоды казны совершенно не согласны с выгодами народа». (Там же. С. 126).

Останавливаясь на системе налогов, которым он придавал большое значение, Довнар-Запольский обращает внимание на взгляды Н.И.Тургенева — самого крупного специалиста в декабристской среде по проблемам налогов,

а также пишет и о мнении Батенькова, который признавал систему налогов обманчивою для высшего правительства. Приводит Довнар-Запольский и мнение Якубовича, подчёркивавшего: «Вся тяжесть налогов и повинностей, разорительное мотовство дворянства, всё лежит на сём почтенном, но несчастном сословии». (Там же. С. 127). Останавливается Довнар-Запольский и на экономических взглядах Штейнгеля, о чём речь ещё впереди.

Довнар-Запольский подчёркивает, что декабристы особенно часто говорили

о дорожной повинности и отмечали также погоню правительства за увеличением податей, для чего оно прибегало к монополиям. По мнению декабристов, эти монополии приносили большой вред стране. (См.: там же. С. 129). Продолжив рассмотрение экономических взглядов декабристов, Довнар-Запольский,

со ссылкой на Батенькова, отмечает вред, который приносила винная монополия, потому что «умножила разврат и корыстолюбие чиновников». (Там же). Декабристы также обвиняли правительство в недостаточном внимании к торговому сословию. По их словам, руководство страны плохо его ободряет, слабо поддерживает купечество. (См.: там же. С. 131). Выявил Довнар-Запольский ещё одну общую черту, характерную для декабристов, их нелюбовь к Петербургу. (См.: там же. С. 132). Действительно, многие декабристы считали необходимым перенос столицы страны в Москву или Нижний Новгород, ближе к её центру.

Что же касается отношения декабристов к местной администрации, называвшейся ими жадной, то они прямо говорили о её грабежах местного населения, которые она осуществляла без всякого стеснения. Как пишет Довнар-Запольский, грабежи мелких и крупных чиновников возмущали декабристов. (См.: там же. С. 134, 136). Всеобщее взяточничество — один из главных объектов критики со стороны декабристов. Довнар-Запольский приводит воспоминания Розена, с негодованием вспоминавшего о примерах взяточничества, которые ему представлялось видеть. Подобного же рода воспоминания он встречает и в записках князя Волконского. (См.: там же. С. 137).

Декабристы были обеспокоены тяжёлым положением рядового обывателя, отсутствием обеспеченности его личности. Во многом они объясняли такое положение отсутствием упорядоченного свода законов. Довнар-Запольский приводит свидетельства ряда декабристов. Один из них — П.Каховский прямо подчёркивал: «Законы неясны, неполны и указ указу противоречит». (Там же. С. 138). А Штейнгель обратил особое внимание на систему наказаний, отмечая всё их несовершенство. Вообще, декабристы много внимания уделяли положению судебных мест. По их мнению, судебные места конкурировали с административными в лихоимстве, которое, по словам Александра Бестужева, дошло «до неслыханной системы бесстыдства». (Там же. С. 140). Довнар-Запольский, ссылаясь на материалы декабристов, например П.Каховского, пишет о постоянном нарушении прав личности генерал-губернаторами, гражданскими губернаторами и приводит примеры незаконных арестов даже дворян. (См.: там же. С. 141).

Большое внимание декабристы уделяли положению в армии, с которой большинство из них было тесно связано. Их возмущала 25-летняя рекрутчина, антагонизм между солдатами и офицерами. Они осуждали преимущества, которые имела гвардия. Как писал Довнар-Запольский, «800 гвардейских офицеров являются рассадниками высших чинов для армии и старые армейские офицеры оказываются в подчинении у быстро выслуживающихся гвардейцев».

(Там же. С. 145). Опираясь на свидетельства декабристов, хорошо знавших армию, таких как Фонвизин, Александр Бестужев, Довнар-Запольский отмечает возмущение декабристов жестоким обращением офицеров с подчинёнными им солдатами. И солдаты, и офицеры роптали. Пишет он и о казнокрадстве в армии, и о недовольстве со стороны декабристов увлечённостью Александра I фронтом. Подводя итоги тому блоку вопросов, которые были связаны с армией, Довнар-Запольский отмечает, что «декабристы возмущались в армии

не платонически. Им, несомненно, принадлежит заслуга в пропаганде идеи гуманного обращения с солдатами». (Там же. С. 149).

Естественно, Довнар-Запольский не мог не остановиться на взглядах декабристов по крестьянскому вопросу. Обращаясь к воззрениям на этот вопрос Якубовича, он замечает, что этот декабрист делил русское дворянство на вельмож, средних и мелкопоместных. Отрицательную сторону всего дворянства Якубович видел в стремлении к роскоши, которая укоренилась в этом сословии и обременявшую многие фамилии долгами. С большим неодобрением отзывается о русском дворянстве А.Бестужев. Он с горечью писал о том, как угнетали они своих крестьян. Особенно самым негативным образом он описывает мелкопоместных дворян. Как подчёркивал Бестужев, они «составляют язву России, всегда виновные и всегда ропщущие и, желая жить не по достатку, по претензиям своим мучат бедных крестьян своих нещадно». (Там же. С. 152). Стремление к роскоши разоряет дворян. Тот же Бестужев считал поведение русских дворян ужасным, утверждая при этом, что негры на плантациях счастливее многих помещичьих крестьян. Он приводил примеры самого дикого отношения помещиков к своим крестьянам. В подобных выражениях даёт характеристику крепостного права Якубович, подчеркивавший: «Помещики, живущие в деревнях, большею частью закоснели в невежестве и пороках, самовластно располагают честью, имуществом и самой жизнью своих крестьян, передавая разврат в их семейства. Нет защиты утеснённому, нет грозы и страха утеснителя». (Там же. С. 156).

Довнар-Запольский подчёркивает, что большая часть декабристов в своих показаниях и записках оставила конкретные факты жестокого обращения помещиков с крестьянами. Он ссылается на Басаргина, Крюкова — 2, Якушкина, Гангеблова, Пестеля, Тучкова. Указывая на Тучкова, Довнар-Запольский отмечает, что он превращается в убеждённого защитника идеи освобождения крестьян. Осуждает крепостное право и Н.Тургенев, и М.Фонвизин, и Штейнгель, и Трубецкой. Кроме описания тяжёлого положения крестьянства они рассматривают также вопросы происхождения крепостного права. Обращает внимание Довнар-Запольский и на тот важный факт, что декабристы вели деятельную пропаганду против крепостного права самыми разнообразными путями

не только в своём кругу, но и в широких кругах дворянства и даже в самом правительстве. (См.: там же. С. 174). При этом он ссылается на показания полковника М.Ф.Митькова, признававшего: «Я говорил о пользе освобождения крестьян, здесь и везде, где мне случалось слышать разговор о состоянии крестьян». (Там же. С. 178). А ссылаясь на показания Пестеля, Довнар-Запольский

с полным для того основанием писал, что даже первоначальная цель Союза Спасения состояла только в освобождении крестьян, а лишь затем это общество поставило себе целью введение конституции. (См.: там же. С. 180).

Пишет Довнар-Запольский и о некоторых конкретных попытках декабристов приступить к освобождению крестьян. Одну из таких попыток предпринял друг А.С.Пушкина И.И.Пущин, задумаший в начале 1825 года учредить в Москве специальный союз, который бы имел целью личное освобождение дворовых людей. (См.: там же. С. 181). Другая попытка отмечена на десять лет раньше. Ссылаясь на свидетельства князя Волконского, Довнар-Запольский упоминает о том, что ещё в 1815 году М.Орлов составил проект адреса императору

об уничтожении крепостного права. Этот адрес был подписан некоторыми крупными вельможами: И.В.Васильчиковым, М.С.Воронцовым и Д.Н.Блудовым, но царь не одобрил этой попытки. (См.: там же. С. 184—185).

Довнар-Запольский также передаёт настроения того времени, когда, по его утверждению, роптали все — от от мужика до вельможи. И делает следующее заключение: «Но нужны были особые личные качества, чтобы критика государственных порядков, недовольство правительством могли привести к сознательной необходимости вступить с ним в борьбу». (Там же. С. 194). В зарождении декабризма Довнар-Запольский видит, прежде всего, внутренние причины: недовольство существовавшим тогда положением вещей, критику тогдашних порядков, поддерживавшихся самим правительством, в борьбу с которым и вступили декабристы. Но Довнар-Запольский выявляет и особую роль, которую сыграла в становлении декабристов Отечественная война 1812 года. Занимается он и описанием воздействия Заграничных походов, а также, среди прочего, и влиянием на декабристов немецкого Тугенбунда.

Рассматривает Довнар-Запольский и процесс идейного становления декабристов, когда они осознали, что стремление к просвещению, к личному просвещению оказывается недостаточным, и признали необходимым не только самообразование, но и общественную пользу. (См.: там же). Довнар-Запольский специально изучает образовательный ценз декабристов и признаёт его для того времени весьма высоким. Он находит в среде декабристов несколько крупных талантов на поприще русской литературы. К ним он относит К.Ф.Рылеева, В.К.Кюхельбекера, А.И.Одоевского, А.А.Бестужева (Марлинского), Бобрищева-Пушкина (не указывая инициалов, но оба они, и Н.С.Бобрищев-Пушкин и П.С.Бобрищев-Пушкин, писали стихи и публиковались в сборнике «Каллиопа»), В.Ф.Раевского, Г.С.Батенькова, Н.А.Бестужева. Выделяет он в декабристской среде и ряд учёных. К ним он относит Н.И.Тургенева, А.О.Корниловича, В.И.Штейнгеля, М.А.Фонвизина, М.Ф.Орлова, Н.М.Муравьева, Н.А.Бестужева, Г.С.Батенькова, К.П.Торнсона. (См.: там же. С. 225—226). Перечислив эти имена, да и имея в виду декабристов в целом, Довнар-Запольский делает вывод: «Кто из современников имел случай приходить в соприкосновение с декабристами, тот не мог не отметить их выдающихся качеств». (Там же. С. 230). Далее он приводит ещё несколько примеров. Он пишет о Корниловиче, знавшем почти все европейские языки, о больших познаниях в языках Завалишина. Обращает внимание на начитанность декабристов, часто обращавшихся к книге.

