Ю.М.Ключников Китайский взлёт на крыльях поэзии. Переводы стихов Мао Цзэдуна

КЛЮЧНИКОВ ЮРИЙ МИХАЙЛОВИЧ, поэт, эссеист, философ, переводчик, автор

20 книг стихов, прозы и публицистики, академик Петровской Академии наук и искусств, член Союза писателей России и Союза журналистов России. Лауреат III Славянского литературного форума фестиваля «Золотой витязь». (Новосибирск).

 

Статья печатается с сокращениями.

 

Когда я приступал к переводам поэзии Мао Цзэдуна, то всё время хотел понять: почему у них, у китайцев получилось, а у нас нет. Я о социалистическом пути. И мне кажется, что погружение в поэзию Мао Цзэдуна позволило мне это понять.

 

Противоречия гения

 

Сразу оговорюсь: всё, что я пишу о Мао Цзэдуне, — это взгляд русского человека, поэта и переводчика китайского политического гиганта XX века, который волей судеб оказался сильным поэтом. Что очень интересно само по себе. Ведь стихи писали первые лица государств

до Мао и после него. Я не говорю о целом ряде древних китайских императоров, шахов Персии, или таких персон европейского прошлого, как Шарль Орлеанский, Маргарита Наваррская. И.В.Сталин обратил

на себя внимание знатоков литературы, как поэт, в ту пору, когда он мало кому был известен. И это было отнюдь не баловство, но поэзия весьма высокой пробы. Очень неплохие стихи писали деятели меньшего исторического масштаба, скажем такие, как Ю.В.Андропов и Е.М.Примаков. Великолепные поэтические газели принадлежат перу аятоллы

Хомейни.

Но речь идёт даже не о литературных достоинствах стихов китайского вождя. Они поражают, глубиной, разносторонностью, слитностью мысли, слова и поступка, а главное непреклонной убеждённостью в исторической правоте автора. Кстати сказать, Мао признавался, что писал стихи всю жизнь, даже, что говорится, «в седле» в прямом и переносном смысле слова. Громадную литературную одарённость китайского вождя признавали при его жизни незаурядные интеллектуалы Европы, Северной и Латинской Америки. А уж об Азии говорить не приходится. На Тайване, к примеру, известные поэты, весьма далёкие от маоизма, признавались, что учились поэтическому мастерству у Мао.

Но покойный китайский вождь не только очень хороший поэт, он — поэт-пророк. Хотя мало похож на такового в привычном для нас смысле слова. Его поведение, как руководителя страны серьёзно отличалось

о того, о чём он мечтал и что проговаривал. Он говорил: «Пусть расцветают все цветы», но нередко сам эти «цветы» не то, что топтал — косил. Думал, переплывая Янцзы, о гигантской плотине через реку, сам же заставлял китайцев выплавлять металл на крестьянских дворах.

С точки зрения «мыслящего европейца» — бессмыслица, абсурд.

Но это тот тип абсурда, а на самом деле противоречия политического гения, о котором религиозный европеец Тертуллиан писал: «Верую, потому что абсурдно».

В стихотворении «Куньлунь» Мао мечтал разрубить этот грандиозный горный хребет (китайскую западную часть Гималаев) на три части. Одну отдать Европе, вторую — США, третью — оставить Китаю. И что? Причудливая фантасмагория китайского вождя осуществилась неожиданным образом. Китайцы прорубили в Куньлуне трассу железной дороги длиной в 1 200 км и туда хлынул поток туристов преимущественно из Европы и Соединённых Штатов. Чем не иллюстрация пророческого дара великого политика и поэта?

Мао оказался не только пророком-теоретиком, но и практиком-управленцем, распахавшим своей жёсткой деятельностью поле для последующих поколений. У истоков китайского взлёта стоит его одинокая фигура, хотя сам взлёт осуществили другие люди. Как говорят наши либеральные попугаи «вопреки»…

 

Пассионарная сила Великого Кормчего

 

Мне пришлось прочесть немало книг и статей об этом человеке, среди них выделю двух авторов: американца Эдгара Сноу и нашего «связного» между Сталиным и Мао Петра Парфёновича Владимирова. Настоящая его фамилия Власов, он отец известного в своё время штангиста Юрия Власова, который опубликовал позднее с разрешения властей регулярные сообщения отца о китайском вожде, посылаемые Сталину. Это очень объективные, умные, а главное лишённые даже тени эмоций наблюдения опытного разведчика, жившего бок о бок с Мао Цзэдуном в течение ряда лет с тридцатых годов до 1949 года, когда была провозглашена КНР.

Годы провёл рядом с великим китайцем также и американец Эдгар Сноу. Он был журналистом по профессии, возможно, по совместительству тоже разведчиком. Но в отличие от Владимирова относился к Мао с нескрываемым восхищением, добился того, что китайский революционер вёл с ним многочасовые специальные беседы, где подробно изложил историю своей жизни. Эти беседы потом стали основой для книги самого Сноу и многих последующих биографий Мао, наших и западных.

Книги П.Владимирова и Э.Сноу, а также стихи-вождя, в первую очередь, позволили мне представить облик гениального китайца.

Если использовать язык мистики (а в жизни Мао было много таинственного), то в нём можно увидеть своеобразную реинкарнацию одного из прежних, очень успешных владык Китая. Он жил так, как будто возвращал себе власть, принадлежащую ему по естественному праву рождения. Сила, присущая Мао от природы, взращивалась и укреплялась благодаря следованию не только культурным и поэтическим, но и духовным традициям. Популярное в Китае высказывание, что хороший национальный политик, внешне оставаясь конфуцианцем, на внутреннем уровнем является даосом, в значительной степени применимо

к Мао Цзэдуну. Известно, что Мао был даосом, владел самыми разными тонкими практиками укрепления духа и сознательно работал нал собой в этом направлении.

Потому все, кто общался с Мао Цзэдуном, ощущали большую силу его личности, его пассионарность и целеустремленность. Об этом врождённом ощущении величия, помноженном на личные усилия, свидетельствует трудная и стремительная карьера Мао, его умение бороться с внешними и внутренними противниками. Особенно с последними. При этом китайский лидер виртуозно пользовался услугами

тех и других.

Такие люди, как, скажем, Чжоу Эньлай, Чжу Дэ, Дэн Сяопин, Лю Шаоци, Лин Бяо (сами по себе незаурядные личности) в разное время прямо или скрытно противостояли Мао и вынуждены были признать его превосходство, особенно в стратегии и в аппаратной борьбе. Других

он своей непреклонной волей ставил на место или отбрасывал на обочину истории.

