В.С.Бушин Позорный Маннергейт

Против фальсификаторов истории

Предлагаемая читателям статья была опубликована в газете «Завтра» (от 7 июля 2016 г.). Памятная доска главнокомандующему финской армией в ходе Второй мировой войны на стороне фашистской Германии Маннергейму в С.-Петербурге была установлена 16 июня 2016 года. Мероприятие прошло в торжественной атмосфере. На открытие памятной доски приехали важные должностные лица: в то время руководитель Администрации Президента Российской Федерации С.Иванов и министр культуры В.Мединский. Не обошлось без оркестра и почётного караула. Однако почести, оказанные белому генералу, принимавшему активное участие в блокаде Ленинграда, многих жителей города и страны крайне возмутили. Памятную доску неоднократно обливали зелёнкой, краской, кислотой, рубили топором, проделывали в ней отверстия. Одновременно горожане подали в суд несколько исков с просьбой признать доску незаконной и убрать её. Один из исков с требованием демонтировать доску суд отклонил. Наконец, 13 октября мемориальную доску сняли.

Но доска зачем-то была перенесена в музей Первой мировой войны в Царском Селе. Председателю ГКО и Верховному Главнокомандующему И.В.Сталину нынешние власти стесняются установить памятники, памятные доски и знаки, а прихвостням фашистов и интервентов из стран Антанты и кайзеровской Германии — пожалуйста! Маннергейм — не единственный в ряду одиозных фигур. Колчак, Деникин, Врангель, Краснов, Марков... Этот список предателей и извергов русского и других народов СССР, России постоянно стремятся расширить. И всё это сходит с рук!

Поэтому статья не утратила своей актуальности. Мы считаем, что наши читатели с удовольствием ознакомятся с ней.

Редколлегия журнала

«Политическое просвещение».

В.С.Бушин

 

Позорный Маннергейт

 

Интернет бушует. Самум!.. Народ возмущён, оскорблён, оплеван установкой мемориальной доски в Ленинграде гитлеровскому прихвостню, Маннергейму. Он родился в 1867 году подданным Российской империи и со временем дослужился до генерал-майора. А в незалежной Финляндии, куда он убрался после Октябрьской революции, генерал-майор русской службы превращается в маршала.

Мемдощечка в честь прихвостня и душителя в нынешней либеральной России вполне закономерна. Вспомните, скольким душителям уже поставлены памятники: царю Николаю, которого даже Путин хотя и с ухмылкой называет Кровавым, Столыпину-вешателю, Колчаку, английскому и американскому прихвостню и живодёру… А вспомните торжественное перезахоронение останков Деникина, которые приволокли из Америки, погребли, откопав в Харбине, и генерала Каппеля, кладбищенского цветовода, и Ивана Ильина, неугомонного певца фашизма даже после Нюрнбергского процесс. А ордена и премии предателям? Солженицыну, потом Горбачёву — Андрея Первозванного да ещё улицу в столице назвали в честь первого. Наконец, недавно в Екатеринбурге открыт циклопический ЕЛЬЦИН-ЦЕНТР. Он обошёлся в 5 миллиардов рублей, которые, конечно же, не Фридман и не Прохоров отмусолили. Впрочем, и не такая уж это большая сумма, если вспомнить, что тренеру нашей сборной по футболу выплатили 1 миллиард.

А началось-то всё с власовского триколора и цыпленка-табака, изображённого орлом и даже не одноглавым, как у немцев, поляков, американцев и т. д., а двуглавым. Это можно понимать только так: одна державно-цыплячья голова и вторая державно-цыплячья голова. И все эти пакости имели испытательно-проверочный характер: стерпит народ или нет? Стерпел власовский флаг? Стерпел. Значит, можно идти дальше. Стерпит Деникина? Стерпел. И так далее.

Но вот какая вдруг обнаружилась новация. Раньше памятники душегубам русского народа ставились душегубами вроде как бы стеснительно — без шума, втихаря, иногда даже ночью, как Хрущёв вынес саркофаг Сталина из Мавзолея. Во всяком случае — безо всяких торжеств и речей. Но сейчас всё иначе. На открытии мемориала американскому холую Ельцину присутствовали все отцы отечества, все его матушки во главе с Матвиенко, и была произнесена державная речь о великих заслугах холуя, что вызвало негодование даже Никиты Михалкова, который величает этого оратора не иначе как «ваше высокопревосходительство».

То же было и при открытии дощечки Маннергейму. Ну, президент и премьер, кажется, на сей раз предпочли отсидеться в кустах. Видимо, всё-таки стало и совестно и страшно: они же оба родились в Ленинграде, а теперь вдруг объявились верующими, и должно быть, трусят: вдруг встанут из гробов отцы-деды, пережившие блокаду, и утащат к себе бесстыжих внуков.