Довнар-Запольский отметил приверженность многих декабристов к революционному методу решения российских вопросов. Как он пишет, Поджио

(без указания инициалов) уже в 1822 году был склонен к мысли о насильственном перевороте. (См.: там же. С. 244). Как известно, братья Поджио стали членами Южного общества декабристов: А.В.Поджио в 1823 году, а И.В. Поджио в 1824-м. (См.: Декабристы. Биографический справочник. С. 144—145). Такое мнение Поджио, считает Довнар-Запольский, относится ко времени, когда он ещё не вступил в тайное общество. Как пишет Довнар-Запольский, не только Поджио или Крюков (опять без указания инициалов), но и многие другие декабристы «пришли к сознанию необходимости революции путём долгой и сложной душевной борьбы». (Довнар-Запольский М.В. Идеалы декабристов. С. 248).

После того как Довнар-Запольский подробно остановился на той критике, которую декабристы демонстрировали по отношению к тогдашней российской действительности и методах, которые они стремились применить к изменению этой действительности, он перешёл к изложению их позитивной программы, собственно к реализации главной цели своей крупной монографии, насчитывающей более четыреста страниц. Он подчёркивает: «Всё предшествующее изложение подготовляет нас к тому выводу, что члены Тайных обществ, хорошо понимая настоящее положение вещей, рисовали себе иное устройство государства, при котором народ принимал бы широкое участие в политической жизни страны. Такой исход они видели в конституционном или республиканском строе государства». (Там же. С. 257). Конституцию, по мнению автора этой монографии, декабристы стремились ввести в связи с необходимостью борьбы с неправдою, со стремлением прийти на помощь своему народу путём освобождения отечества от тех условий, которые господствовали в стране и

не позволяли создать свободные учреждения.

Довнар-Запольский особо подчёркивал, что изначально декабристы надеялись на те реформы, которые проведёт само правительство, и готовы были ему

в этом содействовать. Более того, он даже пишет: «Они дали друг другу обещание словом и делом содействовать государю во всех начертаниях его блага своего народа». (Там же. С. 261). Автор книги особо останавливается на мечтах о будущем, которые вынашивал Александр Бестужев, на показаниях Никиты Муравьева, где он уделял большое внимание роли гласности, а также показаниях А.С.Гангеблова, изложившего причины, которые побудили его войти в тайное общество. Гангеблов отмечал неограниченность власти помещиков, необразованность белого духовенства, корыстолюбие гражданских чиновников, что вызывало его неудовольствие и повлияло на его вступление на путь борьбы с этими пороками путём работы в тайном обществе. (См.: там же. С. 264).Отмечает он непоколебимую честность и восторженность Рылеева, что было общеизвестно, поскольку он был «другом правды в высоком значении этого понятия». (Там же. С. 277).

Разобравшись во взглядах отдельных декабристов, Довнар-Запольский делает вывод: «Итак, любовь к отечеству и сознание недостатков существующего режима приводило к образованию тайных обществ и к борьбе с правительством». (Там же. С. 267). Напоминаем, этот вывод был сделан в монографии, которая вышла легально в Москве в 1906 году, сделан историком-исследователем, профессором Киевского университета. При этом он делает ещё одно важное заключение: «Действительно, в мировоззрении декабристов мы встречаемся с весьма значительной чертой: их проникает пламенная, восторженная любовь к свободе». (Там же. С. 272).

Особо останавливается Довнар-Запольский на отношении декабристов к своей стране, к России. Это тем более важно, что противники декабристов обвиняли

их в забвении интересов России, говорили о низкопоклонстве перед Западом, который они чуть ли не боготворили. Совсем по-другому представляет декабристов Довнар-Запольский. Он даже пишет о их национализме, но при этом подчёркивает: «Национализм декабристов не заключает в себе и тени шовинизма. В нём можно найти зародыши и позднейшего народничества и славянофильства в его чистом виде». (Там же. С. 278). Более того, автор отмечает восторженную любовь декабристов к русскому прошлому, что усматривает даже в применявшейся ими терминологии. Декабристы писали о вече, земских собраниях, земских соборах, Новгородской республике, древнерусских свободах, палатах, посадниках, старшинах, головах. Как отмечалось, столица ими намечалась в Москве или Нижнем Новгороде. Напоминает также Довнар-Запольский и о том, что в последние месяцы среди декабристов

в кружке Рылеева появляется один из основателей славянофильства Хомяков. Поэтому высказывается предположение о связях основных элементов славянофильства с русофильскими тенденциями декабристов. (См.: там же. С. 282).

Напоминает Довнар-Запольский и о многократных возмущениях А.Бестужева вкоренившейся в русское общество и литературу страстью к подражаниям. Подлинно русского поэта усматривает он в К.Ф.Рылееве, называя его поэтом-гражданином. (См.: там же. С. 287). И свой идеал будущего устройства России они вырабатывали как подлинные патриоты своей страны, которой они желали процветания и счастья. Но на пути к этому процветанию они нашли главнейшее, по их мнению, препятствие, которое усмотрели в наличии в тогдашней России самодержавия. Оно стало, как писал Довнар-Запольский, предметом ненависти декабристов, объектом их борьбы. Самодержавие своим существованием, по их воззрениям, не соответствовало тогдашнему положению народа и препятствовало созданию правительства, основанному на законах справедливости и разума, к чему они активно стремились.

В качестве лучших образчиков взглядов декабристов Довнар-Запольский

усматривает два декабристских произведения, которые попали в руки следственной комиссии. Это — катехизис Сергея Муравьева и «Любопытный разговор Никиты Муравьева. Довнар-Запольский разбирает их и усматривает их главную направленность в протесте против самовластья, которое противно подлинным законам общества. Самодержец не признает власти рассудка, законов Божиих и человеческих «сам от себя, то есть без причины, по прихоти своей властвует». (Там же. С. 304—305). Автор монографии в качестве характерной особенности мировоззрения декабристов считает отрицательное отношение к современному им государственному и общественному строю. Он особо отмечает тот факт, что в этом мировоззрении нельзя видеть простое подражание течениям западно-европейской мысли. (См.: там же. С. 307).

По Довнар-Запольскому, декабристы пришли к выводу о невозможности при самодержавии улучшить ситуацию в государстве. Прогресс в российском обществе они видели только в случае низвержения тирании. Низвергнуть

её можно только путём революции, но для её осуществления необходимо хорошо подготовиться. Готовить нужно и революционеров, и широкие круги общества, по мнению того же автора, «ещё малокультурного». (Там же. С. 309).

В этой связи Довнар-Запольский одобряет создание тайных обществ и подробно разбирает их деятельность. Особое внимание он уделяет конституционным проектам декабристов, основательно их разбирая. Он подчёркивает, что конституция Пестеля была всё-таки вторым проектом подобного рода, вышедшим из среды членов Тайного общества. Ещё до неё составляет свой республиканский проект граф М.А.Дмитриев-Мамонов, который датируется периодом до 1817 года.

Довнар-Запольский подробно характеризует конституцию Пестеля, а затем и конституцию Н.Муравьева. При изложении материала о конституции Пестеля он рассматривает учение «Русской правды» о государстве, затем переходит к её социальной составляющей. Он обращает внимание на то, что Пестель был большим противником какого-либо разделения граждан на сословия и классы и, вообще, выделения одной группы людей от другой. (См.: там же. С. 330).

Естественно, в такого рода монографии большое внимании уделяется проблеме аграрной реформы, то есть тем преобразованиям в аграрной области, которые намечал этот видный деятель декабристов. Значительное место уделяет Довнар-Запольский и обзору политических прав, которые намечались в конституции Пестеля, а также будущему государственному строю России. Примечательно, что Довнар-Запольский обратил внимание на то, что основной ячейкой политической жизни России, по Пестелю, является волость. (См.: там же. С. 358). Заметное место в книге Довнар-Запольского уделяется отношению декабристов к вопросам

управления и суда. Обратил он, естественно, внимание и на то, что Пестель планировал перенесение столицы в Нижний Новгород. Привёл Довнар-Запольский и карту России, составленную Пестелем, куда, например, включалась не только Бессарабия, присоединённая к России в 1812 году, но и Молдавское княжество

со столицей в Яссах, в состав России, как известно, не входившее.

Интересно заключение Довнар-Запольского о сильной социалистической окраске, которую он усмотрел во взглядах Пестеля и о негативном отношении этого декабристского лидера к какой-либо федерации. (См.: там же. С. 379).

Он приводит слова Пестеля о федерации, которую он рассматривал «яко пагубнейший вред и величайшее зло». (Там же. С. 391). Довнар-Запольский отмечает руссификаторские наклонности Пестеля и приводит его высказывания, где можно прочитать следующие слова: «Все различные племена, в России обретающиеся, к общей пользе, совершенно обрусеют и тем содействовать будут

к возведению России на высшую степень благоденствия, величия и могущества». (Там же. С. 394).Этот руссификаторский план Пестеля по слиянию различных племен с русским племенем, это подавление индивидуализма национальностей (см.: там же. С. 423) Довнар-Запольский называет утопичным и даже

не подлежащим специальному комментированию. Его он только излагает и

не считает необходимым на нем останавливаться. (См.: там же. С. 394).

Несколько менее подробно останавливается Довнар-Запольский на конституции Никиты Муравьева. Он пишет о трёх редакциях этой конституции, акцентирует внимание на словах Муравьева о том, что «русский народ свободный и независимый, не есть и не может быть принадлежностью никакого лица и никакого семейства». (Там же. С. 395). Он обращает внимание на провозглашение Муравьевым разных свобод и на то, что право частной собственности на движимое имущество объявляется священным и неприкосновенным. Как и в случае с конституцией Пестеля, так и с конституцией Муравьева Довнар-Запольский обращает внимание на трактовку Муравьевым проблем, связанных с крепостным правом. Он пишет о планах Муравьева при ликвидации крепостного права передать в собственность освобождённых крестьян только дома с огородами. Как отмечает Довнар-Запольский, «в конституции Н.Муравьева ни с какой точки зрения не может быть одобрена достаточно решительная постановка крестьянского вопроса». (Там же. С. 423). Законодательная власть в соответствии с этой конституцией осуществляло Народное Вече, а исполнительная предоставлялась императору, который назывался верховным чиновником российского государства.

