А.В.Островский (С.-Петербург). Член Центрального Комитета.

И.В.Сталин (Джугашвили)

становится политиком общероссийского масштаба

 

 

 

 

С 5(18) по 17(30) января 1912 года в Праге проходила конференция РСДРП. Конференция постановила издавать легальный партийный орган — газету «Правда», рассмотрела вопрос о выборах в Государственную думу и избрала новый Центральный Комитет. В него вошли Ф.И.Голощёкин, Г.Е.Зиновьев, В.И.Ленин, Р.В.Малиновский, Г.К.Орджоникидзе, С.С.Спандарян, Д.М.Шварцман. На первом же заседании ЦК в его состав были кооптированы И.С.Белостоцкий и И.В.Джугашвили, а также намечены в качестве кандидатов на случай провала А.С.Бубнов, М.И.Калинин, А.П.Смирнов, Е.Д.Стасова и С.Г.Шаумян. 24 февраля С.К.Орджоникидзе писал из Киева и сообщал о своей поездке в Вологду к находившемуся там в ссылке И.В.Джугашвили: «Окончательно

с ним столковались; он остался доволен исходом дела». Г.К.Орджоникидзе проинформировал И.В.Джугашвили о результатах конференции, сообщил о кооптации в ЦК, снабдил явками и деньгами для побега. Как вёл себя дальше И.В.Джугашвили (Сталин), рассказывается в предлагаемом читателям материале.

 

 

А.В.Островский

 

ОСТРОВСКИЙ АЛЕКСАНДР ВЛАДИМИРОВИЧ (1947—2015), крупный советский и российский историк. доктор исторических наук (С.-Петербург).

Глава из книги «Кто стоял за спиной Сталина?» (М.: Центрполиграф, 2004).

 

Член Центрального Комитета

 

 

В новой роли

Бежав в ночь с 28 на 29 февраля из Вологды, И.В.Джугашвили направился

в Москву. (Кавтарадзе С.И. Из воспоминаний о товарище Сталине. — Ворошиловград, 1936. С. 3—4). Зимой 1911—1912 гг. ночью из Вологды на Москву можно было уехать только поездом № 5, который отходил в 1 час 17 минут, а прибывал

в 19 часов 55 минут. (Официальный указатель железнодорожных, пароходных и других сообщений. Зимнее движение 1911—1912 гг. Отд. III. С. 136—137, 142—143).

Здесь, в Москве, находился член ЦК РСДРП Р.В.Малиновский, адрес которого И.В.Джугашвили мог получить от Г.К.Орджоникидзе. Между тем, поскольку Р.В.Малиновский был намечен кандидатом в депутаты Государственной Думы от рабочей курии и ему нужен был соответствующий трудовой стаж, 14 февраля он поступил на завод В.Фермана, который находился в селении Ростокино

в восьми верстах от Москвы. (Розенталь И.С. Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время. — М., 1996. С. 82). По словам Р.В.Малиновского, здесь он проработал семь месяцев и за это время «только один раз видел партийного человека» — Серго Орджоникидзе. (Дело провокатора Малиновского. — М.,

1992. С. 143, 164).

Посетив квартиру Р.В.Малиновского и, видимо, застав в ней только его жену Стефанию с детьми, И.В.Джугашвили направился далее, в Петербург. Этот визит привёл к тому, что в столицу он прибыл не один, а в сопровождении агентов наружного наблюдения Московского охранного отделения. Обнаружив за собой слежку, И.В.Джугашвили с вокзала направился к С.И.Кавтарадзе, который в это время продолжал учиться в Петербургском университете.

«В один из зимних холодных и мрачных петербургских дней, — вспоминал С.И.Кавтарадзе, — часов в 11 утра я сидел над каким-то курсом. Раздался стук в дверь, и в комнату вошёл Сталин (Коба). Это было неожиданно. Я знал, что он находился в ссылке. С обычным весёлым и приветливым выражением лица, несмотря на трескучий мороз, в демисезонном пальто, он после первых приветственных слов, не раздеваясь, сказал: „Я у тебя некоторое время побуду”. — „Какой может быть разговор. Раздевайся, согревайся, я сейчас организую чай”. — „Не надо. Я немного отдохну. Но вот в чём дело: я сейчас из Москвы.

С поезда прямо к тебе [...]. В Москве на вокзале я заметил слежку, и, представь себе, когда я вышел здесь из вагона, увидел того же самого шпика, который и проводил меня до твоего подъезда. Сейчас он торчит на улице”». Было решено ждать до вечера, и только с наступлением темноты И.В.Джугашвили покинул квартиру С.И.Кавтарадзе. (Кавтарадзе С.И. Из воспоминаний о товарище

Сталине. С. 3—4).

По имеющимся сведениям, отсюда он «отправился на квартиру рабочего, который жил на Выборгской стороне», а затем, «установив связи с большевистской организацией, приняв участие в заседании П[етербургского] к[омитета], посетив собрание представителей рабочих партийных ячеек Василеостровского района, где были одобрены решения Пражской конференции», «через неделю уехал на Кавказ». (Ленинградская правда. 1939. 17 нояб.). Существует мнение, что это произошло 12 марта. (Мительман М. Сталин в Петербурге // Литературный современник. 1939. № 12. С. 134). Сделав остановку («от поезда до поезда») в Ростове-на-Дону, он встретился с В.Л.Швейцер (РГАСПИ. Ф. 161. Оп. 1. Д. 20. Л. 53; В.Л.Швейцер), после чего отправился дальше. 16 марта Бакинское охранное отделение получило информацию от секретного сотрудника Фикуса р пребывании И.В.Джугашвили в Тифлисе. (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1912.

Д. 5—7—В. Л. 29 об.).

Здесь ему предоставил кров учитель школы Общества учительниц Машек Казарович (Лазаревич) Агаян, сестра которого Люсик являлась женой известного армянского художника Мартироса Сарьяна. Школой заведовала Е.Д.Стасова, а среди её преподавателей были М.П.Вохмина, С.Н.Карабинова, М.И.Кумиашвили, А.Овьян, А.П.Саксаганская, жена Сурена Спандаряна О.В.Спандарян. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 534. Л. 1—3; М.К.Агаян). В Тифлисе И.В.Джугашвили встретился с Е.Д.Стасовой, которая после Пражской конференции стала секретарём Русского бюро ЦК РСДРП, и, по всей видимости, с С.С.Спандаряном, которого после этого арестовали. (Эмексузян В.С. Сурен Спандарян. — Красноярск, 1982. С. 27—28).

25 марта (7 апреля) 1912 г., когда И.В.Джугашвили ещё находился на Кавказе, Н.К.Крупская направила в Киев письмо, в котором писала: «Необходимо немедленно отправить в Питер Ивановича». (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 540.

Л. 60). Киев в данном случае представлял собой не только передаточный пункт. Здесь в это время находился Г.К.Орджоникидзе, о чём свидетельствует его письмо, адресованное отсюда 29 марта на Кавказ: «Всё благополучно довёз». (Познер С.М. Из истории революционной деятельности тов. Сталина в годы революционного подъёма // Исторические записки. Т. 30. — М., 1949. С. 89). Сюда же для Г.К.Орджоникидзе и Г.Л.Пятакова направил 30 марта письмо с характеристикой положения в Бакинской организации РСДРП и И.В.Джугашвили. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5085. Л. 1. Опубликовано: Рабочее движение

в Азербайджане в годы нового революционного подъёма (1910—1914 гг.): Документы и материалы. Ч. 1. — Баку, 1967. С. 201).

В воскресенье 1 апреля И.В.Джугашвили выехал в Петербург. (Там же.

С. 205; Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 25). В Ростове-на-Дону он снова сделал остановку («от поезда до поезда») и снова имел встречу с В.Л.Швейцер (РГАСПИ. Ф. 161. Оп. 1. Д. 20. Л. 54), а затем направился в Москву, где мог быть уже 3—4 апреля и где его ждал Г.К.Орджоникидзе. (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1910.

Д. 5, пр. 2. Л. 2246. Опубликовано: Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 26).

Подчёркивая, что за время работы на заводе В.Фермана он ни с кем из товарищей по партии не контактировал, Р.В.Малиновский утверждал: «...До сентября 1912 г. видел только один раз партийного человека — это Серго Кавказца, члена ЦК. Видел его ночью в ресторане в Москве, и так как ему некуда было деться, то мы ночью пешком пошли в деревню (8 вёрст от Москвы) ко мне.

Он у меня в деревне (жена жила в Москве) переночевал, и я никому ничего

о нём не говорил». (Дело провокатора Малиновского. С. 143).

4 апреля, видимо, сразу после встречи с Р.В.Малиновским, Г.К.Орджоникидзе был взят в наружное наблюдение. (Лурье М. Сталин в Петербурге в годы революционного подъёма. С. 33). Из материалов этого наблюдения нам известно, что 7 апреля он имел встречу с прибывшим в Москву И.В.Джугашвили: «Серго... оставался всё время в гор. Москве и встретился здесь 7 апреля с прибывшим из г. Баку неизвестным: последний, по агентурным сведениям, оказался упоминаемым в предыдущих моих представлениях центровиком „Кобой”, кооптированным в ЦК». (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1910. Д. 5, пр. 2. Л. 234; Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 26; Джанибекян В. Провокаторы. Воспоминания, мысли и выводы. — М., 2000. С. 49).

Среди тех вопросов, решением которых были заняты в Москве И.В.Джугашвили и Г.К.Орджоникидзе, особое значение имел финансовый вопрос. Именно отсюда они направили письмо на имя одного из лидеров германской социал-демократии, Клары Цеткин, в котором ставили её в известность о восстановлении ЦК РСДРП и предлагали вернуть находившиеся у неё на хранении деньги РСДРП. «В Москве же тов. Сталин и Орджоникидзе, — писала С.М.Познер, — организовали финансовую комиссию при ЦК. О создании этого органа

тов. Сталин сообщил в Тифлис». (Познер С.М. Из истории революционной деятельности товарища Сталина в годы революционного подъёма. С. 90—91. См. так же: ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1910. Д. 5, пр. 2. Л. 236).

В Москве они пробыли недолго и 9 апреля отправились в Петербург. (Там же). В тот же день начальник Московского охранного отделения П.П.Заварзин телеграфировал начальнику Петербургского охранного отделения:

«9 апреля Николаевского вокзала поездом № 8 выехали Москвы Петербург центровики эсдеки Серго и кооптированный Коба. Примите наблюдение, филеров Андреева, Атрохова, Пахомова верните. Ликвидация желательна, но допустима лишь местным связям без указания источников Москву». (ГАРФ.

Ф. 102. ОО. 1910, пр. 2. Л. 235).

10 апреля Г.К.Орджоникидзе прибыл в Петербург, был взят в наблюдение филерами Петербургского охранного отделения и 14 апреля арестован. (Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 26). Что касается И.В.Джугашвили, то на его счёт в нашем распоряжении имеются две версии. Одна них принадлежит Петербургскому охранному отделению, другая — В.Л.Швейцер.

18 апреля за начальника Петербургского охранного отделения Еленский информировал Департамент полиции; «Иосиф Виссарионов Джугашвили прибыл в столицу 10 сего апреля и был взят филерами отделения в наблюдение. Вечером того же 10 апреля он был проведён в д. 22 по Константиновскому проспекту в квартиру № 19 кутаисского гражданина Ноя Мелитоновича Гванцеладзе, где и остался ночевать. 11 апреля Джугашвили из указанного дома не вышел, и до настоящего времени взять его не удалось. Меры к обнаружению его приняты». (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1912. Д. 5—57—В. Л. 15. При публикации этого документа из него было исключено упоминание фамилии Н.М.Гванцеладзе; Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 26).

Если же верить В.Л.Швейцер, которая 10 апреля встречалась с Г.К.Орджоникидзе, то, обнаружив за собой слежку в Москве, Г.К.Орджоникидзе и И.В.Джугашвили решили, что Г.К.Орджоникидзе поедет дальше, а И.В.Джугашвили перед самым отходом поезда выскочил из вагона и остался в Москве. «Незамеченный шпиками, — вспоминала В.Л.Швейцер, — товарищ Сталин вернулся

с вокзала. Он пробыл в Москве несколько дней, не выходя из конспиративной квартиры. Написал там первомайскую листовку, напечатанную потом в Тифлисе». А вечером 12 апреля снова отправился в путь и утром 13-го прибыл в Петербург. «13 апреля в Питере появился товарищ Сталин. Иосиф Виссарионович нелегально остановился на квартире у товарища Полетаева... В эти дни товарищ Сталин руководил газетой „Звезда”. Я помню, как товарищ Сталин пришёл ко мне на квартиру и принёс с собой несколько готовых статей для газеты „Звезда”. Жила я тогда на Коломенской, д. 5, кв. 50». (РГАСПИ. Ф. 161. Оп. 1.

Д. 20. Л. 55—56, 63).

Кому же верить? По всей видимости, доверия заслуживает свидетельство В.Л.Швейцер, так как 24 апреля, т. е. через 6 дней после того как Петербургское охранное отделение проинформировало Департамент полиции о прибытии И.В.Джугашвили в Петербург, оно вынуждено было признать, что 10-го в поезде Кобы не оказалось. ((ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1910. Д. 5, пр. 2. Л. 249—249 об.; Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 26). Это значит, что филеры вместо И.В.Джугашвили взяли под наблюдение кого-то другого, тоже приехавшего из Москвы, по всей видимости, вместе с Г.К.Орджоникидзе. (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1910. Д. 5, пр. 2. л. 249—249 об.).

К этому времени фамилия И.В.Джугашвили была уже включена в очередной розыскной циркуляр Департамента полиции, однако не в «список А», в котором содержались фамилии лиц, подлежавших аресту, а в «список Б», в котором обычно фигурировали фамилии тех, чьё местонахождение требовалось установить.