Да, не было этих двух державников, но всё же явились два весьма высокопоставленных функционера государственного либерализма — бывший военный министр и руководитель администрации президента Сергей Иванов (это считай, как вице-президент) и министр культуры Владимир Мединский, преемник Швыдкова. Ну, об Иванове сказать нечего. Это сокол из того же гнезда, что и Ливанов, Зурабов, Шувалов, Нарышкин, Кошкин, Мышкин и т. п. Это все из класса бессловесно гребущих. Возьмите хотя бы Шувалова. В прошлом году, по его словам, он огрёб 58 млн. рублей, а кроме 300-метровой квартиры в Москве отхватил 500-метровую в Лондоне. А ведь настанет час, и двух метров хватит…

За много лет мы ни от кого из них не услышали ни одного шершавого слова. Вот и у памятной доски Иванов сказал, обливаясь потом: «Из песни слова не выкинешь. (Ныне выкидывают, и ещё как! Например, поют: „Артиллеристы, точный дан приказ!”. Помните, что там стояло на месте „точный”? — В.Б.). Никто не собирается обелять действия Маннергейма после 1918 года, но до этого он служил России. И если уж быть совсем откровенным (а до этого врал, что «никто не собирается». — В.Б.), то он и прожил и прослужил России дольше, чем он жил и служил Финляндии». Какое убожество мысли! Ему, конечно, тут же врезали: генерал Власов из 45 лет жизни  всего-то три годочка прожил в Германии. А ведь до этого более или менее успешно командовал в Красной Армии дивизией, армией, был даже заместителем командующего фронтом, имел ордена. Так что, следующий памятник — ему?

А Мединский совсем не то, что Иванов. Он молод, хорош собой, элегантен, он профессор элитного МГИМО, он доктор политически наук, да ещё и книги сочиняет. Вот, например, его книга «Война», вышедшая ещё в 2010 году. В ней немало интересного для новобранцев, правильного, справедливого, полезного, но не может автор порой удержаться от антисоветской кривой ухмылочки в духе пошлых шуточек. Например: «„Верной дорогой идёте, товарищи!” А.Гитлер». Или: «Любопытно, кстати. Во время войны Сталин никуда не уезжал. А вот Ленин — уезжал. Было принято решение о транспортировке(!) его тела в Тюмень. Забавно(!) — вот так же(!) он бежал из Питера от немцев в 1918 году». (С. 189). Ему, видите ли, любопытно и забавно взглянуть на историю родной страны, даже на самые драматические её страницы, и позубоскалить. Подумал бы лучше, куда самого в час икс транспортировать будут. А Сталин, кстати, уезжал из Москвы и в Тегеран, и в Ялту, и в тверскую деревню Хорошево.

Ещё любит министр культуры порассказать нам о культурности и бла-городстве немецких оккупантов. Даёт, например, эпиграф к статье, а это слова нечто особенно важного, символического смысла: «„Эти люди заслуживают величайшего восхищения”. Генерал Гудериан о защитниках Брестской крепости». Ах, какой рыцарь! Но я открываю его воспоминания и читаю: «Внезапность нападения была достигнута на всём фронте танковой группы (которой он командовал. — В.Б.)… Однако вскоре противник оправился от первоначальной растерянности и начал оказывать упорное сопротивление. Особенно ожесточённо оборонялся гарнизон имевшей важное значение Брестской крепости, который держался несколько дней». (С. 187). И всё, больше о Брестской крепости и её защитниках ни слова. Впрочем, в конце книги я нашёл вот что: «Отправными моментами моих воспоминаний являются ставшие традиционными для нашей армии понятия воинской чести». (С. 474). И это говорил один из активнейших участников истребления в нашей стране миллионов детей, женщин, стариков…

А ещё автор рассказывает такую легенду о последнем защитнике Брестской крепости. Будто уже поздней осенью он вышел из подземелья, и вдруг: «Неожиданное для всех: немецкий генерал чётко отдал честь советскому офицеру, последнему защитнику, за ним отдали честь и все офицеры немецкой дивизии». (С. 155). Подумал хоть бы о том, что было делать целой немецкой дивизии в Брестской крепости, когда вермахт уже рвался к Москве, и по какому поводу собрались у крепости все офицеры дивизии. Ну да, это легенда. Но автор восклицает: «Хорошая, правильная легенда!».

Не менее красочную легенду, но теперь уже в виде документального факта преподносит профессор и о знаменитом генерале М.Г.Ефремове, командующем 33-ей армией, который в октябре 41 года под Вязьмой, будучи ранен и не желая попасть в плен, застрелился. «Из воспоминаний немецкого офицера: „Русские несли тело своего генерала на самодельных носилках несколько километров. Я приказал похоронить его на площади…Я сказал, что доблестная армия фюрера с уважением относится к такому мужеству. По моему приказу на могиле установили табличку с надписью на русском и немецком языке”». (С. 242). Человек, рассказывающий такие байки о фашистах, не имеет никакого представления о том, что происходило на его родине в 1941—44 годы.