Книга М.В.Довнар-Запольского, увидевшая свет в 1906 году, в то время стала самой крупной монографией о взглядах декабристов. Но проходит всего три года и подобная книга пишется другим исследователем — В.И.Семевским. Как и Довнар-Запольский, Семевский был профессором, как и он, принадлежал

к левому флангу русского либерализма. Как и Довнар-Запольский, Семевский проявлял заметный интерес к социализму. Оба весьма позитивно оценивали движение декабристов как таковое. Различие их взглядов на декабризм было незначительным и, тем не менее, Семевский всё-таки решился написать новую, собственную работу об идеях декабристов, которую он представил на широком фоне общественной жизни России не только первой четверти XIX века, но и более раннего периода. У него получилась даже более объёмная монография чем у Довнар-Запольского, где упоминаются работы Довнар-Запольского о декабризме, не только книга об идеалах декабристов, а также высоко оценивается монография А.Н.Пыпина об общественном движении при Александре I. Он называет её талантливой книгой. (См.: Семевский В.И. Политические и общественные идеи декабристов. — СПб., 1909. С. VII).

Семевский посчитал необходимым остановиться на периоде истории от Петра I до Екатерины I, разобраться во взглядах Десницкого и Щербатова, показать влияние на Россию Французской революции. Он пишет: «Весьма значительным представителем радикальных течений в русском обществе, мало отразившихся в литературе вследствие неблагоприятных внешних условий, является А.Н.Радищев (1742—1802)». (Там же. С. 22). О радикальных течениях того периода Семевский пишет и далее. Так, он подчеркивает: «…Среди молодёжи последних лет екатерининского царствования заметно сказывались радикальные течения; таким настроением заражались и люди довольно пожилые». (Там же. С. 28—29). Интересно использование термина «радикальные течения» во множественном числе.

Семевский довольно критически относится к императорам Александру I и Николаю I как к личностям и монархам. В Александре ему не нравится его нелюбовь к русским вообще. При этом он ссылается на рассказ генерал-адъютанта Ожеровского, который помещён в записках Якушкина, лично слышавшего из уст императора негативную оценку русских, «что каждый из них — или плут, или дурак». (Там же. С. 78). Из этого Семевский заключал о нелюбви Александра I

к своему народу. Что касается ещё великого князя Николая Павловича, то Семевский пишет о почти единогласно неблагоприятных отзывах о нём, причём не только со стороны членов тайного общества. Об этом было прекрасно известно и самому Николаю Павловичу. Отрицательные отзывы, пишет Семевский, имелись и о Михаиле Павловиче. (См.: там же. С. 81—83).

После этих как бы предварительных замечаний Семевский изучает наследие декабристов по основным вопросам российской жизни того времени. Декабристы подчёркивали плохое состояние народного хозяйства в период правления Александра I. Они считали неправильной финансовую политику правительства, которая приводила к печальным последствиям. Семевский также обращает внимание на характеристику декабристами положения отдельных сословий тогдашней России — дворянства, крестьянства, мещанства. Он показывает тяжёлую дорожную повинность, которую приходилось исполнять народным низам, отмечает тяжёлую рекрутчину и, конечно, критику декабристами тяжелейшего крепостного права. Не миновал Семевский и той картины, которая вырисовывалась при изучении наследия декабристов, описывавших тяжёлое положение солдат, плохое их продовольствие и т. д., вплоть до того, что солдатам приходилось создавать артели для выполнения тех или иных работ с целью нахождения средств для пропитания. (См.: там же. С. 110—128). Под огнем критики оказались и военные поселения.

Семевский останавливается на том влиянии, которое оказало на декабристскую идеологию пребывание за границей, но главное воздействие он видит в тогдашних российских порядках. Он пишет о восстании Семёновского полка, о преследовании профессоров, высылке Лабзина и Катенина, останавливается на положении цензуры, негативно оценивавшейся декабристами. Как и Довнар-Запольский, Семевский обращает особое внимание на внешнюю политику тогдашнего правительства, видя и в ней заметные негативные черты. (См.: там же. С. 194—198).

Семевский пишет также специальную главу под названием «Причины „вольномыслия” декабристов», где говорит о высоком для того времени образовании членов тайных обществ. Отмечает: «мы имеем сведения об образовательном цензе 120 декабристов». В Северном обществе он считает наиболее образованным Н.И.Тургенева, а в Южном «таким бесспорно был Пестель». По словам Семевского, «самым выдающимся из всех декабристов был Пав. Ив. Пестель, стоявший во главе Южного общества». (Там же. С. 210, 500). Среди членов Северного общества Семевский отмечает Н.М.Муравьёва, а также некоторых других членов тайного общества. Семевский ещё раз возвращается уже

в этой главе к соотношению внутреннего и внешнего воздействия на формирование идеологии декабризма. Отмечает воздействие древних авторов, а также русской истории, поэзии Пушкина, особо отмечает влияние «Путешествия» А.Н.Радищева. (См.: там же. С. 230). Пишет Семевский и о том, как повлияли

на декабристов зарубежные революции, а также западные конституции.

Имеется в этой книге и глава под названием «Декабристы — масоны». При этом он утверждает: «Зарождение политического либерализма в массе молодёжи военной, университетской и иной естественно вызвало желание попытаться выступить на борьбу с безобразным политическим и социальным строем». (Там же. С. 287). Одной из форм этой борьбы было участие декабристов

в работе различного рода масонских лож. Семевский останавливается на этих ложах, отмечая их различный характер. Так он пишет о масонской ложе «Овидий», созданной в Кишиневе, во главе которой был генерал П.С.Пущин. Цель этой ложи была сугубо благотворительной. (См.: там же. С. 313). Видит он и политический консерватизм масонов той поры, и отрицательное отношение некоторых из них к православному духовенству, и их космополитизм. Но, вместе

с тем, отмечая различие между ложами, он подчёркивает и наличие таких декабристов, которые отрицательно относились к масоном. Например, прямо пишет: «Декабрист Штейнгель очень недолюбливал масонов». (Там же. С. 353).

Семевский отнюдь не абсолютизировал влияние на декабристов масонских лож. Более того, он подчёркивал преимущественное влияние на революционеров Южного общества карбонариев французской Швейцарии, по его мнению даже большее, чем влияние итальянских карбонариев. (См.: там же. С. 377). Это очень важное заключение Семевский сделал основательно изучив этот вопрос, тем более, что у него уже были предшественники, в частности А.Н.Пыпин, также исследовавших масонские организации России эпохи Александра I.

В нескольких главах Семевский изучает историю декабристских кружков и организаций, обращаясь к их идеологии и исследуя памятники декабристской мысли. Он, подробно останавливается на конституции Н.Муравьева, отмечая то, что она не была окончательно принята и одобрена даже Северным обществом. В данном случае Семевский ссылается на свидетельство М.М.Нарышкина. А, по словам Н.Бестужева, Рылеев говорил о продолжении думой работы над проектом конституции вплоть до самого восстания декабристов. (См.: там же. С. 472).. Отмечает Семевский и «Любопытный разговор» или, как его иначе называли, «Катехизис вольного человека», который предназначался для пропаганды в низших слоях народа.

Со ссылкой на показания П.Пестеля, Семевский отмечает работу в тайных обществах над несколькими конституциями. Свои соображения по этому поводу высказывал и Г.С. Батеньков, долго служивший под началом М.Сперанского. Он работал над трудом под названием «Опыт теории правительственных учреждений», который хотел представить Александру I, но окончить его не успел. Отрывки

из этой работы Батеньков читал Н.А.Бестужеву. Известно желание Николая I ознакомиться с этим сочинением, но разыскать его не удалось. (См.: там же.

С. 485—486). На следствии Батеньков утверждал, что никогда не писал конституции для России, но думал об этом. Он заявлял о себе как о стороннике наследственной монархии, но при этом считал необходимость «сильного вельможества» и закрепления прав за другими слоями российского населения, например, за средним классом. Батеньков предполагал создание палаты вельмож и палаты по выборам, то есть верхней и нижней палат. Верхнюю палату он предполагал формировать по наследству и воле императора, а также с определённым числом от чёрного и белого духовенства, а нижнюю — путём выборов от средних слоев населения. (См.: там же. С. 486—487). Так что взгляды Батенькова, как подчёркивает Семевский, отличались аристократическим характером.

Обратился Семевский и к взглядам Н.Бестужева, который в своих показаниях заявил, что законы, составленные депутатами, должны были быть рассмотрены Сенатом и императором и ими утверждены. Но ряд деятелей Северного общества полагали установление законов депутатами республики. Более того, по Манифесту, подготовленному В.И.Штейнгелем, присяга приносилась Временному правительству, а царскую фамилию, вообще, предполагалось арестовать. По Бестужеву, 13 декабря 1825 года, то есть накануне восстания, в случае его успеха предполагалось сразу провозгласить республику. (См.: там же. С. 499).

Семевский постарался разобраться в этом вопросе и показал отсутствие единства среди декабристов в таком важном вопросе, как решение судьбы императорской фамилии и установление соответствующего способа правления. По Рылееву, он сам и А.Бестужев полагали решение судьбы императорской фамилии предоставить великому собору, тогда как Трубецкой и Батеньков всё-таки ратовали

за сохранение монархического правления. Батеньков утверждал о каком-то соглашении, в соответствии с которым предполагалось «приостановить действие самодержавия» и назначить Временное правительство. Это последнее должно было собрать депутатов. Оба они, то есть Батеньков и Трубецкой, ратовали за конституционную монархию. Но и по поводу монарха тоже не было единства. Батеньков и Штейнгель предлагали Елизавету Алексеевну. Но тот же Батеньков и Трубецкой допускали и создание регентства при малолетнем Алесандре Николаевиче, сыне тогда ещё великого князя Николая Павловича. Следовательно в среде декабристов вынашивались и такие планы. (См.: там же. С. 500).

Монография Семевского интересна и тем, что в отличие от многих других работ по проблемам взглядов декабристов он остановился не только на конституциях Пестеля и Никиты Муравьева, о которых к настоящему времени накопилась огромная литература, и это вполне объяснимо, но подробно разобрал взгляды и ряда других декабристов. При этом он показал разнообразие этих взглядов — явное свидетельство ещё не завершённого процесса выработки окончательного мнения. Естественно обращение Семевского к наследию Пестеля, которого, как мы отмечали, он считал самым выдающимся среди декабристов. Семевский подробно разбирает «Русскую правду» Пестеля. После чего делает следующее заключение: «Таковы главнейшие черты политических идей Пестеля, этого гениального общественного деятеля, далеко опередившего своих современников в области политических и социальных воззрений». (Там же. С. 555). Очевидна высочайшая оценка Семевским идейного наследия Пестеля.