Как сильный человек он любил эту силу и в других людях. Будучи

в тридцатые годы «твёрдым» марксистом-ленинцем, Мао не скрывал своего восхищения перед императорами древности, особенно теми, кто завоевал власть не по династическому праву, но пробился к ней, как говорят, «из грязи в князи». По этой же причине преклонялся перед личностью Наполеона. П.Владимиров докладывал И.В.Сталину о подобных пристрастиях китайского лидера, но тот, похоже, не придавал этому существенного значения, на всех этапах истории ХХ века поддерживал китайского вождя. Больше того, смотрел сквозь пальцы на критические замечания Мао по адресу Кремля и по собственному адресу, о чём добросовестно информировал Москву Владимиров.

Своей энергией Мао Цзэдун расчистил дорогу для конфуцианского социализма с рыночными элементами, который демонстрирует сегодня всему миру свои потрясающие возможности.

Почему Мао Цзэдуну удалось реализовать свои громадные исторически планы? Не потому ли, что он умел слушать не только чего хочет народ, но и понимать, чего от него хотят более высокие инстанции, опираясь на глубинную историческую интуицию.

 

«Мао и Сталин слушают нас...»

 

Вышло немало книг, сопоставляющих фигуру Мао Цзэдуна со Сталиным. Тем более, что, как уже говорилось, оба были не только политиками, но и поэтами. Отношения двух вождей складывались совсем не так безоблачно, как в известной песне, где «Сталин и Мао слушают нас». Но несмотря на противоречия, оба лидера тесно взаимодействовали и поддерживали друг друга: к сотрудничеству их толкала воля истории. Вообще всё китайское революционное движение, в особенности коммунистическое, развивалось под определённым влиянием И.В.Сталина. Под давление советского вождя через каналы Коминтерна КПК и Гоминьдан вынуждены были на какое-то время прекратить распри и сообща бороться с японскими захватчиками. Оба сына и жена Мао в 30—40-е годы жили в Москве. Там же длительное время проживал сын Чан-Кайши. Кстати, он впоследствии стал руководителем Тайваня.

Очень схожи жизненные пути двух вождей. Оба вышли из социальных низов, оба имели проблемы с отцами и нежнейшие отношения

с матерями. Мать Мао была глубоко верующей буддисткой, страстно мечтала, чтобы сын стал буддийским монахом. Мать Сталина отдала юного Иосифа в духовную семинарию и видела сына будущим православным священником. Оба прошли через жестокие жизненные испытания и, может быть, ещё более жестокую внутриполитическую борьбу. Мао лёг в мавзолей в возрасте 82 лет, полностью выполнив свою жизненную сверхзадачу. Можно видеть сходство в их отношении к религиозно-духовной стороне бытия. Они были марксистами, а значит атеистами, но атеистами особенными. Сталин никогда не нападал на бога, во время войны восстановил религию в правах, открыл храмы, разрешил в армии отправлять религиозные культы. Мао Цзэдун расчистил дорогу для конфуцианского социализма с рыночными элементами, который демонстрирует сегодня всему миру свои потрясающие возможности.

 

Дух истории и её вызовы

 

Почему обоим вождям удалось реализовать свои громадные исторические планы? Не потому ли, что они слушали не только «нас», как пелось в песне, но и более высокие инстанции — Дао по-китайски, опираясь на глубинную историческую интуицию. Достаточно вчитаться внимательно в стихи обоих лидеров. Стихотворение Сталина «Послушник», излучающее преклонение советского вождя перед таинственной силой истории, поставившей его выполнять громадные задачи. В стихотворении марксиста Мао Цзэдуна «Чанша» недвусмысленно говорится о том, что некие силы управляют всем видимым миром, историей, людьми, замедляют или ускоряют наши стремления к власти.

Все мы знаем фразу «не дай нам Бог жить в эпоху перемен», приписываемую Конфуцию. Мао Цзэдун не просто жил в эпоху перемен,

но и творил их. При этом он не был волюнтаристом, навязывающим вещам и процессам личную волю. Точнее, он пытался сопрячь её с таинственным гулом истории, о котором писал у нас Блок и в который Мао пытался вслушаться, понимая, что течением мировых процессов руководят силы, большие, чем он сам.

Что олицетворяли для Мао Цзэдуна эти силы, этот таинственный Дух истории, руководящий поведением народов? Культ предков, среди которых есть первопредки, имеющие согласно китайскому преданию божественное происхождение или силу Дао, проявляющую себя в истории в виде стремления народов к свободе и развитию? Мы вряд ли сможем это узнать. Но то, что вызовы истории, связанные с нравственно-духовным фактором жизни существуют и что они требуют от народов и их водителей быть на высоте поставленных задач — это реальность.

Не считаться с вызовами сегодня крайне опасно, потому что они манифестируют себя крайним и непредвиденным образом. Подлинная духовная элита — религиозные пророки и великие деятели культуры веками предупреждали о последствиях нарушения глубинных нравственных законов бытия. Однако воз и ныне там.

Вполне возможно, что природные катастрофы, войны, революции... — есть реакция невидимого Инобытия на современное поведение видимого человечества, особенно так называемой «элиты», приходилось расхлёбывать жестоким диктаторам, «мясникам» истории по определению обывателей. Этим диктаторам приходилось выводить целые народы из хаоса и тупиков с помощью насилия.

Мне могут возразить — был случай государственного выхода из тупика с помощью Ахимсы (ненасильственной борьбы). Да, такой случай был, но как исключение из правила. И закончился разделением Индии на несколько частей, причём пролилось немало крови.

Но разговор о влиянии Инобытия на ход истории, о «попущении» им в критические периоды жестоких диктаторов вне возможностей автора этого очерка о поэте-политике.

Не берусь также судить, сколько в Мао процентов марксизма,

а сколько конфуцианства или даосизма. Думаю, процентное соотношение теории и практики было примерно таким же, как у Ленина и Сталина. Все, на мой взгляд (оговорюсь сразу, я не теоретик марксизма, хотя и учился в высшей партийной школе в Москве в 60-х годах), опирались в своей деятельности не столько на «Капитал» К.Маркса, сколько на строчки из его частного письма о необходимости революционного перехвата власти и установления диктатуры пролетариата. Мао Цзэдун даже исправил слово «пролетариат» на «союз крестьянства с революционной буржуазией» в соответствии с реалиями Китая того времени.