Вот эта часть циркуляра:

«Б. 23220. Иосиф Виссарионович Джугашвили: а) крестьянин Тифлисской губернии и уезда, с. Диди Лило, 31 г., профессия — конторщик, бухгалтер,

б) мать Екатерина — 55 л., г. Гори Тифлисской губернии, [...] г) рост средний, волосы чёрные, глаза карие, лоб низкий, нос большой, прямой, усы тёмно-русые, [...] е) скрылся из г. Вологды 29 февраля 1912 г., ж) постановление МВД, [...] з) подчинён надзору в избранном месте жительства, кроме столиц и столичных городов, и) по обнаружении подчинить надзору, указанное условие — уведомить вологодского губернатора [...], к) 8-е делопроизводство — № 4092 и 4108». (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4.. Д. 136а. Л. 1).

12 апреля 1912 г. за вице-директора Департамента полиции А.М.Еремин направил в Петербургское охранное отделение письмо:

«Вследствие сообщённых Вашему Высокоблагородию начальником Бакинского охранного отделения 6 апреля 1912 г. за № 1379 сведений о члене Центрального комитета Российской социал-демократической партии Иосифе Виссарионовиче Джугашвили, выбывшем 1 сего апреля из Баку в Петербург, Департамент полиции просит Вас уведомить, прибыло ли названное лицо в столицу, присовокупляя, что Джугашвили подлежит аресту и привлечению к переписке в порядке охраны как лицо, принадлежащее к Российской социал-демократической партии». (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1912. Д. 5—57—В. Л. 12).

Это письмо было равнозначно распоряжению об аресте.

После того как И.В.Джугашвили вернулся в Петербург и поселился в квартире Н.Г.Полетаева, последний привлёк его к участию в издании газеты «Звезда». (ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Ч. 1. Д. 1027 (Н.Г.Полетаев). 27 л. Частично опубликовано: Полетаев Н.Г. Как родились «Звезда»и «Правда» // Правда. 1925. 25 мая). 15 апреля на её страницах были опубликованы статьи И.В.Джугашвили «Новая полоса», «Либеральные фарисеи», «Беспартийные чудаки» и «Жизнь побеждает», 17 апреля — «Они хорошо работают», 19 апреля — «Тронулись» и «Как готовятся к к выборам», 22 апреля — «Выводы». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 2. — М., 1946. С. 225—247).

Именно в эти дни в свою завершающую стадию вступила подготовка первого номера газеты «Правда».

«Это было в середине апреля 1912 г., — вспоминал И.В.Сталин, — вечером на квартире у т. Полетаева, где двое депутатов Думы (Покровский и Полетаев), двое литераторов (Ольминский и Батурин) и я, член ЦК (как нелегал сидел

в бесте у «неприкосновенного» Полетаева), сговорились о платформе „Правды” и составили первый номер газеты». (Там же. Т. 5. — М., 1947. С. 130).

Одним из инициаторов издания «Правды» являлся большевик Виктор Александрович Тихомирнов. Сын казанского купца-миллионера, он после смерти отца получил по наследству около 300 тыс. руб. и в 1911 г. предложил В.И.Ленину оказать материальную поддержку в издании легальной большевистской газеты в России. Предложение было принято, закреплено решением Пражской конференции и через ставшего к этому времени студентом Петербургского политехнического института В.М.Молотова, с которым В.А.Тихомирнов был хорошо знаком и которого именно он приобщил к революционной деятельности, эти деньги были внесены в кассу большевиков, а В.М.Молотов привлечён к организации самой газеты. (Аросев А. В.М.Молотов // Энциклопедический словарь библиографического института Гранат. Т. 41. Ч. 2. С. 62—63; Деннике Ю. Купеческая семья Тихомирновых // Новый журнал. Нью-Йорк. 1962. № 68. С. 281—286).

Существует мнение, что именно он стал первым секретарём редакции «Правды». (Там же. С. С. 282; Савельев С. Наше старое боевое знамя // Большевистская печать. 1939. № 5. С. 15; Москалев М. Русское бюро большевистской партии. 1912 — март 1917 г. — М., 1947. С. 84). Однако первоначально эти функции были возложены на Фёдора Фёдоровича Ильина, получившего известность под фамилией Раскольников. (Фёдор Раскольников о времени и о себе: Воспоминания, письма, документы. — Л., 1989). Это даёт основание считать, что именно весной 1912 г. Ф.Ф.Раскольников познакомился с И.В.Джугашвили. Ф.Ф.Раскольников исполнял свои обязанности около месяца, 22 мая 1912 г.

он был арестован, и только после этого секретарские обязанности начал исполнять В.М.Молотов. (Раскольников Ф. Пламенная большевистская газета // Большевистская печать. 1939. № 5. С. 20; Шидловский Г. Конференции, обыски, разгромы, аресты... // Там же. С. 27).

Первый номер «Правды» вышел в свет в воскресенье 22 апреля. В этот день И.В.Джугашвили покинул квартиру Н.Г.Полетаева и отправился, по некоторым сведениям, на встречу с В.М.Молотовым. (РГАСПИ. Ф. 161. Оп. 1. Д. 20. Л. 70; В.Л.Швейцер). Защищённая депутатским иммунитетом квартира Н.Г.Полетаева находилась под наблюдением Петербургского охранного отделения, поэтому едва И.В.Джугашвили покинул её, как сразу же был арестован. (Там же.

Ф. 558. Оп. 4. Д. 186. Л. 2 об.; литера Б.).

 

Нарым: туда и обратно

Арестованный на улице И.В.Джугашвили был препровождён в Дом предварительного заключения, передан охранному отделению и подвергнут допросу. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 186. Л. 2—3; литера Б.). Ни протокол его задержания, ни протокол обыска, ни протокол допроса нам неизвестны. Информируя Департамент полиции об этом аресте, Петербургское охранное отделение сообщало: «Иосиф Виссарионович Джугашвили 22 сего апреля арестован на улице. При аресте он заявил, что определённого места жительства в городе Петербурге не имеет. При личном обыске у Джугашвили ничего преступного не обнаружено». На письме имеется резолюция: «Сообщить в Баку об аресте Джугашвили и спросить Петербургское охранное отделение, что дальше будет с Джугашвили, так как он [член] ЦК». (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1912. Д. 5—57—В. Л. 17; Ср.: Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 26).

Сохранился запрос Департамента полиции в Петербургское охранное отделение: «Вследствие записки от 22 апреля 1912 г. за № 5941 Департамент полиции просит Ваше Высокоблагородие сообщить сведения о дальнейшем направлении дела члена Центрального комитета Российской социал-демократической партии Иосифа Джугашвили». (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1912. Д. 5—57—В.

Л. 16). Это означало, что Департамент полиции берёт переписку по поводу выяснения политической благонадёжности И.В.Джугашвили под свой контроль.

Первый связанный с этим расследованием документ, который имеется в нашем распоряжении, — «литера А» о возбуждении переписки. Датированная

4 мая, она в этот же день за № 6658 была направлена в 7-е делопроизводство Департамента полиции. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 186. Л. 1). 8 мая здесь появилось дело № 922. (Там же. Л. 3). Из «литеры А» явствует, что переписка была возбуждена 26 апреля и поручена ротмистру Петербургского ГЖУ Павлу Васильевичу Юдичеву. Однако слова «начальник Петербургского ГЖУ» в «литере А» забиты на на пишущей машинке, и подписана она за начальника Петербургского охранного отделения подполковником Еленским, а в графе «Место возбуждения переписки» указано «Петербург».

Из этого следует, что Петербургское охранное отделение сделало попытку представить «литеру А» от имени Петербургского ГЖУ, а когда эта попытка

не удалась, представило от своего имени. Следовательно, И.В.Джугашвили

не был передан ГЖУ. (Там же. Л. 1). Данный факт полностью подтверждает справка Петербургского охранного отделения от 7 марта 1913 г., в которой говорится: «22 апреля 1912 г. Джугашвили был вновь арестован в Петербурге и привлечён к переписке в порядке Положения о государственной охране при Петербургском охранном отделении». (Там же. Д. 214. Л. 13 об.).

Если обратиться к «Положению об охранных отделениях», утверждённому

9 февраля 1907 г., то мы увидим, что оно давало им возможность производить «исследования политической благонадёжности отдельных лиц» (параграф 24). Но параграф 28 конкретизировал это право следующим образом: «Если поступившие начальнику Охранного отделения сведения не дают основания к немедленному возбуждению формального дознания и следствия, то начальник Отделения приступает на основании 253 ст. Уст. угол. суд. к проверке и разработке означенных указаний путём негласного расследования, причём если событие или состав преступления не подтвердятся, то буде по данному делу не было составлено формальных актов, расследование остаётся без дальнейших последствий, в противном случае производство направляется: 1) в местное ГЖУ, если перепиской выяснена политическая неблагонадёжность кого-либо, вызывающая только необходимость дальнейшего дознания для внесения дела в Особое совещание, образованное на основании 33 и 34 ст. Положения об охране и

2) в ГЖУ в порядке ст. 1035—10 Уст. угол. суд. для направления прокурорскому надзору, если для принятия мер, указанных в пункте 1, нет достаточных оснований, причём дальнейшее расследование, если таковое окажется необходимым, производится жандармским управлением». (Перегудова З.И. Политический сыск в России. 1880—1917 гг. — М., 2000. С. 397—398).

Однако никаких документов, свидетельствующих о том, что Петербургское охранное отделение, завершив переписку, передало её в Петербургское ГЖУ, ни в фонде Петербургского губернского жандармского управления, ни в фонде Петербургского охранного отделения, ни в фонде Департамента полиции обнаружить не удалось. Не удалось обнаружить их и в личном фонде И.В.Сталина.

Кроме «литеры А» в деле № 922 имеется ещё только один документ на двух листах — «литера Б» (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 186. Л. 2—3), «литера Г» о завершении переписки отсутствует. Первая заверительная запись в деле № 922 была сделана в Ленинградском отделении Центрархива 4 марта 1925 г. Она гласит: «В сём деле пронумеровано три (3) листа». (Там же. Л. 4). Это значит, что все остальные документы исчезли из дела ранее этой даты.

Несмотря на то, что переписка была возбуждена 26 апреля, «литера А» и «литера Б» датированы одним числом — 4 мая. (Там же. Л. 1—2). Между тем уже

на следующий день, 5 мая, вся переписка была направлена петербургским градоначальником в МВД (№ 6756). (Там же. Д. 190. Л. 3). Столь же оперативно бумаги прошли Департамент полиции, Министерство юстиции и были представлены в Особое совещание. Складывается впечатление, что кто-то очень хотел, чтобы И.В.Джугашвили поскорее вышел за стены тюрьмы.

Особое совещание постановило выслать И.В.Джугашвили в Нарымский край на 3 года. (Там же). Если учесть, что после высылки И.В.Джугашвили в Вологду он стал членом ЦК РСДРП и что на его счету была целая серия побегов,

а также принять во внимание два года и девять месяцев неотбытой им ссылки, решение Особого совещания не может не вызвать удивления.

С арестом И.В.Джугашвили завершилась ликвидация Русского бюро

ЦК РСДРП. К этому необходимо добавить, что ещё раньше «провалился» агент ЦК Филипп (Ф.И.Голощёкин) (Энексузян В.С. По ленинскому пути: члены Русского бюро ЦК РСДРП и его агенты в сибирской ссылке. 1912 — февраль 1917 г. — Красноярск, 1979. С. 24), а Р.В.Малиновский, как мы знаем, до осени вынужден был «залечь на дно». На воле оставались только И.С.Белостоцкий, Д.М.Шварцман и Е.Д.Стасова.

В этих условиях Е.Д.Стасова сделала попытку восстановить разрушившиеся связи (ГФ ИМЛ. Ф. 8. Оп. 5. Д. 244. Л. 199—200; Стасова Е.Д. Страницы жизни и борьбы / 3-е изд. С. 100) и с этой целью 10 июня отправилась из Тифлиса

в Петербург. (Кровицкий Г.А. Путь старого большевика: К 60-летию Е.Д.Стасовой. — М., 1933. С. 51). Но именно в этот день произошло событие, которое обрекло её усилия на провал: в Тифлисе был произведён обыск на квартире Якова Микиртумовича Мгеброва (ГАРФ. Ф. 102. 7Д. 1913. Д. 1413. Л. 26), а 11 июня последовал обыск на квартире Марии Петровны Вохминой (Там же), в результате чего в руки жандармов попали не только архив Тифлисской организации, но и документы Русского бюро ЦК РСДРП. А когда Е.Д.Стасова добралась до столицы, здесь 16 июня она тоже была обыскана и арестована. (Кровицкий Г.А. Путь старого большевика. С. 51). Вскоре после этого за решёткой оказался Д.М.Шварцман. (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1910. Д. 5, пр. 3. Л. 1д.; Шварц-Шварцман Д.В. Из революционного прошлого (Киевская организация РСДРП и Пражская конференция) // Вопросы истории КПСС. 1967. № 1. С. 115—120).

Департамент полиции имел возможность арестовать И.С.Белостоцкого,

но его не трогали, по всей видимости, для подстраховки Р.В.Малиновского.

К тому же И.С.Белостоцкий не отличался необходимой опытностью и связями. Поэтому летом 1912 г. деятельность ЦК РСДРП оказалась почти полностью парализованной.

Описывая провал двух архивов в Тифлисе, В.Л.Швейцер отмечала, что в захваченных документах часто упоминался Сосо, Коба, Иванович, Васильев, поэтому была опасность, что Сталина тоже привлекут к тифлисскому делу. Тем более что на руках у полиции находились две листовки, написанные Сталиным,

а «обвинительный акт, написанный на 60 страницах и свыше 1 000 страниц самого судебного дела состоял из материалов о работе товарища Сталина в Русской группе ЦК и в подпольных организациях Питера, Москвы и Кавказа за период с конца 1910, 1911 и 1912 гг.». (РГАСПИ. Ф. 161. Оп. 1. Д. 20. Л. 74—75).

Как и в 1910 г., возникла угроза привлечения И.В.Джугашвили к судебному делу. Однако и на этот раз находившиеся в руках жандармов улики против И.В.Джугашвили использованы не были. Более того, принадлежавшие ему рукописи были идентифицированы как рукописи С.С.Спандаряна. (Там же. Л. 74; В.Л.Швейцер). С.С.Спадаряну ничего не стоило доказать необоснованность этих улик. Но он не стал оспаривать авторство приписываемых ему рукописей, так как понимал, что в руках жандармов и без того имелось достаточно документов для привлечения его к ответственности.