Обратился Семевский и к идейному наследию членов Общества соединённых славян. Так, он специально разобрал «Катехизис соединённых славян» П.И.Борисова и его же «Клятвенное обещание», которые были переведены Люблинским

на польский язык. (См.: там же). Интересен также и факт написания Семевским целой главы под названием «Судебная реформа». В ней автор монографии обращает внимание на интерес декабристов к самым различным сторонам российской жизни того времени, которые они стремились преобразовать. Как пишет Семевский, члены тайного общества задумывались над тем, как нужно реформировать высшую и местную администрацию, как преобразовать в лучшую сторону судопроизводство, улучшить тюрьмы, ограничить телесные наказания, устроить более правильно государственное хозяйство. Задумывались декабристы и над уничтожением сословного строя или, по крайней мере, изменением положения отдельных сословий. В их планы, естественно, входило уничтожение крепостного права. Также не обошли они вниманием и проблему установления свободы совести или, по крайней мере, веротерпимости. В их поле зрения входило и введение свободы печати, уничтожение военных поселений и полное преобразование военного строя и, особенно, сокращение срока службы солдат.

Перечислив все эти вопросы, Семевский переходит к их последовательному разбору, уделяя некоторым из них отдельные главы своей книги. В главе о судебной реформе он показывает размышления декабристов о преобразовании судебной системы. Он отмечает их убеждение в необходимости введения гласного судопроизводства и суда присяжных. При этом он, прежде всего, рассматривает труды Н.И.Тургенева, по его мнению, более других обращавшегося

к этим вопросам. Интересно, что Тургенев в одном из своих сочинений об уголовном уложении ставит в пример Европе американские тюрьмы, а из европейских лучшими считает английские и датские. Пишет Семевский и о внимании

к проблемам суда и наказаний со стороны П.Г.Каховского, также восхвалявшего тюремное устройство Соединенных Штатов. (См.: там же. С. 577).

В главе под названием «Преобразование военного строя» Семевский разбирает проекты декабристов по поводу военного строительства. Как отмечалось,

на первом месте у них стояло сокращение срока службы нижних чинов. Правда, и здесь не было полного единства. Все из них считали необходимым сократить этот срок. Но Трубецкой предлагал ограничить его 15 годами, а, например, Рылеев — только 10-ю. Пестель выступал за уничтожение привилегированных войск, то есть за ликвидацию гвардии. Декабристы, хорошо знавшие положение в армии, ратовали за улучшение пищи для рядового состава и лучшего для них обмундирования. Они выступали также за уничтожение военно-сиротских отделений (кантонистов), учреждение инвалидных домов, уничтожение военных поселений и введение всеобщей воинской повинности. (См.: там же. С. 578—590).

Отдельную главу уделяет Семевский проблеме свободы печати. По его словам, декабристы были горячими защитниками свободы печати. Он отмечает, что в России у них было немного предшественников. Наиболее талантливым

из них Семевский называет А.Н.Радищева, который в своём «Путешествии» выступал за полную свободу печати, не исключая вопросов религии и нравственности. (См.: там же. С. 591). Вновь останавливаясь на Радищеве, Семевский пишет об уничтожении почти всего тиража его книги, но несколько десятков

её уцелело и по рукам ходили рукописные копии. Как подчёркивает Семевский, эта книга оказала влияние на наше общество; недаром Пушкин заметил, что «Радищев, рабства враг, цензуры избежал». По ходу изложения обращено внимание на решение этого вопроса в других странах и, среди прочего, подчёркивается признание законом свободы печати, прежде всего, в Швеции, где оно было признано Конституцией 1766 года. (См.: там же. С. 600).

Две последние главы своей брльшой монографии Семевский уделил важнейшим вопросам декабристской программы — крестьянскому вопросу и политическому устройству страны. Он так и пишет: «Наряду с уничтожением самодержавия первостепенное значение среди задач, поставленным себе тайным обществом, имело уничтожение крепостного права». (Там же. С. 601).

О том, что задача упразднения крепостничества была у декабристов важнейшей, писали задолго до Семевского. Но на сей раз ею занялся крупнейший

в то время специалист по истории российского крестьянства. При разборе этой проблеме он отметил особое значение для её изучения наследия Н.И.Тургенева, Н.М.Муравьева, И.Д.Якушкина и, конечно, Пестеля. При этом он ссылается на мнение М.М.Ковалевского, назвавшего конституцию Пестеля самым выдающимся политическим трактатом в царствование Александра I. (См.: Ковалевский М.М. «Русская Правда» Пестеля // Минувшие годы. СПб. 1908. № 1. С. 19).

Семевский заметил появление несправедливых нападок на идеологию декабристов. В качестве примера таких нападок он привёл статью о декабристах Левина и Покровского в «Истории России в XIX веке», вышедшую в в 1 и 2-м выпусках в 1907 году. Семевский упомянул о благородном подвиге декабристов, принёсших себя в жертву, но, тем не менее, заметил, что этот подвиг не должен подкупать историка при изучении их идей. Историк, утверждал Семевский, должен быть беспристрастен, выявлять правильное и ошибочное в их взглядах, прогрессивные и консервативные элементы миросозерцания того или другого из них. Историк, продолжал Семевский, не может вырывать декабристов из окружающей их среды и оценивать их деятельность с учётом условий того время, без того, чтобы устраивать суд над ними, руководствуясь современной точкой зрения. Семевский подчеркнул эту истину, важную при осуществлении любого исторического исследования, разбирая взгляды декабристов на крестьянский вопрос. (См.: Семевский В.И. Указ. соч. С. 602).

По мнению Семевского, из декабристов далеко опередил своё время лишь П.Пестель. Остальные, даже наиболее выдающиеся, связаны с теми условиями и литературными влияниями, среди которых им приходилось жить и работать. И с этими влияниями, утверждает Семевский, следует считаться при изучении взглядов декабристов на крестьянский вопрос. Он выявляет четыре решения крестьянского вопроса, которые предлагались в эпоху правления Александра I. Первое, это — немедленное освобождение крестьян без земли. Второе, опять-таки немедленное освобождение, но с одною усадебною землею. Третье, обращение крепостных крестьян в прикрёпленных к земле, с определением размера повинностей и с предоставлением им, по истечении известного времени, права перехода. И четвёртое решение, это — освобождение с землею не только усадебною, но и иною, с выкупом земли государством или самими крестьянами, а в определённых случаях и без выкупа.

Семевский приступает к разбору конкретных взглядов на этот вопрос ряда декабристов. Он обращает внимание на дневник Н.Тургенева, который, по его словам, был проникнут идеями экономического либерализма, в 1815 году ратовал за безземельное освобождение и тогда же с восторгом приветствовал безземельное освобождение крестьян в Эстляндии. А несколько позднее,

в 1827 году в письме к брату Александру «прямо говорит, что, если не предлагал никому освобождение крестьян с землею, то потому, что боялся испугать помещиков и отдалить от освобождения крепостных». (Там же. С. 607). Говоря

о первых предположениях декабристов относительно уничтожения крепостного права, Семевский характеризует их большой неопределённостью, хотя ещё при основании Союза спасения, в 1816—1817 годах это освобождение крестьян и было единственной целью общества. Сложность заключалась в том, что тогда отсутствовало понимание, как осуществить эту реформу. Семевский ссылается на Пестеля и Якушкина. Якушкин ещё в 1816 году собирался освободить крестьян своего небольшого имения в Смоленской губернии, но не знал как это организовать практически. Самое главное это осознание им всей пагубности крепостного состоянии и чувство обязанности освободить людей от него зависящих. (См.: Там же. С. 609).

Семевский уделяет заметное внимание пониманию декабристами нежелания помещиков освободить крестьян. В этой связи их пропаганда выгодности помещиками этого освобождения, рассматриваемая самим Семевским как тактический приём распространения идеи эмансипации. Декабристы прекрасно осознавали нежелание помещиков самим освободить крестьян, и этим, по-видимому, объясняется отсутствие требования освобождения в первой части устава Союза благоденствия. Декабристы явно опасались оттолкнуть от своего общества значительную часть дворян и подвергнуться гонениям со стороны правительства. При этом Семевский приводит в качестве примера те обвинения, которые инкреминировались В.Раевскому за его выпады против крепостного права в стихах и прозе. Но, ставя своей задачей учреждение конституционного строя, члены Союза благоденствия всё-таки стремились к уничтожению крепостного права. В доказательство справедливости этой идеи Семевский приводит свидетельства нескольких декабристов.

Он ссылается на С.Г.Волконского, который в своих показаниях говорил

о прекращении рабства крестьян как главной цели Союза благоденствия,

но осуществлённое без всяких потрясений и с соблюдением обоюдных выгод помещиков и крестьян. Пишет он и об утверждении Басаргина, в соответствии с которым каждый член Союза благоденствия должен был дать согласие на уничтожение подданства крестьян. Н.В.Басаргин в своих «Записках», действительно, пишет о Зелёной книге, где была явная и тайная цель общества. Тайная была известна только одним учредителям, а потом главным членам общества. (См.: Басаргин Н.В. Воспоминания, рассказы, статьи. — Иркутск, 1988. С. 57). Действительно, во второй части «Зелёной книги» ставилась цель введения представительного правления и уничтожение крепостного права. (См.: там же. Комментарий. С. 464). Ссылается Семевский и на свидетельства С.М.Семёнова, одного из немногих декабристов духовного происхождения, который был секретарём Союза благоденствия и членом Коронного совета. Семёнов также говорил об уничтожении крепостного состояния как об одной из задач Союза благоденствия. (См.: Семевский В.И. Указ.соч. С. 610).

В своей книге Семевский пишет и о записке А.Н.Муравьёва от 4 апреля

1819 года, где содержался только общий протест против крепостного права, однако, без указания каких-либо практических мер по его уничтожению. Сообщает он и о желании Лунина освободить своих крестьян без земли в 1819 году посредством духовного завещания. Но это не соответствовало существовавшим законам, не позволявшим освобождения крестьян целыми имениями без земли. Безземельное освобождение предлагал и Н.Муравьёв в первой редакции своей конституции. Кстати, Муравьёв отдавал предпочтение подворному землевладению перед общинным. (См.: там же. С. 612).