Главное, что удалось сделать Ленину, Сталину и Мао Цзэдуну — всколыхнуть мир, прежде всего Азию — Матерь всех религий и цивилизаций и направить вектор зависимости от Запада в сторону национального суверенитета каждой восточной страны. Ленин первый высказал мысль о том, что союз России, Китая и Индии сделают коммунистические завоевания необратимыми. Эту мысль реализовали, в первую очередь, Сталин и Мао Цзэдун. Разумеется, их завоевания стоили многих жизней, также были очень несовершенными. Но где, когда великие дела

в мире обходились без великой крови? О бескровном развитии мира

в будущем мы можем лишь мечтать и работать в данном направлении, стараясь сделать мир более гуманным. Однако, топча прошлое, как это делают нынешнее русские либералы, мы лишь накликиваем его одиозные эксцессы на свою голову. В точности по пословице «Как аукнется — так откликнется». Китай в отношении к своему прошлому, даже очень жестокому, относится куда более мудро.

 

Столетний юбилей

коммунистического эксперимента в России и

его влияние Восток

 

Затеянный в ХХ веке великий коммунистический эксперимент — это, конечно, «лиха беда начало». В шагах революционеров-первопроходцев лиха оказалось слишком много... Но общество потребления, которое навязывают России и миру либералы, может закончиться катастрофой ещё более оглушительной и бесповоротной — мы закончим «самопотреблением», т. е. самоуничтожением.

Современный Китай придаёт своим национальным ценностям огромное значение, уважая при этом национально-культурные ценности других народов. Но понимая неизбежность глобализации, он стремится к планетарной справедливости и, как написал китаист Ю.Тавровский, «призывает к созданию человеческого сообщества с единой судьбой». Конечно, будущее единое человеческое сообщество будет строиться по иным, более гуманистическим лекалам. Оно непременно включит в свою конструкцию животворные идеи Будды, Лао Цзы, Конфуция, Платона, Пифагора, Иисуса Христа, Магомета, Ганди, Неру,

а также других великих светочей человечества. Как и когда это произойдёт, не знаю, но что так будет, уверен.

В большую Историю войдёт, несомненно, и Мао Цзэдун вместе с рядом своих соратников. Он грезил о большом скачке, совершал вроде бы странные поступки, такие как призыв к китайцам стрелять по воробьям или требования выплавлять металл кустарным способом. Однако не кто иной, как он, распахал почву для будущего поистине реального экономического и цивилизационного Скачка континентального Китая. Это признают сами авторы Скачка. Борясь с традициями прошлого и критикуя Конфуция, он в конечном счёте парадоксальным образом привёл Китай к ситуации, где идеи великого китайского мудреца почитаются на самом высоком государственном уровне.

Наша история пошла, к сожалению, другим путём, нам навязали общество потребления…

Почему Китаю в отличии от нас удалось доказать жизнеспособность социалистических идей, следуя которым Поднебесная сегодня обгоняет западную цивилизацию? Думается не в последнюю очередь потому, что китайский марксизм на практике оказался в большей степени адаптирован к национальному менталитету жителей Поднебесной. А это заслуга Мао Цзэдуна с его патриотизмом и огромной любовью к Китаю (за всю свою большую жизнь великий Кормчий был за границей два раза, и это был не Запад, а СССР). И, наверное, потому, что в Китае интеллигенция и элита в гораздо меньшей степени, чем у нас ориентирована на западные ценности.

В период эпохального столетия русского Октября верю, что Большая История восстановит справедливые акценты и у нас. Восстановится и духовная традиция, и тогда нашей страной, как и всеми другими странами, ставшими на путь возрождения духа, будут править

по «гамбургскому счёту» не какие либо страны или глобальные центры, но разум, неизмеримо превосходящий человеческий. Давая относительную свободу выбора для разума людей.

Ветер Большой Истории в наши дни дует в сторону Востока, грядущий расцвет которого гениально предвидели большевики. Россия начинает улавливать его импульсы и следовать в этом направлении.

Не всем это нравится. Сегодня, видя естественное тяготение России и Китая к союзу, прозападно настроенная «элита» пугает нас попаданием в зависимость от своего соседа: видимо сегодняшняя зависимость от Запада нравится им гораздо больше. Пусть успокоятся. Конечно, всё зависит от нас и за развитие страны нужно бороться,

но я убеждён, что судьба Дальнего Востока в наших руках и что азиатская часть России — это не столько зона будущей борьбы и конкуренции, сколько зона развития и сотрудничества. Причём на сотрудничество в хорошем смысле слова обречены не только Китай и Россия,

но и другие влиятельные страны Азии — Индия, Иран, Вьетнам и прочие «азиатские драконы».

 

Почему Мао Цзэдун писал на вэньяне?

 

Теперь о стихах.

Они написаны на вэньяне — старокитайском письменном языке, давно вышедшем из практического употребления и превратившемся для китайцев в некое подобие латыни или древнеславянского. Дело в том, что политическая и экономическая революции восточного гиганта сопровождались также революцией языковой. Вэньянь

в ХХ веке заменили на байхуа — так в Китае сегодня называется язык, на котором не только говорят, но и пишут, начиная с Лу Синя, Го Можо, Ай Цина и других языковых реформаторов. А вот «левак»

в политике Мао Цзэдун в стихах остался верен вэньяню. Что это означает? «Старый закал» или явную демонстрацию верности традициям? Думаю — второе. И это второе заставляет нас задуматься

о многом не только в области поэзии, но и в области политики. Если, конечно, хотим быть успешными в этой сфере, а не по-маниловски завидовать китайцам.

Все мы знаем фразу «не дай нам Бог жить в эпоху перемен». Мао Цзэдун не был волюнтаристом, навязывающим людям и процессам личную волю. Точнее, он пытался сопрячь её с таинственным гулом истории, в который Мао пытался вслушаться.

Потому невозможно отделить Мао Цзэдуна политика от Мао Цзэдуна поэта. Пророческий характер его поэзии заключался ещё и в языке, которому он придавал огромное значение. Утверждая новые ценности и призывая молодёжь писать и говорить на новом языке, он сам продолжал писать стихи на вэньяне. И дело здесь не в том, что он был человеком в возрасте, которому трудно перестроиться на новый поэтический язык. Как наследник института императоров, сам «красный император», Мао Цзэдун просто не мог себе позволить говорить в стихах на языке «площадей и улиц». Его поэзия таинственным образом сочетает в себе аристократизм и даже сакральность прежней классической школы, и в то же время народность, мобилизованную на решение грандиозных задач построения нового мира. Его вэньянь звал

в древние, вечно новые дали, и это тоже особенность китайской культуры, свойственной Мао и его соратникам. Среди них были очень талантливые и хорошо знающие западную культуру люди, вроде Го Можо и Ай Цина. Они пошли за новой эстетикой, активной, энергичной, солнечной, излучающей исторический оптимизм и в тоже время связанной с прошлой культурой Китая неразрывными узами. Пошли

не из страха и не от желания приблизиться к власти, но от ощущения, что за таким подходом — большая историческая правда. Думаю, они пошли, потому что через поэзию Мао сам дух Истории говорил с ними на правильном языке.