Несмотря на то, что И.В.Джугашвили не фигурировал в качестве обвиняемого по этому делу, позднее, как отмечала В.Л.Швейцер, «все документы и обвинительный акт нашего дела целиком перешли в революционный архив Сталина». (Там же. Л. 75). Сейчас их нет в личном фонде Сталина. Это даёт основание думать, что они находятся в Архиве Президента Российской Федерации.

14 июня 5-е делопроизводство Департамента полиции направило два отношения: № 69935 — на имя петербургского градоначальника и № 69936 — томскому губернатору, которыми поставило их в известность о решении Особого совещания выслать И.В.Джугашвили в Нарымский край. (ГАРФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 40. Л. 1—2, 5; РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 190. Л. 3—4. Опубликовано с сокращениями: Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 27). Через полторы недели, 23 июня, о необходимости высылки И.В.Джугашвили «в распоряжение томского губернатора» была уведомлена Петербургская губернская тюремная инспекция. Обычно такое распоряжение давалось градоначальником. На этот раз оно исходило от Петербургского охранного отделения. (ГАРФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 40. Л. 7).

На следующий день, 24 июня, исполняющий обязанности петербургского градоначальника выслал на имя томского губернатора «Список с указанием материального положения Джугашвили и его фотографическую карточку». (Там же. Л. 5. 25 июня «Список о состоящем под гласным полицейским надзором» И.В.Джугашвили был составлен в Петербургском доме предварительного заключения; РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 190. Л. 5—6).

27 июня по получении из Департамента полиции названного выше письма

в канцелярии Томского губернского правления появилось специальное дело

«О высылке в Нарымский край под гласный надзор полиции Иосифа Джугашвили». (ГАРФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 49. 20 л.).

Считается, что И.В.Джугашвили взяли на этап 2 июля. (Биографическая хроника // Сталин И.В. Сочинения. Т. 2. С. 418). Подобный вывод, по всей видимости, был сделан на основании того, что именно этим числом датирован «открытый лист № 6793». (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 190. Л. 9). В сопроводительном письме, адресованном томскому полицейском управлению, говорилось: «Петербургская губернская тюремная инспекция препровождает упомянутого арестанта этапным порядком при открытом листе от сего числа за № 6793 на распоряжение томского губернского правления». (ГАРФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 40. Л. 7).

В «открытом листе», подписанном за помощника губернского тюремного инспектора М.Кучневым, было отмечено, что И.В.Джугашвили высылается по распоряжению Петербургского охранного отделения. Включённые в «открытый лист» приметы во многом повторяли их описание, данное Петербургским охранным отделением 14 декабря 1911 г.: «приметы: лета — 32, рост 2 аршина 6 вершков

(171 см. — А.О.), лицо чистое, глаза — чёрные, волосы, брови, усы — чёрные, нос большой, особые приметы — прочерк». (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 190. Л. 9).

И на этот раз не были указаны оспенные пятна и малоподвижность левой руки, но если в конце 1911 г. И.В.Джугашвили имел рост 165 см., то в середине 1912 г. — 171 см.

По всей видимости, письмо Петербургской губернской тюремной инспекции было отправлено вместе с этапом, и сохранившийся на нём регистрационный штамп Томского губернского правления (№ 6273 от 12 июля 1912 г.) означает, что в этот день И.В.Джугашвили прибыл в Томск. (ГАРФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 40.

Л. 7). О его прибытии губернское правление обязано было поставить в известность Томское ГЖУ, и там на свет должно было появиться специальное дело. Однако оно нам неизвестно.

На «открытом листе», с которым И.В.Джугашвили прибыл в Томск, имеется штамп: «Томское уездное полицейское управление. 18 июля 1912 г.». (РГАСПИ.

Ф. 558. Оп. 4. Д. 190. Л. 9). Этим же числом датированы «Список о состоящем под гласным надзором (полицейским) Иосифе Джугашвили» (Там же. Л. 10—11;

Оп. 1. Д. 4356. Л. 1—4), а также расписка И.В.Джугашвили о том, что он ознакомлен с правилами содержания под гласным надзором полиции. (ГАРФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 40. Л. 9; РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 4354. Л. 1). Направляя 27 июля два последних документа на имя губернатора, исполняющий обязанности томского уездного исправника писал: «Во исполнение предписания от 19 минувшего июля

за № 2091 представляю Вашему Превосходительству список и подписку на вновь прибывшего под гласный надзор полиции в Нарымский край Иосифа Виссарионова Джугашвили и доношу, что он 18 текущего июля отправлен в Нарымский край на пароходе „Колпашевец”». (ГАРФ. Ф. 1764. Оп. 1. Д. 40. Л. 8).

Показательно, что томский губернатор поставил в известность томского уездного исправника о высылке И.В.Джугашвили в его распоряжение (отношение № 2091) (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 190. Л. 1—4), а также препроводил его фотографию и «Список» с биографическими сведениями о нём (отношение

№ 2093) (Там же. Л. 5—7) на следующий день после того, как тот уже покинул Томск. На основании полученных документов 24 июля в Томском уездном полицейском управлении («по секретному столу») было заведено дело № 2784

«О высылке под гласный надзор полиции в Нарымский край Иосифа Виссарионова Джугашвили на 3 года с 8 июня 1912 г.». (Там же. Д. 190).

В 1912 г. между Томском и Нарымом курсировал только один пароход. Он выходил из Томска по вторникам в 14.00, к вечеру делал остановку в селении Усть-Томь, на следующий день — в селе Колпашево и в этот же день вечером прибывал в Нарым, а, возвращаясь обратно, отходил из Нарыма по субботам, тоже делал две остановки и прибывал в Томск по понедельникам, рано утром. (Официальный указатель железнодорожных, пароходных и других пассажирских сообщений. Вып. 36: Летнее движение 1912 г. — СПб., 1912. Отд. V. С. 7).

Так как И.В.Джугашвили выбыл из Томска 18 июля, в среду, то это был внеочередной рейс, по всей видимости, только до Колпашева, куда пароход мог прибыть уже 19-го. Здесь И.В.Джугашвили должен был ожидать рейса обычного парохода, который выходил из Томска 24-го, 25-го прибывал в Колпашево и в этот же день приходил в Нарым. Поэтому в Колпашеве И.В.Джугашвили находился почти целую неделю.

«В 1912 г. — вспоминал С.Верещак о своей новой встрече с И.В.Джугашвили, — я встретился с ним в Нарымском крае, в селе Колпашево. Там он провёл несколько дней до переезда в Нарым. В Колпашево в это время жили Свердлов, Лашевич, Иван Никитич Смирнов и другие видные теперь коммунисты. Коба пообедал со мной и Семёном Суриным, с которым я жил в Колпашеве вместе. Сурин оказался приятелем Кобы. Они вместе раньше бывали в вологодской ссылке и вместе работали в Петрограде». (Дни. 1928. 24 янв.; С.Верещак).

Из статьи в «Правде» за 26 декабря 1939 г.: «В июле 1912 г. тов. Сталин прибыл на место ссылки в Нарым. Расположенный на берегу Оби, окружённый лесами и болотами, Нарым ничем не отличался от обычного села, хотя считался заштатным городом. До революции в нём насчитывалось лишь 150 домов и немногим более тысячи жителей. Заброшенный в таёжной глуши, далеко от железной дороги, Нарым был слабо связан с миром. А месяца три в году — весной и летом — совсем оторван от жизни. В Нарыме тов. Сталин поселился

у крестьянина Якова Агафоновича Алексеева в маленьком деревянном домике на краю переулка, у озера. В проходной половине избы жили хозяева — семья из 9 человек, другую комнату занимали политические ссыльные, обычно квартировали у Алексеева два-три человека». Хозяйку дома звали Ефросинья Ивановна. Наблюдение за И.В.Джугашвили было поручено старшему полицейскому надзирателю Титкову. (Песикина Е. В Нарыме // Правда. 1939. 26 дек.).

В Нарыме И.В.Джугашвили пробыл 38 дней.

По свидетельству С.Верещака, в Нарымском крае существовало два бюро или две организации содействия побегам, по всей видимости, одна эсеровская, другая — социал-демократическая. Долгое время они бездействовали,

с появлением И.В.Джугашвили ожили. Последовала целая серия побегов. Бежал и И.В.Джугашвили. Обычно ссыльные на лодках по Оби (против течения) добирались до Томска, а оттуда по железной дороге до Европейской России. И.В.Джугашвили бежал на пароходе, который по субботам из Нарыма уходил

в Томск. (Дни. Париж, 1928. 24 янв.; С.Верещак).

«Дело было под осень, — вспоминал его хозяин Я.А.Алексеев, — день какой был, не помню. Товарищ Сталин попросил нас с братом отвезти его на пристань. В сумерках мы втроём пошли к лодке. Когда пришли на берег, товарищ Сталин спросил: „Доедем на ней?”. Мы ответили: „Доедем”. Сели тихонько

в лодку-однодеревку, поехали в ту сторону. Ехали стороной протоки, потом выехали на Обь. Ночь была тёмная, без луны, морок был — пасмурно. Товарищ Сталин уехал так, вроде никто не знал. Я сидел на корме, брат — на гребе, товарищ Сталин — в середине. Когда пристали к берегу, товарищ Сталин вышел, попрощался с нами. Сказал, что, может, вернётся, может — нет: едет, мол, в Колпашево. От нас больше никто не убегал». (Песикина Е. В Нарыме // Правда. 1939. 26 дек.).

По всей видимости, ночью И.В.Джугашвили незаметно сел на пароход,

а утром в субботу 1 сентября выбыл на нём из Нарыма.

Покинув Нарым на пароходе, И.В.Джугашвили мог добраться до Томска в понедельник 3 сентября около 5 часов утра по местному времени. (Официальный указатель железнодорожных, пароходных и других пассажирских сообщений. Вып. 36: Летнее движение 1912 г. Отд. V. С. 7). Разница между местным и петербургским временем составляла 4 часа 39 минут, поэтому 5.00 соответствовало 9.39 по петербургскому времени. (Там же. С. VIII).

Томск стоял в стороне от Сибирской магистрали, но его соединяла с ней железнодорожная ветка, которая выходила на станцию Тайга. На этой линии курсировали четыре поезда, которые выходили из Томска в 2.50, 10.10, 12.20 и 17.20. (Там же. II отд. С. 188). Остаётся неизвестным, далеко ли от железнодорожного вокзала находилась речная пристань, а поэтому мог ли И.В.Джугашвили успеть на вокзал к 10.00, но у него была полная возможность добраться

до него к отходу следующего поезда, т. е. к 12.20. В первом случае поезд прибывал на станцию Тайга в 13.15, во втором — в 15.35. (Там же).

Как дальше добирался И.В.Джугашвили до Петербурга, мы не знаем. Единственный источник, который имеется на этот счёт в нашем распоряжении, это воспоминания машиниста паровоза А.Аавика:

«В сентябре 1912 г. я вёл товарный поезд от станции Тайга до станции Болотная. На первом разъезде, в 9 верстах от станции Тайга, поезд остановил начальник или дежурный по станции, точно не помню. Через 5 минут ко мне на паровоз подошёл начальник разъезда, принёс путёвку и просил меня взять с собой одного политического беженца до станции Болотная. Это он сказал мне тихо на ухо. Далее он просил меня передать этого пассажира на станции Болотная следующему машинисту, который должен был вести мой поезд дальше, до Новониколаевска (ныне Новосибирск)». Однако на станции Болотная пассажир исчез. Этим пассажиром, по утверждению А.Аавика, был И.В.Джугашвили. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 437—438; А.Аавик).

3 сентября, на другой день после его исчезновения, как обычно, полицейский надзиратель Титков явился на квартиру Алексеевых и не обнаружил И.В.Джугашвили. В этот же день им был составлен рапорт на имя пристава

5-го стана Томского уезда:

«Проверяя по обыкновению каждый день свой участок административно-ссыльных в городе Нарыме, сего числа я зашёл в дом Алексеевой, где квартируют Джугашвили Иосиф и Надеждин Михаил, из них первого не оказалось дома. Спрошенная мною хозяйка квартиры Алексеева заявила, что Джугашвили сегодняшнюю ночь не ночевал дома, и куда отлучился, не знает. Надеждин же, его товарищ, заявил, что Джугашвили в субботу 1 сентября уехал в село Колпашево Кетской волости». (Там же. Д. 190. Л. 15. Опубликовано: Нарым: Очерки и статьи. — Новосибирск, 1936. С. 13—14; Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 27).

6 сентября исполняющий обязанности пристава 5-го стана Касьянов обратился к старшему полицейскому надзирателю в селе Колпашево Кочневу с требованием выяснить, находится ли И.В.Джугашвили в селе Колпашево и если да, то немедленно вернуть его обратно. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 190. Л. 16). Одновременно был составлен рапорт об исчезновении Джугашвили на имя Томского уездного полицейского управления. (Там же. Л. 15 об.). До 6 сентября Касьянов ждал не случайно. Дело в том, что 5-го в Нарым приходил очередной пароход из Томска, на котором И.В.Джугашвили мог вернуться из Колпашева. Но его на нём не оказалось.

В Томск рапорт мог уйти не ранее субботы 8 сентября. Но, по всей видимости, Касьянов ждал получения официального ответа из Колпашева и отослал свой рапорт только 15-го, так как в Томске он был зарегистрирован 18 сентября. (Там же). Ответ Кочнева из Колпашева датирован 19 сентября (Там же.

Л. 17), Касьянов направил его томскому уездному полицейскому исправнику

26 сентября, уйти из Нарыма он мог с пароходом, который отправлялся 29 сентября, а был зарегистрирован в уездном полицейском управлении лишь 13 октября. (Там же. Л. 17 об.).

17 октября томский уездный исправник поставил в известность об исчезновении ссыльного И.В.Джугашвили губернатора (Там же. Л. 18), и только после этого 3 ноября последний распорядился начать поиски беглеца. (Там же. Л. 19).

 

Петербург — Краков — Петербург

А пока ешё только-только начинали поиски И.В.Джугашвили в Томске, он уже был в Петербурге. Считается, что сюда он вернулся 12 сентября. (Мительман М. Сталин в Петербурге (1912—1913 гг.) // Литературный современник. 1939. № 12. С. 139).