Говоря о развитии взглядов декабристов на крестьянский вопрос, Семевский выделяет второй этап этого развития. На этом этапе выделяется, например, предпочтение Якушкина — освободить крепостных с предоставлением им безвозмездно усадеб с усадебною землею и общим выгоном. Якушкин, в отличие от Н.Муравьёва высказывался в пользу общинного землевладения, называя его «общественным владением». Якушкин допускал покупку крестьянами земли, но целым обществом. Опять-таки, тогдашний закон не допускал освобождения крестьян без земли целыми селениями, и инициатива Якушкина не была осуществлена, тем более, что и крестьяне не пожелали принять его предложение.

Семевский обратил внимание на тот факт, что Н.Тургенев весьма сочувственно отнёсся к плану Якушкина по освобождению крестьян с усадьбами и усадебною землею. По его мнению, именно Тургенев повлиял на Никиту Муравьёва, чтобы он учёл этот план Якушкина уже во второй редакции его конституции. Если раньше Н.Муравьёв планировал безземельное освобождение крестьян,

то в этой новой редакции уже предусматривалось сохранить земли за помещиками, но крестьянам предоставить дома с огородами, земледельческими орудиями и принадлежащим им скотом. То есть сделать крестьян их собственниками. Такое предложение, однако, не устроило некоторых членов Северного общества, тогда как Рылеев и И.И.Пущин, напротив, пошли дальше. Они предлагали отдать крестьянам не только огород, но и пахотную землю. (См.: там же. С. 613 – 614).

Семевский весьма подробно разобрал планы декабристов по крестьянскому вопросу, во всяком случае заметно подробнее нежели его предшественники. Остановился он и на третьем варианте декабристских построений. На плане, в соответствии с которым путём ряда подготовительных мер предполагалось передать землю в неотъемлемое пользование крестьян, но при условии исполнения ими повинностей, определённых, однако, специальным законом. Здесь он выделил мнение члена Общества соединённых славян М.М.Спиридова, выявившегося в его показаниях Следственной комиссии. Спиридов высказывался за сельские работы крестьян на условиях, согласованных с помещиками. Интересно, что на мнение ряда декабристов по этому вопросу оказало влияние радищевское «Путешествие». Вновь обращаясь к Радищеву, Семевский пишет, что и Штейнгель, и Пётр Бестужев во время следствия показали своё знакомство с этим сочинением Радищева. А из дневника Н.И.Тургенева за 1807 год был виден и его интерес к этой книге. Все они обратили внимание на то место, которое Семевский называет знаменитым. Это следующие слова: «Крестьяне удел на земле, ими обрабатываемый, должны иметь собственностью, ибо платят сами подушную подать». (См.: там же. С. 616).

В монографии Семевского вновь говорилось, что книга Радищева была редкостью вследствие её конфискации властями, но он ещё раз подчёркивает её распространение в рукописях. При этом Семевский обращает внимание и на другие сочинения Радищева, собрание которых вышло в Москве в 1811 году в шести частях.

Он находит приведённую мысль «Путешествия» в «Описании моего владения», хотя и в смягчённом и неполном виде, что объясняет цензурными соображениями. Там Радищев писал следующее: «Кажется, поелику селянин платит подать,

то он для удовлетворения тому должен иметь собственность». (Там же). Важной особенностью этой главы монографии Семевского является его обращение

не только к наследию декабристов по крестьянскому вопросу, но и использование трудов ряда других российских мыслителей. Так он касается взглядов академика Шторха. Последний в своём курсе политической экономии 1815 года также рассматривал ряд способов освобождения крестьян и допускал освобождение их со всею землею или частью её на различных условиях. (См.: там же. С. 617).

Вновь повторяя замечания И.И.Пущина на вторую редакцию проекта конституции Н.Муравьёва, в котором содержалось неудовлетворение освобождения крестьян с одними усадьбами, Семевский выказывает предположение, что таковым было мнение и других членов союза, к которому он принадлежал. Он также вновь повторяет сведения об опыте Якушкина, когда сами крестьяне не приняли предложения своего освобождения с одними усадебными землями. Более того, продолжает далее Семевский, те декабристы, которые входили в соприкосновение с крестьянами могли убедиться в нежелании последними получить и две десятины на двор. Поэтому ряд декабристов, осознавших невозможность проведения безвозмездного принудительного отчуждения помещичьих земель в большом размере, пришли к выводу о необходимости выкупа земель. И этот вариант, как подчёркивает Семевский, из членов Северного общества раньше других понял Якушкин. (См.: там же. С. 620).

Якушкин жил в своём имении и хорошо знал настроения крестьян. В Южном обществе это хорошо понял и П.И.Пестель. Воспоминания Якушкина по поводу его собственных предположений, по словам Семевского, следует сопоставить со свидетельством Д.И.Завалишина. Последний утверждал, что в совещаниях членов Северного общества большинство его участников склонялось к выкупу земель государством, поскольку это облегчалось заложенностью большинства имений. Семевский в этой связи делал вывод об осознании этими декабристами необходимости освобождения крестьян с землею. Так что в Северном обществе обозначились два подхода по вопросу об освобождении крестьян. Первый — общее обязательное освобождение крестьян с двумя десятинами на двор без выкупа, на чём настаивал Н.М.Муравьев, второй — освобождение крестьян с землею за выкуп, который уплачивался бы государством. (См.: там же. С. 623).

Специально остановился Семевский и на планах по крестьянскому вопросу, вынашивавшихся членами Южного общества декабристов. Здесь, естественно, обращается внимание, прежде всего, на соображения на этот счёт П.И.Пестеля, но не только. Пишет Семевский и о взглядах по этому вопросу В.Л.Давыдова. Семевский отмечает и развитие взглядов Пестеля на крестьянский вопрос, точно также как прогрессировали взгляды на него И.Муравьева и Якушкина. В первоначальном наброске своей конституции, составленном на французском языке, Пестель,

по показаниям Н.Муравьева, предполагал при освобождении крестьян передать им половину помещичьих земель, но с тем условием, чтобы они платили тот же оброк, что и прежде. Семевский при этом полагает, что речь шла не о половине обрабатываемых земель, а о половине всех земель помещиков, не исключая и леса. Семевский подчёркивает применение Пестелем термина «общественное владение», под чем он разумеет общинное владение. Более того, Семевский видит в наследии Пестеля и, прежде всего, в его «Русской правде», стремление сохранить общинное землевладение там, где оно существовало, и введение его в тех местах, где господствовало подворное землевладение. (См.: там же. С. 624 ).

Семевский детально разбирает «Русскую правду» на предмет исследования в ней положений по крестьянскому вопросу. Он отмечает, что в «Русской правде» ничего не говорится о вознаграждении помещиков за землю барщиною или оброком. Но обращает внимание на один из вариантов этого сочинения Пестеля, где предусматривалось постановление относительно уплаты казенными крестьянами оброка в течение 10—15 лет. Вместе с тем, Семевский констатирует незавершённость этого декабристского документа в области разработки крестьянского вопроса. В этой связи он делает вывод о невозможности окончательного вывода о реальных взглядах Пестеля на крестьянский вопрос. Во всяком случае он не хотел лишить дворян каких-либо доходов за освобождение крестьян. Но при этом Пестель ратовал за улучшение положения крестьян по сравнению с прежним их положением. Семевский пишет: «Другим основным принципом „Русской правды” было требование, чтобы освобождение доставило крестьянам „лучшее положение противу прежнего, а не мнимую свободу”, даровало бы им, чтобы „положение крестьян, елико возможно, было улучшено и на твёрдых началах и правилах положительным образом основано”». (Там же. С. 625).

В «Русской правде» содержалась и технология процесса освобождения крестьян при участии дворянских собраний, предложения которых подлежали учёту,

но не могли быть решающими, поскольку главную роль должно было играть Верховное правление. Первоначально намечалось начать реформу в казенных имениях и волостях. Главное в планах Пестеля всё-таки освобождение крестьян от крепостной зависимости и обеспечение крестьян земельным наделом с сохранением общинного землевладения. Предполагал также Пестель и переселение крестьян в случае нехватки земли. Любопытно, что Семевский рассматривал взгляды Пестеля, несмотря на сохранение им частной собственности, как первые зачатки социализма в России. (См.: там же. С. 629). Во всяком случае Семевский отмечал интерес отдельных декабристов к учениям социалистов. Он при этом ссылается на личные связи Лунина с Сен-Симоном и то, что Ф.П. Шеховской отправился в заключение, захватив с собою сочинения Р.Оуэна. Допускает Семевский и знакомство Пестеля с наследием западноевропейских социалистов.

Отметил Семевский и внимание Пестеля к положению рабочих. Их он намеревался поселить на землю. Вообще, Семевский отмечает заботу Пестеля о положении бедных слоёв российского населения. Он приводит следующий отрывок из одного из вариантов «Русской правды»: «Бедный живёт только своим трудом: богатый — своими поместьями, своими капиталами. Бедный не может отсрочить получение своего заработка, так как, не имея другого капитала, кроме своего труда, он умирает с голоду, если у него нет работы». (Там же. С. 630).

Глава по крестьянскому вопросу занимает в книге Семевского ровно тридцать страниц и в то время она была наиболее основательным сочинением по разработке декабристами этой важнейшей проблематики. Она повлияла на последующие труды по истории декабризма, в частности на исследования

о разработке декабристами аграрной проблемы в России. Впоследствии к этому вопросу обратятся многие историки и экономисты, оставившие свои труды на тему об отношении декабристов к разрешению крестьянского вопроса.*

Последнюю, двенадцатую главу своей книги Семевский посвятил планам декабристов по проведению политических реформ в России. Интересно, что это единственная глава, которая не имеет названия, но направленность её определяется самим содержанием. Семевский подчёркивает движение декабристской мысли и в этом направлении, поскольку, как он отмечает, намерения декабристов в этой области не оставались неизменными. Это развитие взглядов нужно обязательно учитывать, поскольку даже Пестель не сразу проникся республиканскими идеями. Сохранился его набросок на французском языке, где поначалу Пестель ещё высказывается в пользу монархического правления. Есть также один из его вариантов будущего устройства страны, где соображения в пользу монархического правления обосновываются даже подробнее, чем в пользу республики. (См.: Семевский В.И. Указ.соч. С. 631). Продолжалось это до 1820 года, пока у декабристов ещё были иллюзии по поводу действий Александра I.