 

Мировое признание

поэтического таланта Мао Цзэдуна

 

Уже говорилось том, что стихи Мао Цзэдуна — крупное явление

не только в китайской, но и в мировой поэзии. В России на этой сторону наследия покойного лидера Китая почти не обращали внимания. Между тем поэзия Мао Цзэдуна весьма высоко ценится в мире до сей поры. Впечатляет широта и разнообразие тем, затронутых в стихах, присутствие любовной и пейзажной лирики, философские раздумья, острая политическая сатира и в то же время отсутствие плакатности

в произведениях революционной тематики — обо всём Мао умел говорить нетривиально и свежо. Привлекает в творчестве поэта-политика оригинальная связка новаторства и традиционализма. Ведь Мао писал на старом языке, но, как заметил поклонник таланта Великого кормчего американский литературовед Л.Бурман, китайский лидер вовсе не навязывал свою склонность к вэньяню, даже «предупреждал, что молодым поэтам следует писать проще и не стоит тратить время на поиски соотношения традиции и современности». Между тем китайская молодёжь именно на эту сторону творчества Мао как раз и обратила внимание.

Китаевед Н.Азарова, утверждавшая, что Мао не просто хороший поэт, но «возможно поэт первого ряда», подчёркивала, что «для современных китайских поэтов Мао поэт-новатор, стимулировавший поэтическую смелость в коммунистическом Китае».

Стихи Мао Цзэдуна, не говоря о его политическом опыте, высоко ценятся в странах Латинской Америки, в Африке. Вспомним личные беседы Мао Цзэдуна с легендарным Че Геварой, увлечение молодого Нельсона Манделы опытом борьбы китайского вождя.

Сам Мао относился к своему литературному творчеству чрезвычайно серьёзно, находя для него вечерние и ночные часы как в походах, так и в условиях жесточайшей партийной борьбы. При этом был человеком весьма скромным — решился на первую поэтическую публикацию только в шестидесятипятилетнем возрасте и спустя шесть лет после прихода к власти.

Академик В.Мясников восхищался обширной библиотекой Мао, его образованием и самообразованием: «Традиционализм впитывался Мао Цзэдуном со школьной скамьи, при чтении художественно-исторической литературы, посещении традиционного китайского театра и от уличных народных сказителей. Первым его учебником был конфуцианский канон „Луньюй”, который он часто цитировал. В яньаньских пещерах Мао постоянно вспоминал примеры из истории Китая, цитировал классические книги, особенно эпохи Чуньцю. В произведениях Мао часто встречаются упоминания сюжетов и персонажей исторических романов „Троецарствие”, „Речные заводи”, „Путешествие на Запад”, приводятся примеры из истории династий Цинь, Хань, Тан и Мин, когда известные полководцы с помощью более совершенной стратегии и тактики одерживали блистательные победы. Составление хитроумных планов стало в политике Китая традицией. От решений важнейших проблем и до народной игры в облавные шашки (вэнцзи) — всюду велось состязание в составлении стратегем».

К концу жизни Мао Цзэдун достиг высоких степеней образованности. При этом рамки его читательских интересов всё время расширялись, он изучал древние и современные книги, китайских и иностранных авторов, штудируя литературу по таким дисциплинам как философия, логика, эстетика, религия, экономика, политика, военное дело, художественная литература, история, география, естественные науки, техника. Он знал западную философию, античность, Канта, Гегеля, мировую художественную классику. По широте образованности его можно сопоставить со Сталиным, чья библиотека насчитывала более 20 000 книг, испещрённых пометками. Мао не только сам много читал, но призывал кадровых партийных работников образовывать себя. Любил повторять: «Век живи — век учись».

Между прочим, в Китае существовала древняя традиция, которую хорошо было бы ввести и у нас: каждый чиновник обязан был сдать экзамен по разным дисциплинам, включая обязательное знание поэзии.

А.Н.Громыко, неоднократно встречавшийся с Мао Цзэдуном заметил, что его визави «старую китайскую философию считал своим родным домом, основательно её штудировал и говорил об этом».

 

Солнечный календарь

поэзии Мао

 

Переворот, произведённый Мао Цзэдуном в китайской поэзии внушителен. Можно сказать, что он повернул поэтический календарь Поднебесной с лунного на солнечный. Это проявилось буквально в том, что китайские поэты, ранее тяготевшие к воспеванию красот лунного света в небе или на озере стали писать о солнце. Но это не просто смена одного небесного объекта поэтического вдохновения на другой. Всё-таки луна — это отражёный призрачный свет и символ более пассивного начала, в то время как солнце символизирует световую активность, ясность и волевое бытие. В творчестве таких поэтов, как Сы Тун, Го Можо, Ай Цин и даже у ряда «туманных поэтов», таких как Хай Цзы появилось множество стихов, буквально пронизанных солнечным светом, оптимизмом, обращением к дао человеческой активности, воле, целеустремленности. Сегодняшний Китай развивается скорее под солнечным дао, нежели под лунным.

К сожалению, далеко не все переводы стихов Мао Цзэдуна передают его сложные образы и символику. В советское время его попытались причесать под народного поэта, что справедливо только отчасти: Мао одновременно со своей народностью элитарный поэт-традиционалист, поэзия которого многопланова и сложна.

Что касается сегодняшних переводов Мао Цзэдуна на русский,

то трудно сохранить красоту китайской поэзии, если пытаться копировать китайское стихосложения, красоту которого не может дублировать ни один переводчик в мире. Или если толковать смысл единственным образом, в то время как известно, что китайские иероглифы очень часто бывают многозначными. А это открывает широту выбора смыслов при переводе и объясняет мои некоторые вольности, за что прошу извинить, если далеко разошёлся с переводами коллег-китаеведов. Прежде всего, я стремился передать солнечный пророческий дух поэзии Мао Цзэдуна, как я его понимаю и чувствую.