И на этот раз одним из первых, с кем он встретился здесь, стал С.И.Кавтарадзе. Встреча произошла на Невском проспекте возле дома № 14 «в пятом часу дня». «Вид у него, — вспоминал С.И.Кавтарадзе, — был неподходящий для Невского проспекта. Он оброс бородой, на голове измятое кепи, одет в поношенный пиджак сверх чёрной блузы, брюки тоже измяты, ботинки стоптаны. Вид пролетария мастерового резко бросался в глаза на фоне респектабельного Невского проспекта. „Я из Нарыма, — сообщил Сталин, — добрался довольно благополучно... Но вот беда: явки есть, ходил, никого не застал... Хорошо, хоть тебя встретил”». (Кавтарадзе С.И. Из воспоминаний // Октябрь. 1942.

№ 11. С. 100).

С.И.Кавтарадзе отправил И.В.Джугашвили сначала на Коломенскую улицу (дом № 44), а вечером отсюда перевёл его на Саблинскую улицу (дом № 10),

в квартиру, хозяйкой которой была «некая контрадмиральская вдова». И там, и там жили студенты-грузины. Расставаясь, С.И.Кавтарадзе дал И.В.Джугашвили на всякий случай ещё один адрес: Широкая улица, д. 12. (Там же. С. 101—102).

Обосновавшись в столице, И.В.Джугашвили посетил квартиру Стасовых. Здесь он получил не только некоторые бумаги, которые удалось спасти во время ареста Е.Д.Стасовой, но и, что самое главное, кассу ЦК РСДРП, которую

она успела передать брату. (Стасова Е.Д. Страницы жизни и борьбы / 3-е изд. С. 101). Где И.В.Джугашвили хранил полученные средства, мы не знаем. Обращает на себя внимание лишь то, что по возвращении в столицу он, видимо, через М.М.Лашевич, тоже бежавшего из ссылки в Петербург, познакомился

со служащим Русского для внешней торговли банка Александром Ефимовичем Аксельродом. (ГАВО. Ф. 18. Оп. 2. Д. 3844; А.Е.Аксельрод).

И.В.Джугашвили появился в столице в тот момент, когда там в свою решающую стадию вступила избирательная кампания в IV Государственную Думу. «Сталин, — вспоминал рабочий А.Е.Бадаев, — приехал в Петербург в сентябре за несколько дней до выборов уполномоченных на заводах и фабриках и сразу окунулся в гущу движения». (Бадаев А.Е. О Сталине // Правда. 1939. 19 дек.).

Пытаясь оказать влияние на предстоящие выборы уполномоченных, жандармы в ночь с 13 на 14 сентября произвели в городе массовые аресты, в результате чего почти полностью был разгромлен Петербургский комитет РСДРП. (Великанова А.Я., Кондратьев Б.П., Почебут Г.А. На пути ко второму штурму. Большевики Петрограда между двумя революциями. 1907—1917. — Л., 1974). Но ещё до этого провала комитетом была создана специальная избирательная комиссия, в которую вошли Н.Н.Батурин (Замятин), присяжный поверенный Николай Николаевич Крестинский, служащий Русского торгово-промышленного банка Тихон Иванович Попов, получивший позднее известность как «золотой комиссар», служащий Волжско-Камского коммерческого банка Макс Александрович Савельев, присяжный поверенный Аркадий Александрович Самойлов и С.У.Яковлев, род занятий которого неизвестен. (Весь Петербург на 1914 г. С. 340, 578, 583; ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1910. Д. 5, пр. 3. Л. 20—21). 16 сентября, в день выборов уполномоченных, на заводах и фабриках столицы состоялось заседание этой комиссии. (Там же). Принимал ли в нём участие И.В.Джугашвили, мы не знаем.

Если обратиться к имеющейся биографической литературе об И.В.Джугашвили, складывается впечатление, что вплоть до конца октября 1912 г. он находился в столице. (Мительман М. Сталин в Петербурге. С. 132—147; Поз-

нер С.М. Из истории революционной деятельности товарища Сталина в годы революционного подъёма. С. 94—95). Однако ещё в 1940 г. бывший батумский рабочий Г.Н.Гомон передал в ИМЭЛ свои воспоминания, из которых явствует, что осенью 1912 г. он встретил И.В.Джугашвили в Батуме. (РГАСПИ. Ф. 71.

Оп. 10. Д. 381. Л. 16—17; Г.Н.Гомон). Факт его пребывания в 1912 г. на Кавказе нашёл отражение и в воспоминаниях Давида Папиташвили, который, правда, писал, что «видел его в Тбилиси летом 1912 г.». (Там же. Ф. 558. Оп. 4. Д. 665.

Л. 364—365). По всей видимости, в качестве свидетельства этого пребывания следует рассматривать и те воспоминания, в которых приезд И.В.Джугашвили датируется 1911 г. (Гори. Д. 448. Л. 1—4, В.Л.Швейцер; ГФ ИМЛ. Ф. 8. Оп. 2.

Ч. 1. Д. 42. Л. 268; Саркисян).

Путь на Кавказ лежал через Москву. Там в глубоком подполье находился Р.В.Малиновский, который утверждал, что после упоминавшегося свидания

с Г.К.Орджоникидзе он не встречался со своими товарищами по партии

«до сентября 1912 г.». (Дело провокатора Малиновского. С. 143). Видимо, к этому времени относится неудачная попытка его встречи с И.В.Джугашвили:

«С Кобой, хотя он был, не виделись, перепутали время встречи, а домой я пойти не мог». (Материалы следственной комиссии ЦК РСДРП по делу Малиновского (май-ноябрь 1914 г.) // Вопросы истории. 1993. № 9. С. 109). Для того чтобы отправиться на эту встречу, Р.В.Малиновскому требовалось покинуть Ростокино. В связи с этим обращает на себя внимание, что 19 сентября он был уволен с завода В.Фермана за прогул. (Дело провокатора Малиновского. С. 164). Если учесть, что И.В.Джугашвили мог прибыть в Москву около 18 сентября,

а не позднее этого числа имел место прогул Р.В.Малиновского, то напрашивается вопрос, не был ли связан этот прогул с приездом И.В.Джугашвили в Москву.

Обращают на себя внимание ещё две детали. Во-первых, Р.В.Малиновский отмечал, что, уйдя в глубокое подполье, он восстановил связи с ЦК только

в сентябре 1912 г. (Там же. С. 143). А так как, по утверждению Р.В.Малиновского, до сентября он ни с кем из членов ЦК, следовательно, и с единственным бывшим до 12 октября 1912 г. на воле И.С.Белостоцким (Деятели революционного движения движения в России. Т. 5. Ч. 1. С. 298), не встречался, это означает, что возвращение Р.В.Малиновского к политической деятельности осенью 1912 г. произошло после возвращения И.В.Джугашвили из нарымской ссылки. Во-вторых, по свидетельству Р.В.Малиновского, после увольнения с работы

он он отправился в Петербург: «В сентябре переехал в Петроград, московская охранка передала меня в Департамент полиции, а там я встретился с Белецким». (Дело провокатора Малиновского. С. 143).

Даже если из Москвы И.В.Джугашвили выехал 18-го, в Баку он мог быть

не ранее 21-го, а в Тифлисе не ранее 22-го. (Официальный указатель железнодорожных, пароходных и других пассажирских сообщений. Вып. 36: Летнее движение 1912 г. Отд. II. С. 68—71, 124—125). Чем была вызвана эта поездка, сказать пока трудно. Но нельзя не учитывать, что 24 сентября произошло одно очень важное в истории партии большевиков событие. В этот день на Каджорском шоссе под Тифлисом под руководством бежавшего к этому времени

из Метехского замка Камо была сделана неудачная попытка новой экспроприации. (Бибинейшвили Б. Камо. — М., 1934. С. 325—326). Не была ли связана поездка И.В.Джугашвили на Кавказ с этой экспроприацией?

В обратный путь он отправился не позднее 28 сентября и не позднее 1 октября снова был в Москве. (Официальный указатель железнодорожных, пароходных и других пассажирских сообщений. Вып. 36: Летнее движение 1912 г. Отд. II. С. 68—71, 124—125). Косвенно факт его пребывания в Москве осенью 1912 г. подтверждают материалы переписки, к которой он был привлечён в 1913 г. Так, касаясь вопроса об обнаруженном у него самоучителе немецкого языка, И.В.Джугашвили «объяснил, что таковой был взят им в конце прошлого года

у одного знакомого в Москве, где он был проездом, но назвать этого знакомого отказался». (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 214. Л. 6). «Из объяснений названного Джугашвили, — читаем мы в материалах этой же переписки, — видно, что

в сентябре прошлого года он [в Москве] проездом в Петербург останавливался в течение того времени у одного своего знакомого, назвать фамилию которого отказался». (Там же. Д. 209. Л. 1—2).

Если допустить, что в Москве И.В.Джугашвили провёл один-два дня, то в Петербург он мог вернуться не позднее 3 октября, так как 4-го уже принимал участие в заседании Петербургского комитета РСДРП.

«4 октября, — писал об этом заседании сам И.В.Джугашвили, — поздно вечером, накануне выборов выборщиков, нам стало известно, что уездной комиссией „разъяснены” уполномоченные наиболее крупных заводов (Путиловского и прочие). Через час собирается Исполнительная комиссия Петербургского комитета вместе с представителем ЦК и, составив новый список выборщиков, выносит решение об однодневной забастовке протеста. Ночью в тот же день собирается путиловская заводская социал-демократическая группа и принимает решение Петербургского комитета. 5-го начинается путиловская забастовка. Бастует весь завод. 7-го (в воскресенье) собирается заводская социал-демократическая группа Невского судостроительного завода и присоединяется к решению Петербургского комитета. 8-го бастует весь завод. За ним идут прочие фабрики и заводы. Бастуют не только „разъяснённые предприятия”, но и не „разъяснённые” (Паль). А также те, которые по „правилам о выборах” не имели права выбирать по рабочей курии. Бастуют из солидарности. [...] 8 октября поздно ночью становится известным, что губернская комиссия кассирует выборщиков, отменяет „разъяснения” уездной комиссии, „восстанавливает в правах” путиловцев, привлекает к выборам большее число предприятий. Рабочие торжествуют победу». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 2. С. 272).

«За несколько дней до съезда уполномоченных, на котором предстояло избрать выборщиков от рабочей курии Петербурга, — вспоминал один из современников тех событий, — 10/23 октября за Невской заставой (Сапожников переулок, д. 5, кв. 26) на квартире рабочего В.Савинова состоялось собрание, на котором присутствовали более 20 представителей от разных районов Петербурга и на котором обсуждалась тактика поведения на предстоящем съезде уполномоченных и следовавшем за ним собрании губернских выборщиков. Среди участников собрания (Богданов Павел, Лашевич (Мишка Шибаев))

на квартире В.Савинова находился и И.В.Джугашвили. Здесь были намечены кандидаты в выборщики». (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 263. Л. 3 (В.Савинов); Правда. 1939. 19 дек.; В.Савинов).

«После этого совещания т. Сталин и Лашевич остались у Савинова в комнате, выработали наказ депутату, немного поспали... а рано утром ушли. После мне говорил Д.И.Иванов, что Сталин и Лашевич от меня были у него на квартире Огородников пер., д., кажется, 27... где якобы вносили поправки в „Наказ”». (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 263. Л. 2—3; В.Савинов). «Сталин, — вспоминал В.Савинов, — остался у меня ночевать, чтобы написать проект „Наказа”, о котором мы так много говорили на совещании», а утром «ушёл на квартиру к другому нашему путиловцу, Иванову». (Правда. 1939. 19 дек.; В.Савинов).

По возвращении с Кавказа И.В.Джугашвили, по всей видимости, нашёл приют в квартире присяжного поверенного Абрама Павловича Лурье. (Трифонов Б. Исчезновение. — М., 1988. С. 40). Когда и как они познакомились, требует выяснения, но можно отметить, что А.П.Лурье был женат на Татьяне Александровне Словатинской, которая в 1908—1910 гг. работала в Баку, и по этой причине

у неё и И.В.Джугашвили могли быть общие знакомые. (РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 1. Д. 1782. Л. 11; Т.А.Словатинская). Возможны и другие объяснения. Т.А.Словатинская родилась в Вильно, с которым был связан ставший в 1901 г. её мужем Абрам Павлович Лурье. (Там же. Ф. 71. Оп. 15. Д. 470. Л. 5, 26; Т.А.Словатинская). Между тем его двоюродный брат Арон Сольц находился в дружеских отношениях с упоминавшимся выше Н.Н.Крестинским, который тоже происходил из Вильно. (Изнаирский С.Н. Н.Н.Крестинский: Материалы к биографии // Из глубины времён. Вып. 11. — СПб., 1999. С. 174). На А.П.Лурье И.В.Джугашвили мог выйти и через М.И.Фрумкина, который по работе в Петербурге был знаком

с Э.А.Сольц и Т.А.Словатинской. (РГАСПИ. Ф. 124. Оп.1. Д. 2035. Л. 4; М.И.Фрумкин).

Квартира А.П.Лурье находилась на 16-й линии Васильевского острова.

«В 1912 г., — вспоминала Т.А.Словатинская, — бежав из ссылки, И.В.Джугашвили приехал в Петербург. В это время у меня на квартире жил А.А.Сольц, или, как считал старший дворник, господин Кац [...]. Однажды он сказал, что приведёт товарища, кавказца [...], и тут выяснилось, что этот кавказец с партийной кличкой Василий уже несколько дней живёт у Арона, не выходя из комнаты [...]. Так я познакомилась со Сталиным [...]. В то время Иосиф Виссарионович руководил кампанией по выборам в Государственную Думу. Примерно с неделю

он жил с нами. Я как связной ПК выполняла и его поручения, главным образом по связи с людьми, передаче каких-либо партийных документов». (Трифонов Ю. Исчезновение. С. 40).

Если подходить к воспоминаниям Т.А.Словатинской буквально, то И.В.Джугашвили прожил в её квартире около 10 дней: «несколько дней» до знакомства и «примерно с неделю» после.