 

* См.: Савичев Н.П. Аграрный вопрос в программах декабристов. Автореф. дис. … к. и. н. — Киев, 1970; Минаева Н.В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение России в начале XIX века. — Саратов, 1982. С. 231—237; Мироненко С.В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России

в начале XIX в. — М., 1989. С. 61—146; Его же. Александр I и декабристы. Россия

в первой четверти XIX века. Выбор пути. — М., 2016. С. 195—207; Фёдоров В.А. Декабристы и их время. — М., 1992. С. 37, 69—72, 112—115, 134—135; Андреева Т.В. Тайные общества в России в первой трети XIX в. Правительственная политика и общественное мнение. — СПб., 2009. С. 298—303 и др.

 

Но уже в начале 1820 года на собрании у Ф.Н.Глинки Пестель изложил все выгоды и невыгоды монархии и республики, причём так, что все присутствовавшие на этом совещании проголосовали за республику. По словам Семевского, отрицая конституционную монархию, Пестель выразил свою ненависть как

к феодальной аристократии, так и к богатой и могущественной буржуазии. Семевский так и пишет: «могущественной буржуазии». При этом он же пишет

о любви Пестеля к беднякам, живущим своим трудом, и отмечает политику аристократии, стоящую между монархом и народом, по сокрытию истинного положения этого народа.

Семевский отмечает влияние на взгляды Пестеля западной политической литературы, а также тех революций, которые произошли в зарубежной Европе в 1820 году. Речь идёт о революциях в Испании, Неаполе и Португалии. Как внутренние процессы в самой России, так и внешнее влияние способствуют все большей радикализации проектов Пестеля. Рассматривает Семевский и проекты Н.Муравьёва. Останавливается он и на конституциях в разных странах. Так он упоминает о публикации в одном из русских журналов переводов баварской и баденской конституций 1818 года. Семевский подчёркивает знакомство декабристов с конституциями разных стран. (См.: там же. С. 635).

Особо останавливается Семевский и на польском вопросе в России и отношении к нему декабристов, и, вообще, на национальном вопросе. Семевский акцентирует внимание своего читателя на следующем моменте: «В вопросе национальном Пестель ставил временному верховному правлению одну цель: чтобы все племена, населяющие Россию, слились в один русский народ с одним языком, одними законами и одним образом управления, и он имел даже наивность верить в возможность достижения этой цели». (Там же. С. 646). Интересны здесь слова о наивности Пестеля, того самого, которого Семевский считал самым крупным декабристским мыслителем. Ведь книга вышла

в 1909 году, когда проявились национальные движения в самых разных уголках России и когда национальный вопрос заявил о себе в полный голос.

Далее Семевский перечисляет планы декабристов в политической области. Они включали в себя преобразование неограниченной монархии в монархию конституционную или республику. Это, конечно, важнейшее требование декабристов. Потом следовали планы введения гласности судопроизводства и суда присяжных. Уничтожение смертной казни. Введение свободы печати. Упразднение военных поселений. Установление равноправия относительно налогов, воинской повинности, подсудности одинаковых для всех судов. Равноправие в области уголовных кар. К этим требованиям примыкали и требования в области социально-экономической — уничтожение крепостного права и сословных привилегий, равноправие в сфере занятий торговлей и промыслами. Семевский при этом подчёркивает: «Пропаганда всех этих идей была в высшей степени плодотворна».

Семевский самым позитивным образом оценивал не только идеи декабристов, но и их деятельность. В легальной печати он выделял следующее: «Смелость, с которою декабристы поставили на карту и свою жизнь, и своё личное счастие ради осуществления дорогих для них идей, будет долго ещё служить примером для всех тех, кто способен бороться для завоевания свободы русскому народу». (Там же. С. 647).

И монография Семевского, и монография Довнар-Запольского, вышедшие после революционных событий 1905 года, стали самыми крупными сочинениями об идеологии декабристов не только в своё время, но и за всю историю изучения декабризма. Несмотря на огромное количество работ по проблемам декабристского движения и декабристской мысли ничего подобного впоследствии не появилось. Причём оба они, крупные историки-исследователи, принадлежавшие

к левому флангу русского либерализма оценивали деятельность декабристов весьма положительно. Обе эти книги оказали влияние на последующую декабристскую историографию и высоко оценивались специалистами-декабристоведами вплоть до самого последнего времени. Один из таких исследователей — В.А. Фёдоров даже в 1992 году писал: «Из дореволюционных декабристоведов первое место бесспорно принадлежит В.И.Семевскому. Хорошо известна его обширная монография „Политические и общественные идеи декабристов”, по богатству и ценности конкретного исторического материала не утратившая своего научного значения и по сию пору». (Фёдоров В.А. Декабристы и их время. С. 16). Упоминает В.А.Фёдоров и труды Довнар-Запольского, подчеркивая то, что этот автор отдавал приоритет «внутренним условиям русской жизни». (Там же.

С. 15).Речь, естественно, шла о давнем споре по поводу того, какие влияния были более сильными на декабристов — внешние, зарубежные или внутренние, связанные с конкретными российскими условиями того времени. Довнар-Запольский отдавал предпочтение внутренним факторам.

И Довнар-Запольский, и Семевский использовали значительное количество источников и остановились не только на взглядах Пестеля и Никиты Муравьёва, обычно привлекавших внимание исследователей и до, и после 1905 года. Такое обращение к пестелевской «Русской правде» и к конституции Н.Муравьёва было вполне объяснимо, поскольку это были крупнейшие памятники декабристской мысли. Но при этом отсекались взгляды других декабристов, тоже размышлявших о будущем России или дававших свои оценки её настоящему. Декабристское наследие необходимо учитывать в комплексе, вплоть до последних их документов. Нужно видеть и «Манифест к русскому народу», и «Воззвание», и другие материалы. (См.: Декабристы. Избранные труды. — М., 2010. С. 208—209, 212).

Довнар-Запольский и Семевский взглянули на идеи декабристов шире, используя довольно широкий для того времени круг источников. Ещё в 1906 году Довнар-Запольский опубликовал воспоминания декабристов. (См.: Довнар-Запольский М.В. Мемуары декабристов. — Киев, 1906). Занимался проблемами декабристских источников и Семевский. В 1905 году он участвовал в издании специального сборника по общественному движению, где были помещены материалы трёх декабристов — М.А.Фонвизина, Е.П.Оболенского и В.И.Штейнгеля. Семевский написал предисловие к этому сборнику, подготовил к публикации некоторые материалы Фонвизина, предпослав к ним его биографический очерк, а также дал биографический очерк Штейнгеля, письма которого опубликовал П.Е.Щеголев.

В биографическом очерке о М.А.Фонвизине Семевский проследил биографию своего героя и после событий 1825 года, обратив особое внимание на то, что этот декабрист хорошо осознавал необходимость освобождения крестьян не иначе как с землею. Он же придавал громадное значение существованию

в России общинного землевладения, видел в нём гарантию от развития у нас пролетариата, и потому настаивал на сохранении поземельной общины при освобождении крестьян. Упомянул Семевский и о неопубликованной статье Фонвизина «О коммунизме и социализме».* Кстати, и сегодня исследователи подчёркивают необходимость самого пристального внимания к творческому наследию Фонвизина. (См.: Мироненко С.В. Александр I и декабристы. С. 195).

В этом сборнике представляют интерес два письма Штейнгеля, направленные из заключения Николаю I. Особое внимание привлекает письмо от 11 января 1826 года, впервые опубликованное в 1859 году в Вольной русской типографии в Лондоне. (См.: Зейфман Н.В. Декабрист Владимир Иванович Штейнгель // Штейнгель В.И. Сочинения и письма. Т. I. Записки и письма. — Иркутск, 1985. С. 47). На сей раз это примечательное письмо увидело свет в легальной печати и стало достоянием широкой читающей публики. Письмо Штейнгеля от 11 января 1826 года Николаю I занимает особое место в декабристском литературном наследстве. Её автор — боевой офицер, прошедший и Отечественную войну, и Заграничные походы, и вскоре, уже в чине подполковника, поступивший

на гражданскую службу, затем служивший у частных лиц, и в 42-летнем возрасте встретивший восстание декабристов, оставил один из самых примечательных декабристских материалов о состоянии российской экономики того времени.

В этом обширном письме он даёт высокую оценку первым годам правления Александра I, но затем отмечает негативные стороны последних его лет. Штейнгель при этом подчёркивает: «…Государь, встреченный на престоле со всеобщим вожделением, с единодушною, искреннею, беспримерною радостию, сопровождён в гроб едва ли не всеобщим равнодушием». (Письма В.И.Штейнгеля к императору Николаю I // Общественное движение в России. С. 476).

Штейнгель критикует деятельность правительства, которое, по его мнению, не имело никакого плана и отличалось непостоянством в управлении государством. «Сначала, — продолжает он, — был период либерализма и филантропии; потом — период мистицизма и, наконец, противных мнений и действий тому и другому». (Там же. С. 477). Перейдя к характеристике экономической жизни страны, Штейнгель упоминает те средства, которые были переданы на нужды Москвы, Смоленску и некоторым другим городам, пострадавшим от вторжения Наполеона. Но эти средства попали не тому, кто нуждался, а, напротив, людям имущим. Москва,

по его словам, поднялась не за счёт этих средств, а благодаря внутренней торговле и промышленности, оживлённых тарифом 1810 года, который способствовал использованию капиталов не на потребление иноземной роскоши, а на пользу отечества. Но затем этот тариф заменяется тарифом 1816 года, изменяется,

как пишет Штейнгель, в пользу Австрии, Польши и Пруссии. Затем

в 1819 году последовало новое всеобщее разрешение ввоза иностранных товаров, которыми наводнили Россию, и, как подчёркивает Штейнгель, «многие купцы обанкротились, фабриканты вконец разорились, а народ чрез то лишился способов к пропитанию и к оплачиванию податей». (Там же. С. 478). После этого решили исправить создавшееся положение вещей новым тарифом 1823 года, но нанесённый вред исправить уже не могли. Значительные суммы серебра и золота, поступившие через одесский порт благодаря выгодной хлебной торговле 1815, 1816 и 1817 годов, «исчезли мгновенно и не возвращались».