 

Пророческий дар политика и поэта

 

Пророк отличается от обычного человека не только точностью понимания глубинных вещей, непонятных обывателю и своей способностью заглянуть в будущее, но и силой убеждённости в собственной правоте. В случае с Мао Цзэдуном невозможно оторвать поэта от политика. Мао Цзэдун хорошо разбирался в людях. Он разгадал политическую мелкотравчатость и неблагодарность Хрущёва, поднявшего руку на того, кому полностью обязан своим восхождением. Он увидел глубокую ошибку в способе сведения счетов со своим политическим предшественником, приведшим к десакрализации власти и заключению невыгодных политических союзов.

В дальнейшем это неуважение к власти, семена которого были посеяны «кукурузным лидером», обернулось поношением всей системы власти в 90-годах, нелепой и неумной критикой всего советского и разрушением СССР. Ни сам Мао, ни в особенности последующие вожди Китая не допустили такой ошибки: их переход к новой формации жизни, допустившей рыночные отношения был куда более взвешенным. Они не поливали грязью предыдущее руководство страны, а просто констатировали, что в их действиях были ошибки и они обязательно будут исправлены. При этом они не допустили того разрушающего страну поношения своего прошлого, которое происходило у нас все 90-е годы и отчасти не прекратилось до сих пор. И в отношении Мао Цзэдуна, его политики и поэзии современное китайское руководство поступило мудро: формула Мао на две трети был прав, а на треть ошибался, но мы не будем копаться в его ошибках, а просто исправим их, стратегически неизмеримо правильнее нашего угара самокритики.

Более того, поэзия Мао Цзэдуна поддерживается и даже пропагандируется нынешним руководством Китая. Журналист Ю.Тавровский так рассказывает о посещении руководителем КНР Национального музея на площади Тяньаньмэнь: «Вы ступая по окончании осмотра, Си Цзиньпин дважды прочёл стихи Мао Цзэдуна, а также произведение старинного поэта Ли Бо. Их смысл заключается в возможности торжества сильной воли над вызовами судьбы». Надо понимать, что это выступление транслировалось на всю страну.

Но пророческий дар Великого Кормчего заключался не только в политической, но и в поэтической интуиции. О стихотворении «Куньлунь» мы уже говорили. Есть и другое стихотворение — «Воробей», где он выразил своё отношение к таким предательским, по его мнению, действиям советского руководства и лично Хрущёва. Одно название — это стопроцентное попадание в «яблочко» и название сути творца этой легковесной политики. Возможно, что последующая борьба Мао с воробьями была столь страстной, что они напоминали ему советского лидера, олицетворявшего для него легкомыслие и предательство. Но и остальные стихи китайского лидера дышат огромной спокойной уверенностью, что он всё делает правильно. Они передают ощущение, что Мао Цзэдун не добивается будущего, а как будто уже владеет им и просто приводит реальность в соответствие со своей верой.

Если взять российских поэтов и писателей, обладавших некоим пророческим даром — Пушкина, Гоголя, Тютчева, Достоевского, Блока,

то их уверенность в тех или иных идеях и предположениях была не столь категорична: они, пожалуй, чаще, чем китайский лидер сомневались в себе и своих мыслях. У Мао ни в поступках, ни в стихах сомнений вообще не просматривается, он весь нацелен на победу. Однако это

не значит, что он не понимает многозначности мира, в котором мы живём, и что он не верит в тайну.

Его историческая интуиция пробивалась даже через его ошибки. Отрицая окостенелое конфуцианство (не самого Конфуция), он в конце концов запустил в практику закон «отрицание отрицания» в его китайской

интерпретации и получил утверждение. Сегодня Китай создаёт

по всему миру институты Конфуция, а в самой стране создана здоровая мода на изучение традиционной китайской культуры. Новое живое конфуцианство и новая подлинная культурная революция, происходящая сегодня в Поднебесной, стали мощной альтернативой глобализации и обществу потребления, растлевающая идеология которого ныне угрожает Китаю. Обновлённая древняя философия должна помочь Поднебесной одержать победу над влияниями Запада. По мнению китаеведов-аналитиков, Китай сейчас сам готов потеснить США и возглавить глобализацию под конфуцианским знаменем. Похоже, что Мао и как политик, и как поэт каким-то образом это всё предвидел и знал. Возможно, поэтический темперамент помогал политику заглянуть в грядущее и приблизить его.

Когда либеральный эксперимент показал свою полную несостоятельность и мы подумываем о том, что социализм был не так уж плох и что может попробовать ещё раз, но уже по-другому, исправив все ошибки, то нас пугают — мы уже были в этом рабстве, нужно идти вместе с передовым миром в капиталистический рай. Но все крупные достижения в любой сфере — это сотни не очень удачных попыток, которые совершаются до тех пор, пока не удаётся найти правильный путь. Китайцы попробовали, совершили ряд ошибок, но не боялись делать

их снова и снова. Они продолжали искать наилучшее решение, пока

не нашли его. Так действовал Мао Цзэдун, и Дэн Сяопин, и нынешние руководители Китая. Мы же перестали искать это решение и рискуем сдаться на волю обстоятельств, а значит проиграть.

Уроки жизни Мао — это стальная воля победителя, пронизанная патриотическим чувством и нацеленного на процветание своего государства. Когда Мао Цзэдуну приходилось разрушать многие вещи и проявлять жестокость, он всё-таки думал об успехе своей страны. Потому всё сложилось так, что он передал власть патриотам Китая. Так же действовал Сталин. Но Хрущёв и даже Андропов, не говоря уже о последующих деятелях всё больше думали, как понравиться Западу, как согласовать себя с его представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо в истории и политике. Результаты налицо. Будь собой, а не другим, тогда и другие будут относиться к тебе по крайне мере серьёзно.

Второй ключ к успеху социализма с «китайским лицом» — патриотичность китайской элиты, которую опять-таки воспитал Мао Цзэдун. Традиционалист в поэзии, он сумел вложить в головы и сердца своих соратников любовь к национальной культуре, философии и поэзии. Как уже говорилось, в современном Китае все чиновники сдают строгий экзамен

на знание китайской поэзии, они должны знать и понимать её очень хорошо. А ведь это мощнейшая прививка гуманизма, красоты, духовности и патриотизма! Такая прививка и позволила им удержаться на высоте тех задач, которые ставит перед страной эпоха. Боюсь, что та «элита», которая правит нами уже четверть с лишним века, дальше Стругацких в литературу не заглядывала. Проведи сегодня такой спонтанный экзамен и тысячи управленцев, молодых и старых технократов получили бы жирную двойку. Так чего же тогда мы хотим от власти и на что рассчитываем?

Важно зафиксировать, что ещё один канал разрушительного проникновения в страну западных ценностей — массовая культура, —

в Китае находится под государственным контролем и допускается

в значительной части в китайской оболочке. Если это матрешка, рок-музыка или одежда, то она по большей части made in China. И это даёт свои результаты.