Другой квартирой, в которой жил в Петербурге по возвращении с Кавказа И.В.Джугашвили, по всей видимости, была квартира студента Политехнического института В.М.Молотова, который в это время занимал должность секретаря редакции газеты «Правда» и с которым И.В.Джугашвили не мог не контактировать. (Чуев Ф. Молотов. Полудержавный властелин. — М., 1999. С. 297). Поскольку В.М.Молотов был арестован 14 ноября 1912 г., а в 20-х числах октября И.В.Джугашвили уехал сначала в Москву, потом за границу, то, вероятнее всего, они могли жить вместе в октябре после возвращения И.В.Джугашвили с Кавказа.

По воспоминаниям А.Е.Бадаева, после первого съезда уполномоченных И.В.Джугашвили выступал на ряде собраний и совещаний, посвяшённых выборам. (Бадаев А.Е. Большевики в Государственнорй Дума. Большевистская фракция IV Государственной Думы и революционное движение в Петербурге. — М., 1932. С. 35).

«Один раз, — утверждала Т.А.Словатинская, — по заданию ЦК у меня на квартире было проведено собрание представителей районов. Собрались товарищи с Выборгской стороны — двое, из-за Невской заставы, с Путиловского завода и др. Сталин вёл собрание и предложил мне секретарствовать. На повестке дня того совещания был вопрос о подготовке к выборам в Государственную Думу. Разбирали кандидатуры. Выдвинули товарищей Бадаева и Н.Д.Соколова». (Трифонов Ю. Исчезновение. С. 40).

14 октября в Петербурге прошли дополнительные выборы уполномоченных по рабочей курии. (Бадаев А.Е. Большевики в Государственной Думе. С. 35),

17 октября в городской думе состоялся второй съезд уполномоченных, на котором был оглашён «Наказ» и от большевиков были избраны три выборщика: А.Е.Бадаев, Игнатьев (провокатор) и Костюков (Там же. С. 36—37; Лурье М. Сталин в Петербурге в годы революционного подъёма. С. 89), а 20-го собрание выборщиков делегировало из своей среды в Государственную Думу А.Е.Бадаева. (Бадаев А.Е. Большевики в Государственной Думе. С. 40). «Вечером того дня, когда на собрании выборщиков Петербургской губернии состоялись выборы депутата от рабочей курии и стало известно о победе большевистского кандидата (т. е. 20 октября. — А.О.), — вспоминал А.Е.Бадаев, —

в редакции „Правды” под руководством Сталина состоялось конспиративное совещание, на котором я присутствовал как вновь выбранный депутат от питерских рабочих [...]. Тут же тов. Сталин заявил: надо депутатам-большевикам

во что бы то ни стало поехать за границу к Ленину». (Бадаев А.Е. О Сталине // Правда. 1939. 19 дек.).

После петербургских выборов И.В.Джугашвили направился в Москву, где

на 25 октября тоже было назначено совещание выборщиков. Здесь в Государственную Думу был избран Р.В.Малиновский. (Дело Малиновского // Речь. 1917. 17 июня). Через два дня после этого, 28 октября, И.В.Джугашвили выехал обратно и 29-го в 13.30 был в Петербурге. С Московского вокзала он направился на Пушкинскую улицу в дом 17, где, по всей видимости, жил С.И.Кавтарадзе, и пробыл там с 14.00 до 18.45, затем вместе с ним («со студентом университета») посетил ресторан Фёдорова, после чего в 21.30 был потерян филерами Петербургского охранного отделения. (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1912. Д. 5—57—В. Л. 34;

в этот день встречался и обедал с С.И.Кавтарадзе). Из сохранившихся подлинных дневников наружного наблюдения явствует, что филеры тщетно пытались его обнаружить до конца декабря 1912 г., после чего поиски были прекращены. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 157. Л. 1—59. В ходе этого наблюдения охранка проверяла адреса Серафимы Меликовны Заваровой, Иоганна Герасимовича Жожикашвили. Ноя Мелитоновича Гванцеладзе, Суры Янкелевны-Франмовны Готесман, Сильвестра Ясиевича Тодрии, Владимира Григорьевича Козлова, Абеля Шевелевича Левенсона и Моисея Шевелевича Левинсона; Там же. Л. 18—27).

Показательно, что только 27 октября Р.В.Малиновский счёл возможным проинформировать Московское охранное отделение о пребывании И.В.Джугашвили в Москве. «„Коба” был задержан весной текущего года в Петербурге, — доносил он, — и административно выслан в Нарымский край, откуда бежал, съездил за границу и, возвратившись в Петербург, в течение полутора месяцев работал при редакции газеты „Правда” по вопросам текущей избирательной кампании. В настоящее время ему поручено организовать поездку за границу попавших в члены Государственной Думы выборщиков по рабочим куриям. Вопрос о поездке означенных депутатов от Петербургской губернии уже решён

в положительном смысле. Костромских и владимирских депутатов по поручению „Кобы” отправится приглашать депутат от Московской губернии Малиновский, депутатов Харьковской и Екатеринославской на этих днях по его же „Кобы” поручению едет приглашать Пётр Петрович (рабочий Василий Григорьевич Шумкин)». (Там же. Д. 193. Л. 2—3).

По всей видимости, 29 октября 1912 г. через Финляндию И.В.Джугашвили выехал в Краков. 31 октября вечерним поездом из Москвы туда же отправился Р.В.Малиновский. «Избранные члены Государственной Думы Бадаев от г. Петербурга, Малиновский от г. Москвы вместе с бывшим членом Думы Полетаевым. — доносил 7 ноября секретный сотрудник Петербургского охранного отделения Порозов (под этой кличкой скрывался Пётр Игнатьевич Игнатьев. — А.О.), — около 1 сего ноября уехали в Париж в Центральный комитет РСДРП

за получением надлежащих инструкций и личных переговоров с Лениным». (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1912. Д. 5—58—Б. Л. 55 об.).

Дорога от Петербурга до Стокгольма требовала два дня, не менее двух дней необходимо было, чтобы от Стокгольма через Берлин добраться до Кракова. Следовательно, в Кракове И.В.Джугашвили мог появиться не ранее 2/15 ноября.

Сюда были приглашены все депутаты от рабочей курии, но на этот призыв откликнулись только Р.В.Малиновский и М.К.Муранов. Кроме них на совещании присутствовали В.И.Ленин, Г.Е.Зиновьев, И.В.Джугашвили.

В «Биохронике» В.И.Ленина заседание членов ЦК РСДРП датируется следующим образом: «ноябрь, 12 или 13 (25 или 26)». (Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Т. 3. — М., 1972. С. 52). Однако не позднее 12 ноября Р.В.Малиновский уже вернулся в Москву, так как в этот день отсюда выехал

в Петербург. (Розенталь И. Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время. С. 90). Одним из вопросов, который обсуждался на этом заседании, был вопрос о внутрипартийном единстве; как явствует из заявления И.В.Джугашвили

от 19 ноября, при обсуждении этого вопроса он голосовал за объединение всех фракций, кроме ликвидаторов. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5170. Л. 1).

Сохранилось письмо И.В.Джугашвили от 12(25) ноября из Кракова в Петербург по адресу: Забалканский проспект, д. 75, изд. «Просвещение», Елене Васильевне Хорошавиной: «Здравствуй, друг! Кое-как добрался до места. Видел всех. Одна просьба к Вам: напишите немедля: 1. Был ли митинг у Путилова и прошёл ли наказ? 2. Что вообще нового в Питере? Очень прошу (собственно, просим) Вас немедленно сообщить в сию же минуту по получении этого письма. P. S. Пишу по адресу, который я Вам оставил. Эту газету передайте Смоленскому и братии». (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 531. Л. 158).

14 ноября, когда открылась Государственная Дума (Государственная Дума. Четвёртый созыв: Стенографические отчёты. Сессия первая. Ч. 1. — СПб., 1913. С. 3), И.В.Джугашвили находился в Кракове. Об этом свидетельствует письмо, которое 23 ноября (6 декабря) было отправлено им из Кракова в Петербург

на имя А.Е.Аксельрода (перлюстрировано и зарегистрировано в Департаменте полиции 27 ноября). В письме шла речь о думской фракции РСДРП и необходимости подготовки к 9 января. (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 531. Л. 331—332).

К этому времени вопрос об отъезде И.В.Джугашвили, видимо, был уже предрешён, так как за два дня до этого, 21 ноября (4 декабря), В.И.Ленин рекомендовал В.И.Невскому писать И.В.Джугашвили в Петербург. (Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 3. С. 55). В Петербурге последний мог быть не ранее 25-го.

В качестве члена ЦК РСДРП он дважды пересекал русско-австрийскую границу. Причём один раз по так называемому «полупаску». «Полупасками» «назывались проходные свидетельства, по которым ездили жители приграничной полосы и с русской, и с галицийской стороны». (Крупская Н.К. Воспоминания

о Ленине. — М., 1957. С. 191). Во время одного из этих переходов И.В.Джугашвили едва не оказался в руках полиции или же пограничной стражи. Провала ему удалось избежать только благодаря помощи, оказанной ему совершенно незнакомым австро-венгерским сапожником. (Аллилуева А.С. Воспоминания // Роман-газета. 1947. № 1(13). С. 38).

В Петербурге И.В.Джугашвили появился тогда, когда социал-демократическая фракция IV Государственной Думы готовилась к выступлению в ней со своей декларацией.

В Думу от рабочей курии было избрано 13 человек: шестеро большевиков (А.Е.Бадаев, М.К.Муранов, Р.В.Малиновский, Г.И.Петровский, Ф.Н.Самойлов, Н.Р.Шагов), шестеро меньшевиков (А.Ф.Бурьянов, И.Н.Маньков, М.И.Скобелев, В.И.Хаустов, Н.С.Чхеидзе, А.И.Чхенкели) и один беспартийный депутат — Е.И.Ягелло. Председателем фракции стал Н.С.Чхеидзе, его заместителем — Р.В.Малиновский (Члены Государственной Думы. IV созыв. — СПб., 1912), который к этому времени занял в партии большевиков особое положение. (Петровский Г.И. Воспоминание о «Правде» // Правда. 1922. 5 мая).

Одним из депутатов, с которым И.В.Джугашвили контактировал особенно часто, был А.Е.Бадаев. «С т. Сталиным, — вспоминал он, — я встречался в редакции и других местах. Иногда эти встречи и совещания устраивались у меня на квартире, куда т. Сталин приходил, всячески скрываясь от шпиков». (Бадаев А.Е. Большевики в Государственной Думе. С. 42).

По свидетельству Г.И.Петровского, он познакомился с И.В.Джугашвили на заседании фракции (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 560. Л. 1; ЦГАИПД. Ф. 4000.

Оп. 5. Д. 3939. Л. 1; Г.И.Петровский), где, по всей видимости, обсуждался текст её декларации и шли горячие споры с меньшевиками. Об этом свидетельствуют и воспоминания А.Е.Бадаева. (Бадаев А.Е. Большевики в Государственной Думе. С. 60—61). Кроме И.В.Джугашвили как представителя ЦК РСДРП в подготовке декларации участвовали меньшевики С.Ежов (Цедербаум), В.Левицкий (Цедербаум), Е.Маевской (Гутовский) и некоторые другие. (Самойлов Ф.Н.

По следам минувшего. — М., 1940). Имеются сведения, что именно в это время И.В.Джугашвили на квартире С.Тодрии встречался с Н.Н.Жорданией и С.Джибладзе. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 208).

Разработка декларации ещё не была завершена, когда Н.К.Крупская

1/14 декабря направила через А.Е.Аксельрода письмо в Россию. В нём она писала: «Васильева (т. е. Джугашвили. — А.О.) как можно скорее гоните вон, иначе не спасём, а он нужен и самое главное уже сделал». В этом же письме она подчёркивала необходимость встречи заграничной части ЦК РСДРП (Г.Е.Зиновьева и В.И.Ленина) с большевиками-депутатами Государственной Думы. (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 532. Л. 62—63).

Необходимость этой встречи стала ещё более очевидной, когда 7 декабря Р.В.Малиновский огласил в Думе декларацию социал-демократической фракции. Представляющая компромисс между большевиками и меньшевиками, подвергавшаяся редактированию со стороны Департамента полиции, она в некоторых вопросах расходилась с Программой партии. В частности, вопреки Программе в декларацию под влиянием меньшевиков было включено положение о культурно-национальной автономии, создававшее иллюзию возможности решения национального вопроса в условиях существовавшего в России политического режима и ориентировавшее рабочих на национальное обособление. (Бадаев А.Е. Большевики в Государственной Думе. С. 60—61; Дело провокатора Малиновского. С. 42; Большевистская фракция IV Государственной Думы. — Л., 1938). Это вызвало обеспокоенность со стороны В.И.Ленина, о чём свидетельствует письмо Н.К.Крупской, адресованное 7/20 декабря на имя И.В.Джугашвили и Р.В.Малиновского: «Сегодня, — писала она, — получили ваше известие о том, что большинство кооператива (т. е. социал-демократической фракции IV Государственной Думы. — А.О.) водворило опять национально-культурную автономию в угоду еврейским националистам». Критически оценивая этот факт, она сообщала о посылке статьи по национальному вопросу* и ещё раз напоминала о необходимости приезда депутатов-большевиков («шестёрки») за границу для обсуждения с ними при участии членов ЦК РСДРП дальнейшей деятельности в Думе. (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 532. Л. 96).

 

В первой половине декабря 1912 г. И.В.Джугашвили тоже написал статью, посвящённую национальному вопросу, и передал её для публикации в редакию журнала «Просвещение». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 2. — М., 1946. С. 297—367).

 

О том, какое значение Г.Е.Зиновьев и В.И.Ленин придавали этой встрече, свидетельствует письмо Н.К.Крупской, отправленное из Кракова в Петербург тоже на адрес А.Е.Аксельрода 9/22 декабря: «Для К.Ст. Дорогой друг, наконец, сегодня получили от вас более или менее подробное письмо. Между прочим, не совсем ясно, кажется, вы собираетесь, вопреки условию, сами не приехать на Р. Х. вместе с 4 друзьями. Если это так, то мы самым категорическим образом против этого протестуем. Безусловно, абсолютно категорически настаиваем на вашем приезде. Много вопросов ставится ребром [...], так что независимо даже от условий вашего здоровья ваше присутствие, безусловно, обязательно. И мы категорически требуем его. Вы не имеете права поступить иначе». (Там же. Л. 101—101 об.).