 

* См.: Семевский В.И. Михаил Александрович Фон-Визин. Биографический очерк // Общественное движение в России в первую половину XIX века. Т. I. Декабристы: М.А.Фон-Визин, кн. Е.П.Оболенский и бар. В.И.Штейнгель ( статьи и материалы) / Сост.: В.И.Семевский, В.Богучарский и П.Е.Щеголев. — СПб., 1905. С. 74.

 

Подверг он критике и постановление о гильдиях, в результате чего бедные мещане и жители малых городов стремительно обнищали. В целом, по мнению Штенгеля, торговля России находится в паралитическом состоянии, тогда как у всех других держав она процветает, особенно во Франции, которая в 1815 году была

не в лучшем состоянии, чем Россия. Негативно оценивает Штейнгель и действия министерства финансов России, характеризуя их за последние 10 лет как ужасные. Он подверг критике и систему винных и прочих откупов, приведших к разорению ряда предпринимателей, а также систему винной торговли. В результате этих мер трудовой народ стал пропивать с большим трудом заработанные деньги. Штейнгель выражает недовольство и увеличением сборов с паспортов, и повышением цены на соль, и системой мер по взысканию недоимок. Он крайне негативно характеризует систему выколачивания недоимок вплоть до взысканий с обществ.

Не одобряет Штейнгель и постоянное использование крестьян для строительства дорог, нередко в страдную пору, что приводит их к разорению, и положение чиновников, которые имеют оклады в двух-трех местах. Как бывший флотский офицер

он обращает внимание на плачевное состояние флота, подчёркивая: «итак переводится последний лес, тратятся деньги, а флота нет». (Там же. С. 481).

Обращает внимание Штейнгель и на управление губерниями, где за последние 25 лет незаметно никаких улучшений. Критикует он и недостатки в судопроизводстве, и систему военных поселений и предлагает сократить срок службы до 8 или 12 лет. В целом, характеризуя действия правительства, Штейнгель приходит к следующему печальному выводу: «Правительство отделило себя от государства и, казалось, верило, что оно может быть богато и сильно, хотя все сословия государственные и особенно народ в изнеможении». (Там же. С. 484).

Остановился Штейнгель и на особенностях правления Екатерины II, Павла I и Александра, высоко оценил деятельность Новикова и «Историю» Карамзина. Обращаясь к Николаю I, автор этого обширного письма прямо пишет о значительно большем числе тех, кто разделяет идеи осуждённых за причастность

к тайному обществу или даже знавших о его существовании. Он пишет: «Большая часть профессоров, литераторов, журналистов должны душевно принадлежать к желателям конституции», и причисляет к ним и книгопродавцев, купцов, всех тех, кто побывал за границей, а также тех, кто служит или служил

в гвардии. Все они, по словам Штейнгеля, того же образа мыслей. Особо он выделяет молодёжь, читавшую сочинения Пушкина, «дышащими свободою»,

а также басни Дениса Давыдова. Штейнгель восклицает: «О, Государь! Чтобы истребить корень свободомыслия нет другого средства, как истребить целое поколение людей, кои родились и образовались в последнее царствование». (Там же. С. 490). Заключённый в казематы Петропавловской крепости Штейнгель прямо пишет, обращаясь к императору, о необходимости дать духовенству нравственное образование, подкрепить разоряемое дворянство, воскресить коммерцию и промышленность незыблемыми уставами, водворить правосудие учреждением судопроизводства, преобразовать города введением гражданских прав, подобным другим просвещённым государствам, дать другое просвещение юношеству всех состояний, улучшить состояние земледельцев, уничтожить унизительную для нации продажу людей, воскресить флот. (См.: там же. С. 492).

В этом письме-записке В.И.Штейнгель предстает как человек государственного подхода, отличающийся широтой взгляда и обративший внимание не только на проблемы социально-экономического характера, но и на другие стороны тогдашней российской жизни. Это не только критика тогдашних российских порядков, но и самая настоящая программа преобразований, которая была осмыслена одним из самых опытных декабристов, но под которой мог бы подписаться чуть ли не каждый из его соратников.* Да, совершенно правы те исследователи, которые подчёркивают, что декабризм как идеология развивается и после

1825 года, проявившись и в Сибири, и на Кавказе, куда была сослана их часть.

Он воплотился в многочисленных статьях, трактатах, публицистических письмах и мемуарах, в их просветительской деятельности, прежде всего в Сибири. (См.: Федоров В.А. Декабристы и их время. С. 6). Он развивался и после амнистии 1856 года, когда большая часть оставшихся в живых декабристов вернулась

в Центральную Россию. Как подчёркивал Ю.М.Лотман, декабризм это не только идеология и практические революционные действия. Это и особый тип поведения, определённые его нормы, особый образ жизни. (См.: Лотман Ю.М. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). — М., 1994. С. 332).

Идеология декабристов после декабря 1825 года — это отдельный и большой вопрос, ещё ожидающий своего исследователя, который бы обобщил наследие бывших членов тайных обществ. Это означает обращение к весьма большому литературному наследству, свидетельствующему о том, что декабристская мысль продолжала развиваться. Обращаем только внимание на сочинения бывшего генерала, активного деятеля декабристского движения, который пришёл к пониманию русского общинного социализма, отмеченного нашими отечественными исследователями. Фонвизин в своей статье «О коммунизме и социализме» писал: «Странный, однако, факт, может быть, многими и не замеченный, — в России, государстве самодержавном и в котором в большом размере существует рабство, находится и главный элемент социалистических и коммунистических теорий (по пословице: les extr`еmesse touchent**) — это право общего владения землями четырех пятых всего населения России,

т. е. всего земледельческого класса: факт чрезвычайно важный для прочности будущего благосостояния нашего отечества». (Фонвизин М.А. Сочинения и письма. Т. II. — Иркутск, 1982. С. 291).

 

* Подробнее см.: Селиванова С.А. К вопросу об общественно-политических взглядах В.И.Штейнгеля // Проблемы истории русского общественного движения и исторической науки. — М., 1981. С. 88—98.

 

** Крайности сходятся (франц.).

 

Специальные работы по идеологии декабризма, которые вышли после появления монографий Довнар-Запольского и Семевского, в подавляющем своём большинстве следовали приблизительно в том же русле. Они писались историками, экономистами и философами, положительно оценивавшими движение декабристов и поддерживавшими их идеи*. Но существовала и другая струя

в отражении декабризма, проявившая себя сразу же после их выступления

в 1825 году. Речь идёт о тех авторах, которые негативно оценивали декабризм как таковой и его литературное наследие. Сочинения подобного рода зафиксированы сразу же после восстания. Они нашли отражение в «Санкт-Петербургских» и «Московских ведомостях», «Русском инвалиде», «Северной пчеле» и

в других изданиях не только на русском, но и на французском языках. Таких статей в литературе отмечено более сорока. (См.: Федоров В.А. Декабристы и их время. С. 34). 7 и 29 января 1826 года публикуются сообщения о ходе следствия над декабристами, а в июне-июле того же года были опубликованы «Донесения Следственной комиссии», потом увидел свет текст приговора декабристам и сообщение об его исполнении. (См.: там же). Во всех этих публикациях декабризму давалась самая негативная оценка. (См.: Готовцева А.Г., Киянская О.И. Движение декабристов в государственной пропаганде 1825—1826 гг. // Декабристы. Актуальные проблемы. С. 477—493). Эта установка нашла проявление

в трудах таких историков, как М.И.Богданович, Н.Ф.Дубровин, Н.К.Шильдер и особенно в книге барона М.А.Корфа «Восшествие на престол императора Николая I», опубликованной в 1857 году третьим изданием (два первых были для узкого пользования), на которую откликнулся А.И.Герцен, дав ей подчёркнуто отрицательную характеристику. (См.: 14 декабря 1825 года и его истолкователи (Герцен и Огарев против барона Корфа). — М., 1994).

Таким образом, зародилась и официально-консервативная традиция оценки декабризма, которая получила в дальнейшем своё продолжение. Уже после выхода монографий Довнар-Запольского и Семевского в 1914 году увидела свет упоминавшаяся книга графини С.Д.Толь, где декабризм был подвергнут критике. С.Д.Толь была дочерью видного деятеля консервативного плана Д.Толстого и женой С.А.Толя, бывшего санкт-петербургского губернатора и внука К.Ф.Толя, участвовавшего в подавлении декабристского восстания, лично допрашивавшего арестованных декабристов (см.: Николай Первый. Молодые годы. Воспоминания. Дневники. Письма. — СПб. 2008. С. 333) и затем оставившем об этом собственные свидетельства. (См.: Журнал генерал-адъютанта графа К.Ф.Толя о декабрьских событиях 1825 года. — СПб., 1898). Толь в своей книге поставила задачу доказать, что масонство было первопричиной возникновения всех тайных обществ того времени, и что декабристы в лице своих главарей далеко не были теми высоконравственными и идеальными «борцами за идеи, какими их упорно прославляют», и что Николай I не был ни тираном, ни палачом, и его неосновательно чернят те же силы, которые прославляют заговорщиков времен Александра I. Толь признаётся, что не является историком, а является лишь скромным любителем этой науки (см.: Толь С.Д. Ночные братья. — М., 2000. С. 25), но это ясно уже из самих задач ею поставленных, поскольку историк должен не доказывать, а исследовать.

 

* Пажитнов К. Экономические воззрения декабристов. — М., 1945; Тарасова В. Социально- экономические взгляды Пестеля // Учёные записки Марийского педагогического института. Т. 6. Вып. 2. 1948; Её же. Происхождение либеральной концепции декабризма // История и историки. — М., 1966; Ланда С.С. Дух революционных преобразований… 1816—1825. — М., 1975; Матвеева О.В. Отражение декабристских взглядов на народ в программных документах и тактических установках тайных обществ // Общественное движение в России XIX века / Сб. ст. — М., 1986. С. 38—55 и др.