Интересна тема отношения к Мао Цзэдуну в современном Китае. Похоже, что формула 70:30 (между прочим, формула «золотого сечения»), применённая Мао Цзэдуном по отношению к Сталину и повторенная Дэн Сяопином по отношению к Мао Цзэдуну сохраняется и в наши дни. Руководство Китая не выпускает из-под контроля своё высшее право

на толкование наследия Великого Кормчего, чтобы, с одной стороны, не допустить возрождения его культа, а, с другой стороны, не запустить хаотизации страны по сценарию нашей «перестройки». Подобная мудрость присуща только тем руководителям, которые соблюдают преемственность власти. Удивительна позиция самого нынешнего лидера Китая, который с детских лет ощутил тяжесть репрессий (сосланный вместе с отцом в деревню «на перевоспитание» он семь лет жил в пещере, спал на холодных кирпичах и занимался тяжёлым физическим трудом). Несмотря на тяжёлые воспоминания Си Цзиньпин сохранил благородство и умение подняться над личными чувствами.

И в то же время председатель КНР и генсек КПК сохраняет объективность и справедливость и отстраняет от высоких должностей родственников Мао Цзэдуна, если те получили высокие должности благодаря своему происхождению.

Когда думаешь о парадоксальной фигуре китайского лидера, который во имя реализации своей мечты был вынужден прибегать к жестокости, невольно вспоминаешь слова Пушкина о несовместности гения и злодейства (между прочим, так назвал свою работу о Сталине и Мао Цзэдуне китаевед и дипломат Ю.Галенович). И приходишь к неожиданной мысли. Если перед нами столь сильные и яркие стихи, то, может быть, правильнее говорить не о злодействе, а о жестокой работе

в Большой Истории? Ведь кто-то эту работу должен был исполнять. Тем более, что в XX веке жестокость была мировым политическим трендом (Германия, Италия, Испания, Португалия, США вместе с Хиросимой...).

Сам лидер китайской революции, созидая историю весьма жёсткими методами, конечно, видел будущее иным, гуманным и светлым. Потому-то периодически уходил в столь мирное и прекрасное занятие, как написание стихов. И это у него очень хорошо получалось. Но поразмышляем над строчками Великого Кормчего.

 

Вольные переводы поэзии Мао Цзэдуна

 

ЛЮПАНЬШАНЬСКИЙ ХРЕБЕТ

 

Высоко в небесах перелётные гуси

Покорить призывают пространства свои.

Если сдался препятствиям, если ты струсил,

Человеком Китая себя не зови.

 

Половина отечества пройдено нами,

Впереди возвышается древний хребет.

Водрузить предстоит там победное знамя

А иного решения попросту нет.

 

Повинуемся зову хребта и закону —

Свяжем лапы верёвкой седому дракону.

 

1935

ЧАНША*

 

Днём осенним, сияющим солнечным днём,

Я стою над рекой и любуюсь закатом,

Вижу горные склоны в наряде цветном,

Мандариновый остров и много загадок…

 

Реку север влечёт, а орла — небосвод,

Рыба плещется на мелководье.

Всё живое своим распорядком живёт,

Ухватившись за чьи-то поводья.

 

По зелёному руслу великой реки

Целый день беспрерывно снуют челноки.

 

Наблюдая картины природы родной,

Величавой, могучей, спокойной, прекрасной,

Понимаешь — не мы управляем страной, —

Кто-то более сильный, премудрый и властный…

 

Вспоминаю далёкое время своё,

Споры долгие, юные страсти.

Так хотелось страну и её бытиё

Подчинить нашей собственной власти!

 

Но житейские наши в пути челноки

Задержало теченье великой Реки.

 

ВЕЛИКИЙ ПОХОД**

 

По рекам, горам и полям мы прошли

С боями за год двадцать тысяч ли***.

Пять горных хребтов у нас за спиной.

Там снег по колено и скалы стеной.

Круты берега нами пройденных рек,

Стремителен был их течения бег.

Но мы одолели усталость и страх

Улыбкой и песней на смелых устах.

 

____

* Малая родина Мао Цзэдуна.

 

** Немногословный «великий кормчий», как иногда всерьёз, а иногда с иронической усмешкой называют Мао Цзэдуна историки, откликнулся на событие стихотворением, где всего восемь строк. В них перечисляются главным образом географические точки Похода, что массовому русскому читателю ничего не говорит. Зато любой китаец понимает масштабы и трудности великого военного Подвига. Я постарался освободить свой перевод от топонимов, акцентировал внимание на духе стихотворения и сдержанности автора. Оставил те же 8 строчек.

 

*** Ли — 5,6 км. Таким образом, за один год с октября 1934 по октябрь 1935 г. китайская Красная армия прошла во время Великого Похода пешком (лишь немногие солдаты на лошадях) 12 тыс. км, потеряв 90 процентов личного состава. Приходилось сражаться не только с гоминьдановцами, но и с японскими захватчиками. Вот какие дела стоят за скупым стихотворением в восемь строк.

 

 

Красный, жёлтый, синий, лиловый

Небо построило ряд…

Не выразить самым прекрасным словом

Этот мирный закат.

 

Когда-то здесь пушки били по цели,

Царили иные цвета.

Пули свистели, взрывы гремели…

И вот покой, красота.

 

СЛАВЛЮ МЭЙХУА**

 

Да, снег и дождь идут при цвете слив.

Но человек не должен быть тосклив.

Его задача — в будущее взгляд,

Там все цветы весной заговорят.

 

Они покроют горы и поля,

Проснётся обновлённая земля.

И ты, поэт, стряхнув оковы сна,

Скажи: «Приветствую тебя, весна!».

 

____

* Дабайди — город в Китае, где шли ожесточённые бои между Красной армией и гоминьдановскими войсками.

 

** Мэйхуа — сорт сливы, прославленной в китайской поэзии с древнейших времён. Это плодовое дерево воспевали безымянные великие поэты «Ши цзина», Ли Цинчжао, Ли Бо и другие. Дело в том, что данный сорт сливы цветёт алым цветом

в самом конце зимы, когда на горах, а кое-где и в полях, ещё лежит снег и очень холодно. Мэйхуа, также символ выносливости в китайской символике, выдерживает температуры до -50 градусов по Цельсию.