На следующий день, 10/23 декабря, последовало новое письмо: «Васильеву. Дорогой друг. Дела В[етрова] ставят всё вверх дном и грозят разрушить нашу здешнюю базу как раз в тот момент, когда можно было бы надеяться на плодотворную работу. Мы настаиваем на том, чтобы приезжие (вы обязательно должны быть в их числе) привезли с собой самые точные и самые детально-подробные цифровые данные о бюджете В[етрова] — как о доходах, так и о расходах». (Там же. Л. 134—135 об.). Для обсуждения данного вопроса на квартире А.Е.Бадаева было созвано специальное совещание членов социал-демократической фракции большевиков. На этом совещании Г,И.Петровский во второй раз «виделся с товарищем Сталиным». (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 560. Л. 1; ЦГАИПД.

Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3939. Л. 1; Г.И.Петровский).

О принятом решении была уведомлена заграничная часть ЦК РСЛРП, и 14/27 декабря Н.К.Крупская уже с уверенностью писала: «Надеемся, что скоро приедут к нам Вася и Вера с детьми». (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 532. Л. 158).

Перед отъездом за границу И.В.Джугашвили принял участие в решении ещё одной важной задачи — восстановлении Петербургского комитета РСДРП.

15 декабря секретный сотрудник Порозов сообщил: «6 декабря в д. 4

по Школьному переулку (за Нарвской заставой. — А.О.) состоялось нелегальное собрание, на коем присутствовали 7 человек от рабочих разных городских заводов и 4 интеллигента, а именно: Михаил Егорович — брюнет среднего роста, „Сергей Иванович”* — шатен, среднего роста, в пенсне, „Михаил”** — среднего роста, полный, коренастый, приехавший, по-видимому, из Одессы, и „Коба”, он же „Василий” — среднего роста, худощавый, лицо оспенное, без бороды (бреет), небольшие усы, лет 30—35, кавказского типа. „Коба” является представителем ЦК РСДРП***. (Там же. ОО. 1912. Д. 5—58—Б. Л. 63 об.). На собрании трактовалось о характере деятельности социал-демократической партии в настоящий момент и было предложено принять меры к образованию Петербургского комитета РСДРП. Существующая в Петербурге „Социал-демократическая группа”, переименованная в „Межсоюзную комиссию”, имеет также войти в состав образуемого Петербургского комитета. В этой группе находится в настоящее время молодая барышня, интеллигентка, указавшая следующую явку: Забалканский проспект, угол Софийской улицы, д. 61/1, кВ. 50, Вере Новиковой — для Мани». (Там же. Л. 64—65).

 

* По одним данным, Сергей Иванович — это А.С.Бубнов (Биневич А., Серебрянский З. Андрей Бубнов. — М., 1964. С. 16); по другим — А.А.Сольц (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1913. Д. 5—57. Л. 39).

  

** Михаил — это М.М.Лашевич. (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1912. Д. 5—58—Б. Л. 65).

  

*** Агентурой было отмечено, что Коба посещает квартиру № 6, д. 40 по 7-й Рождественской улице, в которой проживал «одесский мещанин» Александр Ефимович Аксельрод, кличка наблюдения Банкир, и в которой «бывал иногда» М.М.Лашевич. Донесение Порозова сопровождалось указанием на то, что сведения

об И.В.Джугашвили содержатся также в записке начальника Петербургского охранного отделения от 9 ноября 1912 г. за № 18983, представленной в Департамент полиции. (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1912. Д. 5—58—Б. Л. 63 об. — 64 об.).

 

Через неделю Порозов уже мог поставить охранное отделение в известность о завершении формирования нового ПК РСДРП. «Несколько дней тому назад, — сообщал он 22 декабря, — сорганизовался Петербургский комитет РСДРП,

в состав которого вошли: „Михаил Егорович”, „Сергей Иванович”, „Михаил” [...], „Валентин”, рабочий фабрики Паля, бывший выборщик в Государственную Думу Михаил Иванович Зайцев и рабочий Путиловского завода Савенков. Представителем от Центрального комитета является „Коба”, он же „Василий”». (Там же. Л. 64 об. — 65; Великанова А.Я., Кондратьев Б.П., Почебут Г.А. На путях ко второму штурму).

15 декабря 1912 г. занятия Государственной Думы были прерваны на рождественские каникулы (Бадаев А.Е. Большевики в Государственной Думе. С. 90), и И.В.Джугашвили через несколько дней снова отправился в Краков. Это была его последняя до 1917 г. поездка за границу.

 

В последний раз за границей

На этот раз И.В.Джугашвили тоже добирался до Кракова через Финляндию. Организация его поездки была поручена финскому рабочему А.В.Шотману (ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3941. Л. 1; Э.Рахья), который привлёк к этому делу другого финского рабочего-большевика, Эйно Абрамовича Рахью. (Там же).

Чтобы исключить возможность обнаружения И.В.Джугашвили дежурившими на Финляндском вокзале филерами, было решено вывезти его из города на маневровом паровозе и посадить в поезд на одной из ближайших к городу железнодорожных станций. С подобной просьбой Э.А.Рахья обратился к одному из своих знакомых, машинисту Эмилю Копонену. Перед тем как отправиться в это путешествие, на квартире у последнего (Финляндский проспект, дом № 10, квартира 54) было проведено совещание, участниками которого, по воспоминаниям Э.А.Рахью, кроме Сталина были М.И.Калинин, М.К.Муранов, Г.И.Петровский, Ф.Н.Самойлов, А.В.Шотман. Ожидался приход Р.В.Малиновского, но он не явился. Обсуждались два вопроса: о работе в Государственной Думе и о поездке в Краков. (Там же. Л. 1—2; Ленинградская правда. 1939. 17 нояб.).

Поставив 22 декабря 1912 г. Петербургское охранное отделение в известность о восстановлении ПК РСДРП и планируемом в Кракове совещании, секретный сотрудник Порозов отметил: «Представитель Центрального комитета Коба дня четыре тому назад уехал за границу». (ГАРФ. Ф.102. ОО. 1912.

Д. 5—58—Б. Л. 67 об.). Это значит, что И.В.Джугашвили из Петербурга в Краков выехал около 18 декабря.

Э.Копонен довёз его на своём паровозе то ли до станции Левашово, то ли до Парголово. Там И.В.Джугашвили сел на поезд, идущий в Финляндию, и с русским паспортом пересёк границу на станции Белоостров. В Финляндии, по одним данным, Иван Абрамович Рахья, по другим — Исидор Воробьёв (позднее председатель Союзтабактреста) помог И.В.Джугашвили добраться до города Мариенгам на берегу Финского залива, где уже с финским паспортом И.В.Джугашвили сел на пароход и отправился дальше. (ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5.

Д. 3941. Л. 3, 9).

Маршрут его путешествия неизвестен. Но поскольку Мариенгам ьыл связан пароходным сообщением с Германией, вероятнее всего, что путь И.В.Джугашвили в Краков лежал через Германию. Эта дорога требовала не менее трёх дней, поэтому в Кракове И.В.Джугашвили мог появиться не ранее 21 декабря.

Отсюда примерно 28 декабря 1912 г. (10 января 1913 г.) он отправил в Россию письмо, адресованное Л.Б.Каменеву: «Ну-с, жду ответа, адреса и вообще письма. Я останусь в Кракове ещё недели 1 1/2. Вас[илий].». Приписка, видимо, Г.Е.Зиновьева: «Большой привет. Публика вся превосходная. Дело будет почище, чем в Праге. Жаль, что Вас нет. Григорий». (РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 10.

Д. 189. Л. 65; Ф. 558. Оп. 1. Д. 4899. Л. 1).

По одним данным, совещание началось 26-го, по другим — 28 декабря

1912 г. и продолжалось до 1 января 1913 г. по ст. ст. (Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 2. С. 65; Большевики / 3-е изд. — М., 1990. С. 195).

Вернувшись из Кракова, Р.В.Малиновский уже 8 января 1913 г. информировал Департамент полиции: «Заседание ЦК РСДРП с партийными работниками происходило с 28 декабря по 1 января 1913 г. [...] Присутствовали Ленин, Зиновьев, Надежда Константиновна Крупская, члены Государственной Думы Малиновский, Петровский и Бадаев, Валентина Николаевна Лобова [...], рабочий Медведев [...], поручик [...] Трояновский [...], жена Трояновского Галина — бывшая партийная работница на юге и Коба». (РГАСПИ. Ф. 4. Оп. 3. Д. 42. Л. 15).

Кроме того, в этом совещании участвовала Ольга Самойловна Вейланд («латышка»). Она родилась в 1893 г. в Одессе в семье служащего. В 1910 г. поступила на Высшие женские курсы в Киеве, здесь познакомилась с Евгенией Богдановной Бош, через неё приобщилась к деятельности революционного подполья и в январе 1912 г. вступила в РСДРП. Принимала участие в подготовке Пражской конференции. В связи с арестами в Киеве уехала за границу, где пробыла около года. Жила в Париже и Вене. (Там же. Ф. 124. Оп. 1. Д. 233. Л. 3—5).

В Вене в 1912—1913 гг. находились сестра Е.Б.Бош Галина Фёдоровна Розмирович и её гражданский муж А.А.Трояновский. С ними О.С.Вейланд приехала в Краков и оказалась участницей совещания членов ЦК с депутатами Государственной Думы. Правда, на самом совещании она не присутствовала.

Ей было доверено охранять вход в комнату, в которой происходили заседания. (Там же).

30 декабря 1912 г. (12 января 1913 г.) И.В.Джугашвили направил из Кракова в Петербург на имя Александра Ефимовича Аксельрода следующее письмо: «Для Шибаева. Очень извиняюсь, что не мог до сих пор написать. Отсюда ничего не могу прислать для Пека — говорю об обещании. Дело в том, что атмосфера здесь невозможная, все заняты до безобразия, заняты чёрт знает как. Вам самим придётся написать. Что касается Пека, то он пришлёт свой на днях через господина Берга. Передай привет нарымцу (Голощёкину. — А.О.) и Андрею (Свердлову. — А.О.), что оба они, оказывается, приняты на службу. У меня здесь дела идут в общем недурно. Пусть Андрей подождёт. Твой В.». (Исторический архив. 1960. № 2. С. 25).

Краковское совещание восстановило не только Центральный комитет, но и две коллегии внутри самого ЦК. «Современный ЦК, — информировал Департамент полиции Р.В.Малиновский, — составляют: 1) Ленин, 2) Зиновьев, 3) Коба, 4) Петровский, член Государственной Думы, 5) Малиновский, член Государственной Думы, 6) Свердлов (Светлов), 7) Филипп, 8) Спица, 9) Белостоцкий», агентами ЦК были назначены «выборщик Савинов» по Московской губернии, Михаил* по Петербургской и Шотман по Гельсингфорсу. (РГАСПИ. Ф. 4. Оп. 3. Д. 42. Л. 15 об.).

 

* Одна из причин, почему являвшийся кандидатом в члены ЦК РСДРП М.И.Калинин не был введён в члены ЦК, видимо, заключалась в том, что в 1912—1913 гг. появились подозрения о его связях с охранкой.

 

«Созданы, — сообщал Р.В.Малиновский далее, — по примеру прежних лет „Русское” и „Заграничное” Бюро ЦК партии. В состав Заграничного Бюро ЦК избраны „Ленин” и „Зиновьев”. В качестве секретаря им придана Крупская.

В „Русское Бюро” ЦК избраны „Коба”, „Андрей Уральский” и депутаты Петровский и Малиновский. Последние, имея и без того ряд сложных обязанностей, будут посещать собрания Бюро и участвовать в его работе по очереди. Секретарём „Русского бюро” ЦК избрана Валентина Николаевна Лобова». (ГАРФ.

Ф. 102. ОО. 1913. Д. 5—46—Б. Л. 4 об.).

Таким образом, после Краковского совещания главными фигурами в Русском бюро стали И.В.Джугашвили и Я.М.Свердлов, причём если учесть, что И.В.Джугашвили не только имел больший революционный опыт и более давние связи в Петербурге, именно ему по возвращении в Россию предстояло занять руководящее положение в Русском бюро ЦК. Если после Пражской конференции он стал одним из лидеров партии большевиков, Краковское совещание открывало перед ним перспективу превращения в главную фигуру российской части ЦК.

Среди тех вопросов, которые рассматривались на Краковском совещании, был и вопрос о финансах. Всего за 1912 г. ЦК израсходовал 42 826 франков,

к началу года в его кассе оставалось 7500 франков. Но если в первой половине года расход составлял 33 229 франков, то во второй — 9596 франков. Это было связано не только с разгромом ЦК, но и с сокращением денежных поступлений. За первую половину приход составил 3974 франка, за вторую — 830, всего 4804. Следовательно, дефицит достиг 30 522 франков. (Там же). Каким образом он был покрыт, мы не знаем.

В таком положении ЦК не мог вести активную политику. «Выяснилось, — читаем мы в одном агентурном донесении, — что благодаря отсутствию средств в пределах России на партийном содержании может жить только один представитель ЦК. Таковым, несмотря на свои отказы по принципиальным соображениям, назначен „Коба”, коему и ассигновано по 60 руб. в месяц. „Ленин” получает от „Правды” по 100 руб. в месяц; таковую же сумму получает от редакции названной газеты и „Зиновьев”». (Там же. Л. 4).

В связи с этим Краковское совещание постановило: «Поручить депутатам Петровскому и Малиновскому обратиться в городе Москве к Кржижановскому, Никитичу (Л.Б.Красину. — А.О.) и некоему Радченко и в Петербурге к присяжному поверенному Соколову, а по указанию последнего и к другим лицам —

с просьбой ссудить или помочь добыть деньги. Фактически все переговоры с перечисленными лицами будет вести ныне прибывшая в г. Москву жена Максима Горького (Андреева), которая связалась с проживающим здесь по Николаевскому переулку Павлом Карловичем Штербергом». (Там же. Л. 4—4 об.)