А в книге 650 страниц. Представляете, сколько на таком пространстве можно поместить всего самого разного, в том числе и самого фантастического. За недостатком времени пока приведу ещё только один пример. Профессор уверяет, что «Сталину было что скрывать и в 1941 году и в 1945. Иначе, почему он „не рекомендовал” своим генералам не писать мемуары о войне?». Да нет, просто запрещал им писать мемуары. То есть «русским велели молчать, а нацисты орудовали пером во всю». (С. 17—18).

Ну, во-первых, руководителю страны, особенно Верховному Главнокомандующему во время войны всегда есть что скрывать, например, хотя бы потери своих войск. Неужели доктор политических наук думает, что, допустим, наш президент, произнося возвышенные речи о всеохватной прозрачности, только прозрачно всё и делает. Вспомните хотя бы сюжет с «вежливыми людьми», неизвестно откуда объявившимися в Крыму.

Во-вторых, откуда профессор взял, будто Сталин не рекомендовал и даже запрещал? Ведь с потолка же. Но потолок есть потолок, будь он у него и с лепниной, и с херувимами. Кроме того, можно запретить издавать, но как запретить писать хотя бы в стол и в надежде на будущее. Писал же, допустим, Солженицын тайно «Архипелаг» без надежды напечатать, но явился из преисподни предатель Горбачёв и напечатал миллионными тиражами.

Но главное — и это показывает уровень владения автором темой — он не знает или никогда не задумывался о том, что у немецких генералов, оставшихся в 1945 году без дела у разбитого корыта, просто было много свободного времени и уж так пекло им по мере возможности оправдаться за свой позорный разгром. Они это и сделали, свалив вину главным образом на Гитлера. А наши генералы были гораздо моложе немецких, большинство их продолжали службу, им было не до мемуаров. В самом деле, после войны хотя бы маршал Жуков последовательно был Главнокомандующим оккупационными войсками в Германии, Главнокомандующим советской администрации, Главнокомандующим сухопутными войсками, командующим Одесским ВО, Уральским ВО, первым заместителем министра обороны, министром обороны… Какие же тут к черту мемуары! А Василевский, который тоже был министром? А Рокоссовский, остававшийся заместителем министра до 1968 года? Но вот Гудериан, который был на восемь лет старше Жукова (а писание мемуаров дело все-таки стариковское), сразу после войны, очухавшись, засел за воспоминания, и в 1951 году они уже вышли в Германии, а в 1954-м — и у нас.

 

Но вернемся к Маннергейму. В конце приказа Гитлера по армии 22 июня 1941 года говорилось: «Немецкий народ! В данный момент осуществляется величайшее по своей протяжённости и объёму выступление, какое только видел мир. В союзе с финскими товарищами стоят победители при Нарвике у Северного Ледовитого океана. Немецкие дивизии защищают вместе с финскими героями финскую землю. От Восточной Пруссии до Карпат развернулись соединения фронта». Это же не могло быть сказано ещё 22 июня без согласия «финских товарищей», без договоренности с «финским героем» Маннергеймом, хотя формально финны объявили нам войну 25 июня.

И вот что министр-профессор пишет в своей славной книжечке о Финской войне, блокаде Ленинграда и Маннергейме. Например: «1 августа 1941 года финны вышли на старую границу около Ленинграда…». И что, восстановили границу 1939 года, а дальше — ни-ни? А кто же через два месяца, 2 октября, после тяжёлых боев захватил Петрозаводск и бесчинствовал там до 26 июня 1944 года — итальянцы? Кого мы оттуда вышибали — румын? Большая новость, интересный вклад в историю Великой Отечественной войны.

Нет, профессор всё-таки признает: «Блокада Ленинграда и голодная смерть почти миллиона жителей города стала возможна потому, что финны замкнули свою половину кольца. Это не было случайностью. Маннергейм … дружил с Третьим рейхом не за страх, а за совесть». (С. 112). А кем он был? Главнокомандующим финской армии. Не случайно Гитлер послал в Хельсинки генерал-полковника Альфреда Йодля вручить Маннергейму «дар фюрера» — три «Железных креста», причём — невиданное дело — сразу всех трёх степеней, и он с гордостью носил их, в чём можно убедиться по фотографии, где он рядом с Гитлером. Она напечатана 18 июля в «Советской России». Значит, говорит нам профессор, личная ответственность за «свою половину кольца» и за жизнь ленинградцев лежит персонально на Маннергейме.