Стихотворению Мао Цзэдуна предшествует такая ремарка автора: «Прочитав стихотворение Лу Ю (великий китайский поэт 1125—1210) „Воспевая цветы сливы”, я захотел оспорить точку зрения автора». Дело в том, что прекрасные стихи Лу Ю ставят грустный акцент на недолговечность цветения мейхуа, цветы быстро опадают. «Спор» же Мао в перенесении акцента с грусти на оптимизм — скоро весна покроет цветами всю землю. Что ж, китайский вождь имел свои основания для этой метафорической правоты.

 

БАШНЯ ЖЁЛТОГО АИСТА*

 

На востоке Янцзы,

Где притоки река собрала,

Башня древняя

В небе осеннем маячит.

Башня Жёлтого аиста

Сердцу китайца мила,

Потому что приносит

Своим пилигримам удачи.

 

Признаюсь откровенно,

В местах этих не был давно.

Наконец, побывал

На горе-Черепахе**в ненастье.

И обычай исполнил —

Здесь выплеснул в реку вино.

Пусть вернётся в Китай

Жёлтый аист и счастье!

 

ПЕЩЕРА ОТШЕЛЬНИКА В ЛУШАНИ

 

В сумерках синих видна чуть луна.

Незрима с ней рядом пещера одна.

В ней жил одинокий отшельник — даос.

Чудо природы

(И важный вопрос).***

 

ВОРОБЕЙ-МИРОТВОРЕЦ

 

Стреляй! Руби! Противника убей!

Слышна повсюду в мире канонада.

Дрожит в кустах от страха воробей:

— Сплошной кошмар! Бежать отсюда надо!

 

— Куда?

— Спасенье на святой горе.

— Но где такая?

— Договор подписан

О дружественной тройственной норе,

В ней рождено начало компромиссам.*

 

— Что за «начало»?

— Долгожданный мир,

Необходимый «просвещённым массам»,

Чтоб каждый гражданин вкушал кефир

С поджаренной картошкою и мясом.**

 

— Неужто так покончим беспредел?

— Прошу, не спрашивайте больше и не спорьте, —

Сказал воробушек и быстро улетел.

Но воздух предварительно испортил.

 

ЗОВУТ ДЕЛА

 

Зовут на севере дела

В судьбу страны вмешаться.

Необходимость позвала

На юге задержаться.

 

Повсюду дел водоворот.

Покой бывает редко.

Но я спокоен, наш народ

Задумается крепко.***

 

____

* Башня Жёлтого аиста cооружена в III в. на месте, где по преданию вознёсся в небо даосский святой.

 

** Черепаха, согласно легенде, прародительница Поднебесной.

 

*** Последняя строчка выделена мною в скобки, поскольку в оригинале Мао Цзэдуна таких слов нет. Но важный вопрос остаётся. Почему из всего богатейшего Лушанского заповедника поэт выбрал пещеру даосского отшельника — естественное природное образование? В Лушани сохранилось немало останков древнейших храмов конфуцианских и буддийских, целый ряд из них ныне действующие. Они взяты под охрану ЮНЕСКО. Между тем Мао говорит лишь об одной пещере — именно обители древнего даоса. Некоторые исследователи объяснят данный факт следующим: в «Особом районе Китая» Мао длительное время проживал в пещере, а также всю жизнь находился под сильным влиянием идей Лао Цзы.

 

* Как впоследствии разъяснили пекинские комментаторы этих сатирических по отношению к Хрущёву стихов, Мао Цзэдун имеет в виду Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой, подписанный 5 августа 1963 г. тремя державами — СССР, США и Великобританией.

 

**Мао обыгрывает слова Хрущёва, сказанные в апреле 1964 г., что коммунизм для него это полная тарелка гуляша для каждого советского гражданина. Гуляш

на китайском языке — картошка с жареной говядиной.

 

*** Стихотворение было написано в пору, когда Мао Цзэдун, задержавшись в провинции на юге страны, инициировал «огонь по штабам» и хунвэйнбиновскую «культурную революцию».

 

ПРАЗДНИК ДВОЙНОЙ ДЕВЯТКИ*

 

Люди ветшают быстро

Небо стареть не хочет.

Правда, подули ветры,

Лето ушло, но затем

Праздник в Китай приходит

Нами любимый очень,

Праздник двойной девятки

Осени и хризантем.

 

Ветры суровые дуют

На грозных полях сражений,

Случается непогода

И на полях труда.

Очень люблю я осень

Время борьбы и свершений,

Когда одета природа

В наряды из снега и льда.

 

ПЛАВАНЬЕ**

 

Я воду брал на язык

И рыбу ел из неё.

Потом переплыл Янцзы,

А думал, плывя, про своё.

 

Что лучше штормы и гром,

Свобода бегущей реки,

Чем старческий вздох о былом,

Чем мускулы слабой руки.

 

Мудрец*** когда-то сказал,

Глядя в речной простор:

«Теченье никто не связал,

Расчёт природы простой».

 

Мы же построим мост

Плотиной скрепим берега.

Расчёт наш точен и прост —

Пусть людям послужит река.

 

Вода светлей бирюзы

Течёт без конца в океан.

Может, богине Янцзы

Такой удивителен план.

 

____

* Девятого числа девятого месяца по китайскому лунному календарю.

 

** Название сообщает реальный факт. В 1955 г., в возрасте 63 лет Мао «вразмашку» переплыл реку шириной более километра.

 

*** Конфуций.

 

ХУАНЬСИША*

 

Царила ночь и бесов злая вьюга

Бесчинствовала в той глухой поре.

И миллионы не могли обнять друга,

Как в старину случалось на дворе…

Но солнце воцарилось над Китаем,

Душивших нас драконов больше нет.

И нынче слов сердечных не хватает,

Чтоб описать проснувшийся рассвет.

 

ПОЧТЕННОМУ ЛЮ ЯЦЗЫ**

 

Вдвоём засиделись за чаем мы с вами

Однажды в осенний час.

Я потчевал щедро своими стихами

В ту пору известного вас.

 

Наверно об этом забыли вы ныне,

Прошло ведь лет тридцать пять…

Стихи мои вам посвящались в Чунцине,***

И новая встреча опять.

Теперь уже ваши творенья читаю,

Понять до конца их стремлюсь

Но, друг мой, зачем по былому Китаю

Такая тяжёлая грусть?

Взгляните — из долгого сонного плена

Страна пробудилась везде.

Повсюду великие перемены

В душе, на земле и в воде.*

 

ОТВЕТ ЛИ ШУИ**

 

Ты потеряла мужа,

Я по жене скорблю.

Оба сегодня служат

В небе Богине «Люблю».

 

Нам посылают знаки

Будущих наших побед

И проливают во маке

Непобедимый Свет.