По окончании совещания И.В.Джугашвили на некоторое время задержался

в Кракове. Судя по всему, ему было предложено принять участие в подготовке очередного, тридцатого номера издававшейся в эмиграции газеты «Социал-демократ», для которой им были написаны две статьи: «Выборы в Петербурге» и

«На пути к национализму». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 2. С. 271—284, 285—289).

Именно в это время (в начале 1913 г.) Департаментом полиции было перлюстрировано письмо: «Здравствуй, друже. Целую тебя в нос по-эскимосски. Скучаю без тебя чертовски. Скучаю, клянусь собакой. Не с кем погулять. Не с кем по душам поболтать, чёрт тебя задави. Неужели всё-таки не переберёшься в Краков?». (РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 10. Д. 189. Л. 59). Несмотря на то, что автор полицией установлен не был, есть основания думать, что вышло из-под пера И.В.Джугашвили. Это письмо представляет собой очень интересный документ. Оно не только ярко характеризует его автора, но и показывает, что чувствовал он себя в Кракове

не очень уютно, а та работа, которой он занимался, не радовала его.

Через некоторое время после окончания Краковского совещания И.В.Джугашвили отправился в Вену и поселился на квартире, которую снимал сын бакинского купца депутат Государственной Думы Матвей Иванович Скобелев. (Троицкий Л.Д. Портреты революционеров. — М., 1991. С. 47. М.И.Скобелев, читаем мы в материалах Департамента полиции, относившихся к 1913 г., «убеждённый социал-демократ, поддерживает материально издающуюся в городе Вена газету „Правда”» (донесение от 9 октября 1912 г. № 4107); ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1913. Д. 307. Л. 185). Здесь, в Вене, И.В.Джугашвили впервые встретил Н.И.Бухарина (Крупская Н.К. Воспоминания о Ленине. С. 211) и столкнулся с Л.Д.Троцким. (Троцкий Л.Д. Портреты революционеров. С.46).

«В 1913 г., — вспоминал Троцкий, — в Вене, в старой габсбурговской столице, я сидел в квартире Скобелева за самоваром. Сын богатого бакинского мельника Скобелев был в то время студентом и моим политическим учеником... Мы пили душистый русский чай и рассуждали, конечно, о низвержении царизма. Дверь внезапно распахнулась, без предупредительного стука на пороге появилась незнакомая мне фигура невысокого роста со смуглым отливом лица, на котором ясно видны были следы оспы». Не поздоровавшись, не сказав ни слова, незнакомец налил чая и молча удалился. Это был И.В.Джугашвили. (Там же).

Другой квартирой, на которой И.В.Джугашвили жил в Вене, была квартира Трояновских. «К нам на квартиру, — вспоминала жившая с ними О.С.Вейланд, — ежедневно приходил Бухарин и одно время жил т. Сталин». (РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 1. Д. 233. Л. 5).

Одна из причин задержки И.В.Джугашвили в Вене была связана с переработкой им своей статьи «Марксизм и национальный вопрос», первый вариант которой находился в редакции журнала «Просвещение». Об отношении к этой работе свидетельствует письмо Кобы, адресованное Р.В.Малиновскому: «Вена, 2 февраля

(20 января. — А.О.) 1913 г. „Василий” в Петербург. Роману Вацлавовичу Малиновскому. Пески. Мытнинская, 25, кв. 10. От Василия. Здравствуй, дружище. Пока сижу в Вене и... пишу всякую ерунду. Увидимся. Прошу ответить на следующие вопросы: 1) Как дела с „Правдой”? 2) Как у вас, во фракции, дела? 3) Как поживает группа? 4) Как чувствуют себя А.Ш. и Би[на]. 5) Как чувствует себя Алексей?

Обо всём этом ничего определённого не знает Ильич и волнуется. Если у тебя нет времени, пусть Б[адаев] немедля напишет, Передайте Ветрову, чтоб

он не печатал „Национальный вопрос”, а переслал его сюда. Адрес: Вена, Шленбрунер Шлеестрассе, № 30, 7, г. Трояновскому. Статью нужно прислать по возможности сегодня же. Письмо Б-ны в Вену получено. Галина шлёт ей и тебе привет. Галина говорит, что оставленное ей тобою письмо она передала Ильичу для передачи тебе, но Ильич, очевидно, забыл передать тебе. Я буду скоро у Ильича и постараюсь отобрать у него для пересылки тебе. Привет Стефании

с реб. Твой Василий». (Там же. Ф. 558. Оп. 1. Д. 47. Л. 1).

Из этого письма явствует, что 20 января/2 февраля 1913 г. И.В.Джугашвили находился в Вене и, вероятнее всего, жил у Трояновских.

22 января (4 февраля) из Вены А.А.Трояновский направил в Петербург две телеграммы: одну в адрес редакции журнала «Просвещение»: «Ждём статью Сталина о национальном вопросе. Почему не шлёте» (Там же. Ф. 30. Оп. 1. Д. 4. Л. 1; ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 881. Л. 261), другую на имя Р.В.Малиновского: «Справьтесь, пожалуйста, не умер ли случайно Ветров. Ни слова не пишет и номера не выпускает. Что сие значит... Василий очень просит вернуть его статью по национальному вопросу сюда к нам». (Там же. Л. 267).

23 января статья наконец была получена. На следующий день, 24 января

(6 февраля), А.А.Трояновский телеграфировал в редакцию «Просвещения»: «Статью Сталина вчера наконец получил. Спасибо». (ГАСПИ. Ф. 30. Оп. 1. Д. 3. Л. 1; ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 881. Л. 305).

Только после этого И.В.Джугашвили получил возможность внести в статью необходимые дополнения и исправления. Главным образом это касалось использования работ австрийских социал-демократов по национальному вопросу. А поскольку познания самого И.В.Джугашвили в этой области были ограничены, в качестве переводчика его консультировала Ольга Вейланд. (РГАСПИ.

Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 433; О.Вейланд). Имеются сведения, что некоторую помощь ему мог оказывать также Н.И.Бухарин. (Троцкий Л.Д. Сталин. Т. 1. — М., 1990. С. 220).

В курсе этой работы находился и В.И.Ленин. В первой половине февраля 1913 г. он писал А.М.Горькому: «Насчёт национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьёзнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для „Просвещения” большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 48. С. 162).

Доработка статьи (после её получения) заняла около двух-трёх недель, после чего не позднее 14 февраля И.В.Джугашвили отправился в обратный путь и не позднее 16-го был в Питере. (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 882. Л. 251).

 

Преданный Малиновским

18 февраля Департамент полиции перехватил письмо, посланное из Петербурга и датированное 17 февраля. Анализ его стилистических особенностей даёт основание утверждать, что оно вышло из-под пера И.В.Джугашвили.*

В нём говорилось: «Ну-с, друзья, приехал. Пока ничего определённого не могу сообщить. Вакханалия арестов, обысков, облав — невозможно видеться с публикой, нужно подождать до 21 февраля. Успел видеться только с шестёркой. Результат — „приветствие работницам” семи депутатов...** С Ветровым увижусь завтра. Закупорился, чёрт, никак не найдёшь... Наши сплошь заболели.

До следующего письма. Привет Галине. Галочке пришю шоколадку (Галина Розмирович — жена Трояновского. — А.О.). Жду с нетерпением латышку, — хочу поехать с ней в Ригу, одному поехать скушно». (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 882.

Л. 251; ОО. 1913. Д. 5—57—Б. Л. 21).

 

* Основанием для такого заключения прежде всего является то, что в данном письме применительно к Ветрову употребляется выражение «закупорился, чёрт». Это же выражение тоже в отношении Ветрова мы встречаем в другом письме из Петербурга, которое было перлюстрировано 26 февраля 1913 г., что указывает на принадлежность их одному и тому же человеку. Между тем в этом последнем письме используется выражение «клянусь собакой», которое широко использовал И.В.Джугашвили.

** В 1913 г. День работницы отмечался 17 февраля. (Луч. 1913. 17 февр.).

 

В Петербурге И.В.Джугашвили поселился на Шпалерной улице в доме

№ 44-б, в квартире № 32, которую снимали депутаты Государственной Думы А.Е.Бадаев и Ф.Самойлов. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 659. Л. 1; Ф.Н.Самойлов).

Ко времени его возвращения произошло событие, которое имело для партии большевиков особое значение. «Как-то на Рождество, зимой 1912—1913 гг., вспоминал бывший присяжный поверенный А.Никитин, — пришли ко мне товарищи Александр Николаевич Потресов и Дан (Фёдор Ильич Гурвич) и сказали, что они получили из Вологды, из ссылки письмо от Плетнёва или кого-то другого, которые сообщали, что подозревают Малиновского в сношениях с охранным отделением». (Дело провокатора Малиновского. С. 34).

По свидетельству Л.О.Дан (урождённой Цедербаум), на страницах газеты «Луч» появилась заметка, автор которой обозначил свою фамилию буквой «Ц» и в которой он впервые открыто бросил подобное обвинение в адрес Р.В.Малиновского. Автором статьи был меньшевик Циоглинский, но большевики решили, что «Ц» — это Цедербаум, поэтому в семью Цедербаумов был направлен И.В.Джугашвили. Как вспоминала Л.О.Дан, «к ней на квартиру пришёл, добиваясь прекращения порочащих Малиновского слухов, большевик Васильев (среди меньшевиков его называли Иоська Кривой). Это был не кто иной, как Сталин-Джугашвили». (Из архива Л.О.Дан. — Амстердам, 1987. С. 101).

Между тем почти сразу же по возвращении в Петербург, благодаря как раз Р.В.Малиновскому, И.В.Джугашвили попал в поле зрения Департамента полиции. 20 февраля вице-директор Департамента полиции С.Е.Виссарионов сообщил Петербургскому охранному отделению: «Помянутый в записке Вашего Высокопревосходительства от 13 февраля за № 2756 „Коба”, в установке Джугашвили, вернулся в Петербург; настоящее его местожительство неизвестно, но имеются сведения, что он останавливается в Петербурге по адресу: Большой Сампсониевский проспект, д. 16, (кв. 63)». (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1913. Д. 5—57—В. Л. 55).

Среди тех вопросов, от которых во многом зависела деятельность ЦК РСДРП и которые прежде всего встали перед И.В.Джугашвили по возвращении в Россию, особое значение имели два: о деньгах и дальнейшем издании газеты «Правда».

В отсутствие И.В.Джугашвили для переговоров по этому поводу в Петербург специально был вызван отбывавший ссылку в Астрахани С.Г.Шаумян.* Первоначально планировалось именно на него возложить обязанности технического редактора. Однако в значительной степени под влиянием Р.В.Малиновского его кандидатура была отклонена и на эту должность приглашён М.Е.Черномазов, о чём И.В.Джугашвили и сообщил С.Г.Шаумяну. (ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1913.

Д. 307. Л. 113—115. См. также: РГАСПИ. Ф. 160. Оп. 1. Д. 2. Л. 55).

 

* С.Г.Шаумян был выслан в Астрахань на 5 лет 1 октября 1911 г. и приезжал

в Петербург нелегально. (Акопян Г.С. Степан Шаумян: Жизнь и деятельность.

1878—1918. —М., 1973. С. 84, 87).

 

Об этом свидетельствует письмо неизвестного автора, адресованное С.Г.Шаумяну и относящееся к февралю 1913 г.:

«Никитич обещал в случае его переезда в Питер предоставить тебе работу. Л.Манташев ответил моему посланнику, что для тебя сделает всё, если продажа его фирмы не состоится (фирма Манташев и Ко продаётся „Генеральному обществу”, которое образовалось из Лионозова, Каспийско-Черноморского, Мазута и Каспийского товарищества, ещё, кажется, Шихова и др. Директором намечается А.О.Гукасов). У них теперь совещание здесь. Все нефтяные короли в Питере. Фролов тоже здесь. Он иногда бывает у них во время совещаний, и

он думает, что эти фирмы сольются. После этого совещания лично схожу к Манташеву. Он ничем кроме беговых лошадей, говорят, не интересуется (адрес его — Морская, 59). Кроме того, после амнистии намечалось преобразование редакции „Правды”. Предполагалось составить коллегию во главе с тобой (с согласия Ильича), которая взяла бы эту газету в руки. Это отняло бы у тебя (и меня) несколько вечерних часов. Без тебя я тут ни ногой... Я о всех этих комбинациях имел разговор с К-ба, который, как он мне говорил после, написал тебе, судя по его словам, несколько иное (он, между прочим, заболел 23 февраля, как раз накануне был у меня, и уже обнаружились признаки болезни)». (Там же. Л. 54—58;

Ф. 558. Оп. 4. Д. 211. Л. 1—4; ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1913. Д. 307. Л. 113—115).

26 февраля Департамент полиции перлюстрировал ещё одно письмо из Петербурга, которое было направлено в Германию (по адресу: Бреславль, Гумбольтштрассе, владельцу табачной фабрики Густаву Титце) и ошибочно датировано 25 февраля. (Там же. Д. 5—57—Б. Л. 36). Автор этого письма тоже не был установлен. Однако есть основания думать, что оно принадлежало И.В.Джугашвили.

Учитывая новизну и значимость этого документа, привожу его полностью:

«Здравствуй, друг! Получили ли моё первое письмо?

1) В кооперативе дела обостряются. Наши стоят крепко. Те наступают, собственно, наступали. Но теперь роли переменились. Посмотрим, что выйдет. Я рад, что № 3 (Малиновский. — А.О.) и № 6 (Петровский. — А.О.) работают дружно. Одно нехорошо: сведущих лиц нет. Я один не смогу угнаться за всем. Помогайте.

2) В В. (по всей видимости, речь идёт о редакции газеты „Правда”. — А.О.) дела неважно обстоят. У нас в руках все права, но сил нет, легальных сил. Система руководства извне ни к чему, это все сознают. С № 46 я буду посылать

по статье или по две, но это не есть, конечно, руководство. Повторяю, нужны люди, но внутри В. и непременно легальные. Мы хотим пригласит Сурена и [Молония]. Пусть Ильич немедля напишет нам: имеет ли он что против такого приглашения. Алексей пропал куда-то. Как только появится на горизонте, поймаем и пристроим. А он должен появиться. Д.Бедный обеспечен. Бина уехала в Мос-кву по делу московской газеты. Должно быть, дела пойдут хорошо. Да, представьте себе, Ольминский сделался зубастым, клянусь собакой... Даже химик — эх-ма...