 

В своей книге она, прежде всего, обращает внимание на масонство и приписывает ему особую роль в движении декабристов. По её мнению, раз многие декабристы были масонами, то этого уже достаточно, чтобы обвинить их в антипатриотизме и всяких прочих грехах. Она сама призналась в отсутствии соответствующих документов, но ссылается на логические выводы и здравый смысл. Обвиняя декабристов, С.Д.Толь восклицает: «…Декабристы были виновниками и первоначинателями всех наших последующих смут…». (Там же. С. 32). Обвинив декабристов в масонстве, значит, в зависимости от заграницы (а разве противники декабристов не были масонами, в том числе и те, кто по ним стрелял на Сенатской площади?), она останавливается на декабристских организациях и таких видных декабристах, как К.Рылеев и П.Пестель, и пытается их заклеймить. И далее излагает события в том же духе, всячески возвеличивая Николая I.

Книга Толь вышла в 1914 году и сразу же на неё откликнулся негативной рецезией в «Голосе минувшего» Семевский. Но её поддержали консервативные деятели. Так, барон М.Ф.Таубе, видный деятель Союза русского народа даже заявил о свете правды, которую излучает эта книга. Мы, может быть, и не стали бы обращать особое внимание на эту книгу, поскольку никаких новых фактов она не содержит, если бы книга не была выпущена новым изданием в 2000 году. Издавший её М.Б.Смолин полностью поддержал концепцию этой книги и назвал декабристов ни больше, ни меньше как янычарами. Он пишет: «Революционно-демократическая российская интеллигенция с момента своего появления на свет была по отношению к исторической России своего рода „янычарским корпусом”». (Смолин М. «Янычары» ночного братства // Толь С.Д. Ночные братья. С. 5). М.Смолин усматривает в декабризме дух ненависти к своему Отечеству, которое они, по его мнению, не знали. (См.: там же. С. 6). Он рассуждает о декабристской «химере» и выступает против возвеличивания декабризма, бросая разного рода обвинения в адрес Пестеля, Волконского, Трубецкого и других декабристов. (О других антидекабристских выпадах см. указанную статью С.Е.Эрлиха в «Исторической экспертизе» за 2015 год, № 1).

Автор будто не знает, что почти все декабристы были активными участниками Отечесвенной войны 1812 года и Заграничных походов, проливали кровь за Отечество. В отличие, например, от Николая I, который в этих войнах не участвовал. Ряд декабристов были одного с ним возраста, то есть 1796 года рождения. Это Н.А.Антропов, С.Ю.Нелединский-Мелецкий, Н.П.Репин, М.М.Спиридов, Н.П.Филиппович и другие. В войне участвовали и в более молодом возрасте, например Н.И.Лорер, родившийся в 1797 или 1798 годах. (См.: Декабристы. Биографический справочник. С. 9, 104, 127, 155, 169, 184). Кстати, о ста прапорщиках, которые хотели изменить мир — слова А.С.Грибоедова. В 1825 году прапорщики среди декабристов были в меньшинстве. Большинство достигли более высоких чинов,

в том числе подполковников, полковников и даже генералов. А программа декабристов, на которой мы постарались подробно остановиться, это программа оздоровления страны, её дальнейшего прогрессивного развития. Именно потому у них появились последователи, причём не только в революционном лагере. Сейчас даже проявилась тенденция представлять декабристов как отцов-основателей российского либерализма. Оценки С.Д.Толь и М.Смолина, а также авторов двухтомной книги явно антидекабристской направленности, вышедшей в 2001 году (см.: Крутов В.В., Швецова-Крутова Л.В. Белые пятна красного цвета. Декабристы.

Кн. 1—2. — М., 2001), явно противоречат мнениям тех, кто многие годы изучал жизнь и наследие декабристов. (См., например, Н.П.Савичев. Первые благовестители свободы. — Киев, 1990).

Вот оценки, которые им дал В.А.Фёдоров, выпустивший свою книгу уже после 1991 года: «Истинное рыцарство, душевная чистота и благородство, высоко развитое чувство чести и товарищества — отличительные черты декабристов. Декабристы жертвовали всем своим достоянием, которое давало им их происхождение и положение, и даже самой жизнью во имя великого, святого дела». (Фёдоров В.А. Декабристы и их время. С. 4). Несколько позднее культуролог В.Ю.Балахнина подчеркнула: «Декабристы были носителями таких гражданских и нравственно-психологических концептов, как „совесть”, „честь”, „долг”, „жертва во имя России”». (Балахнина В.Ю. Декабрист как социокультурный тип человека. Автореф. диссертации … к. культуролог. н. — Комсомольск-на Амуре, 2005. С. 4).

А совсем недавно, в 2016 году, Я.А.Гордин подчеркнул: «…Декабризм явление цельное, ибо всех одушевляла истинная любовь к отечеству, а лидеров — острое понимание порочности пути, выбранного империей, преданность которой они подтвердили пролитой кровью». (Гордин Я.А. Мятеж реформаторов. Заговор осуждённых 14 декабря 1825 года — 4 августа 1830 года. — СПб., 2016. С. 5). Как о героях-мучениках пишет о декабристах и С.Е.Эрлих. (Эрлих С.Е. Декабристы

в исторической памяти. 2000—2014. Дис... д.и.н. — СПб., 2015. С. 3). Так что нельзя говорить о господстве негативного отношения к декабризму в современной науке. (См.: Киянская О.И. Декабристы // Декабристы. Избранные труды. — М., 2010. С. 5). Но, конечно, после 1991 года многое в отечественном декабристоведении изменилось. (См.: Казьмирчук Г.Д., Латыш Ю.В. Современное декабристоведение на постсоветском пространстве. Становление, проблематика, научные центры и перспективы развития // Декабристы. Актуальные поблемы.

С. 640—662; Фридман Д.М. Декабристоведение сегодня: терминология, идеология, методология // Там же. С. 663—713). В чём можно согласиться с С.Д.Толь, так это в том, что декабризм, конечно, оказал воздействие на последующее революционное движение в России.

Следовавшее за ними поколение революционеров испытало заметное влияние декабризма. Но если декабристы были в первую очередь противниками крепостного права и самодержавия, то есть выступали против позднейшего российского феодализма, то новое поколение революционеров, также бывшее противниками крепостного права и самодержавия, выступило и против капитализма, предложив путь к социализму. (См. подробнее: Володин А.И. Начало социалистической мысли в России. — М., 1966). М.А.Бакунин пишет и публикует в Швейцарии статью о «Коммунизме» ещё в июле 1843 года, где демонстрирует свои симпатии к социализму. (См.: Стеклов Ю. Михаил Александрович Бакунин. Его жизнь и деятельность (1814—1876). Ч. I (1814—1861). — М., 1920.

С. 106—107). Любопытно, что уже в сентябре того же 1843 года русский поверенный в делах в Швейцарии А.Струве сообщил министру иностранных дел России К.Нессельроде «о причастности Бакунина к коммунистическим проискам». (Там же. С. 114). В 1840-е годы Бакунин формируется как революционный социалист, самым активным образом участвуя в революции 1848 года.

В середине 1840-х годов проявил интерес к социализму и В.Г.Белинский.

А ещё в начале 1830-х годов к фурьеризму и сен-симонизму обратились А.И.Герцен и Н.П.Огарев. На стыке 1840—50-х годов Герцен формулирует свою концепцию русского крестьянского, прежде всего общинного, социализма. Об этом, кстати, имеется обширная литература* и она вполне оправдана, поскольку прежде всего Герцен повлиял на последующее поколение русских революционеров, известное под названием народничества. Особо отмечаем изученность его воззрений на социальные процессы (см.: Смирнова З.В. Указ. соч.; Исакова И.П. Французский революционаризм в системе социально-политических воззрений А.И.Герцена. Автореф. дис… к. и. н. — М., 2007), так и разработку политических вопросов его наследия, в частности, проблем государства и права. (См.: Пав-

лов А.В. Учение о государстве и праве А.И.Герцена. Автореф. диссертации ... к. ю. н. — Владимир, 2007). А ещё Г.В.Плеханов опубликовал в 1912 году обширную статью о философских взглядах Герцена, где напомнил о том, что «Герцена называли иногда русским Вольтером», но показал заметное отличие между ними. (См.: Плеханов Г.В. Философские взгляды А.И. Герцена // Плеханов Г.В. Соч. Т. XXIII. — М.-Л., 1926. С. 406). Составители антологии русского либерализма, однако, поместили известную работу Герцена 1854 года «Старый мир и Россия. Письма

к В.Линтону» именно в эту антологию (см.: Либерализм: pro et contra, антология. — СПб., 2016. С. 124—132), хотя в указанной статье Герцен выступает как социалист и революционер. Он там прямо написал: «Социализм объединяет европейских революционеров с революционерами славянскими». (Герцен А.И. О социализме. Избранное. — М., 1974. С. 389). Герцен стал одним из первых русских общественных деятелей, внёсших свой вклад в разработку русского антиэтатизма. (См.: Сапон В.П. Антиэтатизм в российской леворадикальной идеологии

(1840–е — 1917 гг.). Автореф. диссертации … к. и. н. — Нижний Новгород, 2001).

К социализму обратился и друг Герцена Н.П.Огарёв, ряд других деятелей русского общественного движения, в том числе петрашевцы, которые, как и декабристы, продолжили свою общественную деятельность, находясь в ссылке. (См.: Дулов А.В. Общественно-политическая деятельность и эволюция взглядов петрашевцев в Сибири. Автореф. дис. ... к. и. н. — Иркутск,1964). Этот поворот произошёл ещё в первой половине XIX века. И хотя в рядах деятелей общественного движения поначалу было не так много его сторонников, это общественно-политическое направление русского общественного движения заметно усилится после крестьянской реформы 1861 года.

 

• См.: Волгин В.П. Социализм Герцена // Герцен А.И. О социализме. Избранное. — М., 1974. С. 5—82; Володин А.И. Указ.соч; Смирнова З.В Социальная философия А.И. Герцена. — М., 1973; Павлов А.Т. От дворянской революционности к революционному демократизму (идейная эволюция А.И.Герцена). — М., 1977; Айрапетов А.Г., Юдин А.И. Западноевропейский и русский утопический социализм нового времени. — М., 1991; Костин А.Ф. От утопии к науке. Из истории революционной мысли в России. — М., 1984; Малинин В.А. История русского утопического социализма. Вторая половина XIX — начало ХХ вв. — М., 1991 и др.

Версия для печати