 

ПИСЬМО ЖЕНЕ

 

На губах и бровях твоих отблески гроз —

Горьких чувств не ушедшая вьюга.

А на тёмных ресницах лишь капельки слёз.

Нелегко нам глядеть друг на друга.

Мне известна причина — строка из письма,

Где пишу, что разлука стучится.

Но, поверь, за зимою приходит весна,

Значит, новая встреча случится

Жизнь — страданье, об этом сказали не мы,

В ней за рощами часто пустыни…

Освещает дорогу осколок луны,

Под вратами восточными иней.

Призывает отплыть парохода гудок,

Сердце сжалось — пора на край света…

Так давай остановим печали поток

Песня радости нами не спета.

Как обвал на Куньлуне пусть грянет гроза,

Унесёт и тоску, и разлуку.

Над вершинами вместе откроем глаза,

Поклянёмся в полётах друг другу!

 

____

* Название реки, в водах которой, согласно легенде, некая древняя красавица

Си Ши стирала одежду. Аллюзия Мао прозрачна — прекрасные современные преобразования Китая заложены «волей Тенгри-Неба» ещё в древнейшие времена.

 

** Лю Яцзы — известный китайский поэт и демократический деятель, близкий

к кругам Гоминдана (1887—1958). Мао неоднократно встречался с ним, хотя оба находились во враждебных политических лагерях. Тем не менее, тот и другой очень ценили друг другу, писали взаимные посвящения. Лю Яцы посвятил Мао даже целую поэму.

 

*** Чунцин — крупнейший в мире мегаполис (30 млн. жителей).

 

* В подстрочнике буквально сказано: «Река Фучуньцзян засияла небывалой красотой». Здесь сегодня построено крупнейшее в мире (26 км длиной) водохранилище.

 

** Ли Шуи — подруга жены Мао Ян Кайхуэй, казненной гоминдановцами. У Ли Шуи в бою с ними погиб муж.

 

КУНЬЛУНЬ*

Над Китаем царит несравненный Куньлунь,

Вся страна ему служит покорно.

Управляет погодой, движением лун,

К небу льды пододвинул спокойно.

Как дракон из нефрита парит выше туч,

Мы от страха порою весенней

Цепенеем, когда беспредельно могуч

Шлёт разливы и землетрясенья.

Я его вопрошаю:

— Куньлунь, почему

На себя ты взвалил столько власти?

Неужели приятно челу твоему

Замышлять для Востока напасти?

Как опору найти и волшебный топор,

Разрубить твоё мощное тело

На три части? Слепое могущество гор

Справедливым и правильным и сделать?

Часть одну я тогда европейцам отдам,

Часть другую — заносчивым Штатам.

Разумеется, третья, останется нам.

И конец всем долгам и утратам!

 

____

* Куньлунь — самый высокий в северо-западном Китае горный хребет, отдельные вершины которого достигают высоты чуть ли не 8 000 м. Отличается суровым климатом, активной тектонической деятельностью и практическим безлюдьем, что для густо населённого Китая не характерно.

Самое интересное то, что фантастические мечты Мао о преобразовании природы Куньлуня в наши дни реализовались неожиданным образом. Здесь прорублена и отсыпана в горах многокилометровая железная дорога. Её отдельные участки пролегаю на высоте свыше 5 000 м. Это непревзойдённый в мире шедевр китайской инженерной мысли и искусства. В короткий срок создан уникальный мост Пекин — Гималаи, куда устремились туристы со всего мира.

 

ЖЕНЩИНАМ,

ОДЕТЫМ В ВОЕННУЮ ФОРМУ

 

Солнце Китая восходит над миром,

Приоткрывая его красоту,

Вашим любуется новым мундиром,

Вашим уменьем стоять на посту.

 

Как необычны такие стоянки,

Люди об этом не знали века,

Что научились носить китаянки

Форму солдата, не только шелка!

 

ЧИТАЯ ИСТОРИЮ

 

Стала человеком обезьяна,

Обработав несколько камней.

«Мудрость» эту в нас вбивают рьяно

Те, кто всех «учёней и умней».

А потом была эпоха бронзы,

Якобы, придумали мечи…

Управляли на планете бонзы,

Помогали бонзам палачи.

Всякие мне попадались книги,

Иногда прочтёшь — помрёшь с тоски.

Надевают тяжкие вериги

На стремленье к счастью, на мозги.

Убеждён, и этого не скрою, —

В книжных рассужденьях — горы лжи.

Делают историю герои,

Мастера поступка и души.

Их немного, на таких равняюсь.

Я не книжный враг, не ретроград.

Но, признаться, часто охраняюсь

От советов чуждых и цитат.

Азия — у нашего истока.

С запада к нам мудрость не придёт.

Солнце поднимается с востока,

И отсюда новый мир грядёт.

МАМА

 

С великой болью говорю о маме.

Она ведь так любила сыновей!

А я был занят всяким делами…

И вот скорблю и каюсь перед ней.

Все мамины заботы не забуду,

Она теперь живёт в иных мирах.

Как на земле, постичь стремится Будду,*

Которому дела земные прах.

Над прахом мамы ныне тень скользит

И дождь в родной деревне моросит.

 

МАЛЬЧИК

 

С мечтой добиться славы и успеха,

Покинул мальчик деревенский дом

В огромный город навсегда уехал.

Кто в юности не думал о таком?

«Умру, но не вернусь домой! —

В ту пору

Он думал так. — А где зароют прах

Неважно. Главное — подняться в гору».

(Он тосковал о жизненных горах).

 

АФОРИЗМЫ МАО ЦЗЭДУНА

В СТИХОТВОРНОМ ПЕРЕЛОЖЕНИИ

 

* * *

Хрущёв преступный показал пример,

Хотя об этом, может, и не ведал.

Он за гуляш** всеобщий флаг наш предал

И предрешил паденье СССР.

 

* * *

Да, мы за мир. И на планете всей.

Но сохраняй военную сноровку.

И если хочешь сдать войну в музей,

Держи в руках, как следует, винтовку.

* * *

Кто на чужой проехать шее хочет,

Как правило, нехорошо закончит.

 

* * *

Полезнее, когда противник давит.

Чем если вслух твои заслуги славит.

 

* * *

Сколько книг ни читай,

Не возглавишь Китай.

 

* * *

Не делай свою власть невыносимой,

Веди страну примером, а не силой

 

* * *

Борись, но не в мечтах, не только в песне.

Сам по себе противник не исчезнет.

 

____

* Мать Мао Цзэдуна была ревностной буддисткой.

 

** См примечание к стихотворению «Воробей».

Версия для печати