3) Ветрова увижу сегодня, не могу никак поймать, закупорился, чёрт, ввиду вакханалии арестов. Напишу о нём.

4) Виделся с Крассом (Н.Г.Полетаевым. — А.О.). Говорили с вечера до утра, чёрт меня дери. Денег у него, по-видимому, нет. „Около 3000, пожалуй, достану”. Я сказал, что „рублей 1000, пожалуй, достанем”. Он обрадовался и сказал, что если это нужно, то он „сегодня же” поедет, лишь бы дали ему деньги на проезд. Ввиду денег я ответил уклончиво, тем более что № 3 очень недоверчиво относится к нему. Условия Красса: 1) дать ему, Крассу, газету на старых звёздовских началах, т. е. он хозяин и нанимает, кого найдёт нужным. Само собой понятно, он, Красс, по-старому бек и будет на страже в духе соответствующем,

2) у него в редакции будут кроме него самого Гегечкори и Покровский. Причём Гегечкори требует, чтобы Костров был принят в число сотрудников, на что Красс согласен. Красс думает провести Гегечкори. Он не поместит ни одной статьи Кострова, хотя формально последний будет числиться сотрудником, и таким образом мало-помалу подвергнет Гегечкорм такой же эволюции, какой он подверг одно время Покровского. Словом, маленькая авантюра. Я ему сказал, что могу ответить не ранее двух недель. Он поехал в Москву к Никитичу по „частным делам”, а ходят слухи, что едет за деньгами. Быть может, не мешало бы дать ему рублей 100 на поездку к вам. Стоит ли, право, не ручаюсь... Я ещё поговорю с ним.

5) Дела с библиотекой „Правды” пока стоят. Существование „Прибоя” мешает делу. „Прибой” организован на паевых началах (14 членов), причём более половины беки (хотя ничего антиликвидаторского не хотят, но ждут положительной работы). Беда в том, что № 3, кажется, уже завлекли, и теперь ему (№ 3) трудно выпутаться. Но он выпутается, конечно. Пока приходится ждать. Проклятие, безлюдие сказывается во всём...

6) Как дела с ЦО? Если хотите, я могу дать ЦО обзор двухмесячной борьбы-работы в Питере. Кажется, нелишне будет. Сообщите, если нужно.

7) У нас из ЦО известий мало. Если есть у вас человек, пусть приедет с ношей (только умело и чисто) к № 3. Адрес знаете. Перед отправкой сообщите. Нужны ЦО и „Известия” до зарезу. Несколько сот штук.

Семёрка и „Луч” в ссоре. Семёрка хочет пригласить людей для того, чтобы осудить Дана. Мы своей компанией хотим их ещё больше рассорить.

Друзья, немедля пришлите бакинские адреса: хотим организовать скандал Скобелеву». (Там же).

Вечером 23 февраля 1913 г. на Калашниковской бирже был организован бал-маскарад, сбор от которого должен был пойти на благотворительные цели.

Не исключено, что часть этих средств планировалось использовать ЦК РСДРП для своих нужд. Одним из организаторов этого мероприятия был друг М.И.Фрумкина присяжный поверенный Николай Николаевич Крестинский. (Там же. Д. 5—57. Л. 73).

Кто пригласил И.В.Джугашвили на бал-маскарад, выяснить не удалось,

но показательно, что, прощаясь с ним в этот вечер, Р.В.Малиновский, встречавшийся перед тем с директором Департамента полиции С.П.Белецким, уже знал, что на Калашниковской бирже И.В.Джугашвили будет арестован. (Дело провокатора Малиновского. С. 216).

О том, что произошло дальше, через несколько дней сообщила газета «Луч» в статье «Арест во время маскарада»:

«Воскресенье, 24 февраля, в 12 ч. ночи в помещении Калашниковской биржи во время проводившегося там концерта-маскарада, устроенного с благотворительной целью, явились чины охранной полиции и заявили дежурившему в зале полицейскому чину, что среди гостей на маскараде присутствует лицо, подлежащее личному обыску и аресту. Один из агентов охранного отделения был допущен на концерт. В буфетной комнате агент указал полицейскому чиновнику

на неизвестного, сидящего за столиком, занятым группой лиц, среди которых находились члены Государственной Думы. Неизвестный был приглашён следовать за полицейским чином и после безрезультатного обыска арестован и передан чинам охранного отделения. Назвать себя при аресте неизвестный отказался». (Арест во время маскарада // Луч. Петербург. 1913. 26 февр.).

Почти сразу же после ареста И.В.Джугашвили Департамент полиции перехватил следующее письмо из Петербурга в Краков для В.И.Ленина:

«Пишу Вам, как влюблённый, каждый раз прилагаю „портрет”. Ах, дядя, в сём виде я был на днях ввержен в узилище. Вам, вероятно, уже написали об этом. Увы. Не придётся Вам радоваться моему освобождению, так как позавчера „ввержен бысть” наш милый „дюша-грузинчик”. Черти его принесли или какой дурак привёл на свой „вечер”. Это было прямо нахальство идти туда. Я не знал о его пребывании в Питере и был ошарашен, узревши его в месте людне.

„Не уйдёшь”, — говорю. И не ушёл. Всё теперь на бобах, и я в частности. Мы уже стали толковать о реорганизации... и назначили день для детального обсуждения, но... Мне было приятно узнать от Василия, что Вы относитесь ко мне любовно... Кто-то мешает. Ума не приложу, кто... Изъятие грузина прямо сразило меня. У меня такое чувство, что и я скачу по тропинке бедствия, как и всякий другой, кто будет способствовать обновлению редакции. „Кто-то” мешает, и „кто-то” сидит крепко». (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 882. Л. 344—344 об.;

ОО. 1913. Д. 5—57. Л. 94).

Это письмо, по сути дела, было сигналом о провокации в верхах партии. Однако Краков на подобные предупреждения почему-то не реагировал.

Выше уже отмечалось, что на Краковском совещании в состав Русского бюро были введены И.В.Джугашвили и Я.М.Свердлов, а обязанности его третьего члена по очереди должны были исполнять Р.В.Малиновский и Г.И.Петровский. После того как 10 февраля был арестован Я.М.Свердлов, а 23 февраля — И.В.Джугашвили, в Русском бюро остались только два члена — Р.В.Малиновский и Г.И.Петровский, причём первый занял в нём лидирующее положение.

Поскольку И.В.Джугашвили был арестован в ночь с субботы на воскресенье, можно было ожидать, что Петербургское охранное отделение рапортует о его задержании не ранее понедельника, 25-го. Однако его начальник уже утром

24-го поставил в известность о произошедшем ночью аресте как директора Департамента полиции (Там же. Д. 5—57. Л. 115—115 об.), что было не совсем обычно, но вполне понятно, так и министра внутренних дел (Там же. Л. 108—109), факт явно неординарный. И тогда же, утром 24-го, директор Департамента полиции С.П.Белецкий дал Особому отделу распоряжение срочно составить справки на И.В.Джугашвили и Ф.Голощёкина. (Там же. 1912. Д. 5—57—В. Л. 59). Заказ

на справку с грифом «экстренно» был получен Регистрационным отделением Центрального справочного алфавита в 12.38, в 13.50 «Справка по ЦСА» на четырёх листах была представлена в Особый отдел (Там же. Л. 36—39; РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 197. Л. 1—5), после чего началось срочное составление самой справки

об И.В.Джугашвили. В этот же день она была представлена С.П.Белецкому.

«Вследствие приказания Вашего превосходительства, — писал заведующий Особым отделом А.М.Ерёмин, — имею честь представить краткие справки

на членов Центрального комитета Российской социал-демократической партии Шаю Голощёкина и Иосифа Джугашвили». (Там же. Ф. 102. ОО. 1913.

Д. 5—57—В. Л. 59; Д. 5—57. Л. 94).

В чём заключалась причина подобной спешки, остаётся неизвестным. Однако обращает на себя внимание то, что если справка на Ф.Голощёкина отложилась в архиве Особого отдела Департамента полиции (Там же. Л. 60), то подобная же справка на И.В.Джугашвили сохранилась не только в в архиве Департамента полиции (Там же. Л. 96; И.В.Джугашвили), но и в архиве Управления дворцового коменданта. (РГИА. Ф. 1328. Оп. 2. Д. 58. Л. 244—244 об.). Возникает вопрос: не была ли она составлена по распоряжению дворцовой полиции? И не явилось ли это распоряжение причиной столь экстренного её составления? Если принять такое допущение, получается, что дворцовая полиция получила информацию об аресте И.В.Джугашвили сразу же после его задержания.*

Две недели И.В.Джугашвили числился за Петербургским охранным отделением, и только 7 марта охранка передала его Петербургскому губернскому жандармскому управлению. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 214. Л. 1, 12—14. Частично опубликовано: Красный архив. 1941. № 2(105). С. 30). 11 марта здесь

на основании «Положения об охране» была начата переписка по выяснению его политической благонадёжности. Вести её было поручено полковнику Леониду Николаевичу Кременецкому, о чём свидетельствует заполненная в этот день «литера А» № 5690, на основании которой 13 марта в 7-м делопроизводстве появилось дело № 392 «По наблюдению за производящейся в порядке Положения о государственной охране переписке о крестьянине Иосифе Джугашвили».**

 

* Во главе дворцовой полиции в это время стоял полковник Борис Андреевич Герарди, отец которого служил на Кавказе и был кумом горийского аптекаря К.И.Шепфа. (РГИА. Ф. 1343. Оп. 36. Д. 25670. Л. 7).

 

** РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 214. В деле 26 листов. Бывшие в нём документы сохранились не полностью. Об этом свидетельствует отсутствие в нём «литеры Г» и постановления Особого совещания. Первая заверительная запись датирована 7 апреля 1925 г. (Л. 27).

 

Трудно сказать почему, но внимание Л.Н.Кременецкого привлекло этапирование И.В.Джугашвили из Баку к месту первой сольвычегодской ссылки, и

он сделал попытку проверить связанную с ним документацию. Направленный им запрос поставил бакинского градоначальника в тупик. Не обнаружив в своей канцелярии необходимых материалов, он 28 марта обратился к полицмейстеру с просьбой сообщить, «было ли донесено об исполнении предложения

г. градоначальника от 4 ноября 1908 г. за № 4204 о высылке этапным порядком в Вологодскую губернию Иосифа Виссарионовича Джугашвили и, в утвердительном случае, когда и за каким номером». (Там же. Д. 627. Л. 45). 30 марта полицмейстер доложил, что «сообщение о высылке Джугашвили в Вологодскую губернию [было] послано в канцелярию бакинского градоначальника 30 ноября 1908 г. за № 2068». (Там же. Л. 45 об.). Как явствует из справки, приложенной

к этому ответу, «по общей регистратуре № 2068 в получении не значится». (Там же). 7 июня градоначальник обратился к полицмейстеру с вопросом, нет ли ошибки в его ответе. (Там же. Л. 46). После почти двухмесячного размышления, 2 августа, полицмейстер ответил, что ошибки в его ответе нет, но установить «по разносным книгам, под чью расписку сдали пакет под № 2068, не представляется возможным ввиду ветхости и недостачи последнего». (Там же. Л. 47 об.). 10 августа градоначальник запросил копию уведомления № 2068 от 30 ноября 1908 г. (Там же. Л. 48). В Баку не удалось обнаружить и копию этого документа. Поэтому 31 августа бакинский градоначальник обратился с просьбой «прислать копию с уведомления бакинского полицмейстера» о высылке И.В.Джугашвили в Вологодскую губернию. Бакинский градоначальник обратился к вологодскому полицмейстеру. (Там же. Л. 51—51 об.). Только после этого поступило сообщение о том, что отношение бакинского полицмейстера № 2068 было получено 15 ноября 1908 г. и 5 марта 1909 г. за № 2307 отослано по месте водворения И.В.Джугашвили сольвычегодскому уездному исправнику. (Там же. Л. 52).

Чем примечательна эта переписка? Одно из двух: или в канцелярии бакинского градоначальника и полицмейстера не существовало порядка в делопроизводстве, или же некоторые материалы, связанные с высылкой И.В.Джугашвили в 1908 г., исчезли уже к 1913 г.

13 марта состоялся первый допрос И.В.Джугашвили, и на его основе 15 марта была составлена «литера Б» № 6083. (Там же. Д. 214. Л. 8—9). Судя по всему, в этот же день было произведено фотографирование и оформление регистрационной карты.* На этот раз переписка продолжалась немногим более месяца. 18 апреля она была завершена. 19-го генерал-майор Митрофан Яковлевич Клыков подписал постановление, в котором предлагалось вернуть И.В.Джугашвили в Нарымский край «на срок по усмотрению Особого совещания». (Там же. Л. 5—7. Опубликовано: Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 31—32). 20 апреля в Департамент полиции была направлена «литера Г» № 8654 (РГАСПИ.

Ф. 558. Оп. 4. Д. 214. Л. 2), материалы переписки препровождены петербургскому градоначальнику. (Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 31). 23-го за № 9270 он представил их в Министерство внутренних дел, откуда через 5-е делопроизводство они поступили в Особое совещание. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 218.

Л. 2). В связи с этим в 5-м делопроизводстве появилось дело № 245. Ни в фонде Департамента полиции, ни в личном фонде И.В.Сталина обнаружить его

не удалось. (Каталог Департамента полиции). 7 июня министр внутренних дел Н.А.Маклаков утвердил постановление Особого совещания, в соответствии

с которым И.В.Джугашвили подлежал высылке в Туруханский край на четыре года. (Красный архив. 1941. Т. 2(105). С. 32).

Если учесть, что на счету И.В.Джугашвили было два года десять месяцев неотбытой нарымской ссылки, а Департамент полиции имел полное представление о его положении внутри партии, то принятое решение нельзя не признать либеральным.

 

* 18 марта была составлена «Справка по Центральному справочному алфавиту». (Там же. Л. 16—18)

Версия для печати