И ещё, и опять: «В блокадном Ленинграде умерло с голоду около миллиона наших соотечественников. В том числе потому, что Финляндия активно помогала немцам. И не будем больше о белой и пушистой Финляндии». (С. 13). Хорошо, не будем. Но Маннергейм у него хоть и дружил с главным фашистом, вдруг стал уж таким пушистым… Видимо, за своим профессорством и писанием книг Мединский пропустил или уже забыл, что ведь самым первым зарубежным визитом президента Путина был визит в Финляндию, где он, ленинградец, возложил венок к памятнику Маннергейма. И местоблюститель Медведев, тоже ленинградец, как только его вставили в президентское кресло, вскочил и помчался в Хельсинки и тоже положил корзину незабудок на могилу Маннергейма. За двадцать лет узнав этих людей во всей их красе, можно предположить, что ни тот, ни другой и не ведали, что за фрукт Маннергейм. Допускаю даже, что они считают организаторами блокады Ленинграда Жданова, Ворошилова и Жукова.

Если Мединский точно знал бы о державных гвоздиках и незабудках у памятника и на могиле Маннергейму, то думаю, он просто напомнил бы о них и сказал: «Что вам ещё надо? Два президента один другого краше и то, а вы!.. Заткнитесь!». Но он, повторяю, либо не знал, либо усомнился в авторитетности такой аргументации. Словом, вместо двух живых президентов он решил спасти своё мемориальное непотребство — вы только подумайте! — именем Сталина. Да, бывают такие слова и поступки, на которые хочется сразу ответить весьма невежливо. И это будет в высшей степени справедливо, нравственно и гуманно.

Доктор политических наук сказал об установке мемдоски: «Это попытка преодолеть раскол в обществё». На самом деле она очень похожа — загляни в Интернет — на попытку тушить пожар керосином. Затем доктор наук принялся поучать недовольных доской: «Так вот, кто сейчас там кричит, я хочу напомнить от нас (так в тексте. — В.Б.): не надо быть святее папы римского и не надо стараться быть больше патриотом и коммунистом, чем Иосиф Виссарионович Сталин, который лично защитил Маннергейма, обеспечил его избрание и сохранение за ним поста президента Финляндии».

Не удивлюсь, если Сталин-патриот будет стоить Мединскому министерского кресла. Но от кого Сталин защитил Маннергейма? От  разъярённой толпы детей блокадников — коммунисты даже и вас с Ивановым защитили бы. И как Сталин обеспечил избрание Маннергейма президентом — призвал финнов голосовать за него? пригрозил бомбежкой? послал в Хельсинки ансамбль песни и пляски Красной Армии? Но если Сталин действительно от кого-то защитил восьмидесятилетнего старца и помог ему с президентством, которое, впрочем, длилось всего один год, значит, в тот исторический момент это было в интересах Советского Союза. Других интересов Сталин не знал. Но спасти утопающего мерзавца и повесить у себя дома его портрет или в его честь мемдоску —  вещи совершенно разные.

А политика дело сложное. Вон батька Махно. Ведь враг Советской власти. Но помог разгромить Деникина, и был награждён орденом Красного Знамени. Вот и пусть финны вешают где-то доску в память спасения Сталиным их генерал-майора.

Есть сведения ещё и о таком факте. Будто уже в конце войны наши расторопные ребята надёжно подготовили покушение на Гитлера. Ждали только распоряжения Сталина, а он вдруг сказал: отставить! Спас Гитлера. Почему? Да потому, что неизвестно какие силы пришли бы в Германии к власти, возникла бы непредсказуемая обстановка, а с Гитлером всё было ясно. Да, спас. А уж то, что Гитлер пустил себе пулю в лоб, это, как ныне говорят, его личный выбор.

 

К цитированным выше словам Мединского со стр. 113 имеется такая сноска: «В Хельсинки есть музей Маннергейма. Ходить по нему можно только с экскурсоводом. В музее нет ни одной фотографии Маннергейма вместе с Гитлером. Финны на светлый образ великого человека не позволяют бросить ни единой тени». Ах, как было бы прекрасно и совершенно закономерно, если не по достижении пенсионного возраста, а прямо сейчас пригласили бы финны Сергея Иванова директором музея Маннергейма, а Мединского — экскурсоводом! Лепота!.. Впрочем, говорят, что уже и у нас есть такой музей. Ведь была же попытка создать музей Власова на его родине. Ну, тогда вы могли бы в музее Маннергейма работать уже сейчас по совместительству, без отрыва от нынешних постов.

И есть у этой истории одна особенность, которой не было при прежних глумливых проделках власти: она вызвала яростный протест не только в газетах и в Интернете, но и на улицах многих городов — Иваново, Нижнего Новгорода, Самары, Белгорода, Орла, Воронежа, Тамбова, Костромы, Рязани, Липецка… Дурной знак для вашего благородия.