В.В.Трушков. О диалектике собственности. Философские заметки о монографии по политической экономии

Размышления о прочитанном

Поводом для этих размышлений стала монография нижегородского профессора, доктора экономических наук Геннадия Иннокентьевича Черкасова «Общая теория собственности», вышедшая в издательстве «Экономика» в конце 2009 года. Её важнейшим достоинством является следование научным традициям политической экономии, которые были заложены Дж.Локком, У.Петти, А.Смитом, Д.Риккардо, К.Марксом и их великими современниками. Нет, это не пересказ воззрений мудрецов ушедшей эпохи, а глубокое осмысление современных процессов. Оно выполнено в русле науки, выдержавшей испытание столетий. Парадокс, однако, в том, что молодому читателю покажутся непривычными многие подходы, которые представлялись азбучными и в конце XVII века, и почти до конца ХХ столетия. Современное российское образование всё настойчивее навязывает молодому поколению не зелёное древо познания, а в лучшем случае ошкуренные и высушенные телеграфные столбы, которые ещё можно встретить в богатой лесом глубинке.

В центре книги Г.И.Черкасова осмысление общественных отношений собственности. Это ключевая тема всей политической экономии, которая сегодня вытеснена не только из образовательного процесса в Российской Федерации, но и из науки, которая ныне занята защитой капиталистического жизнеустройства. Её заменяют «Экономиксы» и прочая подобная литература «высохших телеграфных столбов». И «вдруг» — монография об общей теории стоимости. Если бы даже в ней не было глубоких теоретических находок, если бы даже она не побуждала к серьёзным размышлениям о современном социальном бытии, то и тогда это был бы поступок учёного.

Профессор Г.И.Черкасов в качестве исходного пункта своего исследования собственности провозглашает следующее положение: «Всякое общество представляет собой, как известно, совокупность разнообразных межчеловеческих отношений, скрепляющих его в единое целое. Так же следует понимать и содержание каждой его составной части (разумеется, с учётом её специфики). Тем самым собственность как принадлежность общества и только его должна быть по своему содержанию совокупностью определённых общественных, межчеловеческих отношений. В самом широком плане это — взаимодействие между владельцами и невладельцами жизненных благ, а также между владельцами разных из них. Причём имеются в виду не формальные, кем-то провозглашённые (иначе говоря, юридические. — В.Т.) отношения, а реальные, существующие в действительности… Ведущую роль играют отношения между крупнейшими социальными группами, особенно между классами» (С. 2).

Читателю, владеющему основами марксистско-ленинской теории, это положение автора монографии представляется достаточно очевидным. Положение об объективном, материальном характере отношений собственности является важнейшей составной частью того теоретического переворота, который был совершён К.Марксом и Ф.Энгельсом в осмыслении истории общества. Однако для студентов и специалистов, в том числе уже вышедших из категории молодых, азбука материалистического понимания общества чаще всего запечатана семью печатями. Сегодня правящий режим навязывает российскому обществу только либеральные концепции, которые игнорируют общественные отношения собственности. Это касается не только учебников «Экономикс» разных западных авторов. Вот уже не учебник, а ставший чуть ли не эталонным труд Джона Блэка «Экономика: толковый словарь», переведённый на русский язык и многократно изданный в РФ. Статьи «Собственность» в нём нет. Она подменена статьёй «Собственность/имущество». В ней речь идёт о недвижимости и о юридическом праве собственности на активы физических лиц и организаций. Здесь нет ни малейшего намёка на общественные отношения собственности (см.: Экономика: толковый словарь. Англо-русский. — М.: Весь мир. 2000. С. 588).

Нынешние либералы — это приверженцы попятного, регрессивного движения, тогда как родоначальники политической экономии, начиная с Локка, были убеждёнными сторонниками прогресса, во имя которого отвергали феодальное жизнеустройство. Их либерализм отражал свободолюбие притесняемых феодализмом масс. Современные же либералы отстаивают всевластие частной собственности в интересах всего-то 1—2% сверхбогатых.

Профессор Г.И.Черкасов приводит в своей работе убедительные подтверждения деградации не только теорий буржуазного общества, но и (и это — главное) самого капитализма. Автор пишет: «В конце 90-х гг. различия между развитыми и слабо развитыми капиталистическими странами по размеру ВВП на душу населения достигли более чем 70 раз, а децильный коэффициент при распределении мирового дохода превышал 100 : 1». В декабре 2006 года, по данным ООН, лишь 2% наиболее состоятельного населения Земли владело более чем половиной всех богатств (см.: С. 74).

При характеристике частной собственности Г.И.Черкасов постоянно обращается к статистике, демонстрирующей антагонизм не только между классами внутри отдельных стран, но и между эксплуататорами и эксплуатируемыми в планетарном масштабе. Так, он отмечает: «По данным ООН, в 90-е годы уровень жизни населения сократился в 60 странах. В результате увеличилась разница в личных доходах между наиболее развитыми и наименее развитыми государствами. В 1997 году в 14 крупнейших странах ВВП в среднем на одного жителя составил от 20 тысяч до 30 тысяч долларов, а в 8 наиболее бедных странах — от 1000 до 400 долларов. Нечто подобное наблюдается и внутри многих стран. В самых отсталых из них разрыв в доходах богатых и бедных слоёв населения достигает 40 и более раз (речь идёт о децильном коэффициенте. — В.Т.)» (С. 94). Исследователь отмечает, что в 2006 году подушевой объём ВВП колебался от 281 до 77 тыс. долл. (см.: там же).

Однако главное достоинство профессора Г.И.Черкасова не в том, что он профессионально грамотно иллюстрирует основополагающие положения марксистско-ленинской политической экономии. Учёный успешно развивает её теоретические положения. Существенной новизной отличается ключевая характеристика собственности этим исследователем: он исходит в осмыслении собственности из того, что «единство присвоения и отчуждения составляет сущность собственнических отношений» (С. 26).

Надо заметить, что в работах, рассматривающих собственность как общественное отношение, она часто трактуется как присвоение. Г.И.Черкасов не разделяет такой подход. По его мнению, «присвоение не тождественно собственности», ибо составляет лишь один из необходимых компонентов её содержания. Собственность, доказывает учёный, «возникает в результате неразрывного единства присвоения жизненных благ с их отчуждением» (С. 24). В монографии особое внимание обращается на их диалектический характер. Если присвоение представляет собой отношение людей к названным предметам как к своим, то одновременно складывается ситуация «отношения к ним как к чужим, не своим. Жизненные блага становятся при этом объектом отчуждения» (там же).

Учёный обращает внимание на многоаспектность отчуждения: «Процесс осуществляется двояким образом: 1) как отделение создаваемых благ от их источника (прежде всего от природы); 2) как обособление их от некоторых социальных образований (общества, его структур, конкретных людей). Первое возникает в ходе непосредственного материального и духовного производства и потому представляет собой технологическое отчуждение. Второй процесс в большей мере носит социальный характер» (там же). При этом подчёркивается, что «присвоение и отчуждение — прямые противоположности, а подобные явления всегда составляют диалектическое единство. В результате получается, что присвоение жизненных благ одним субъектом есть в то же время их отчуждение от всех других субъектов» (С. 25). Далее автором рассматривается присвоение-отчуждение при первобытном строе, в античности, в феодальном и капиталистическом обществах. В итоге делается вывод, что общее состояние собственности можно обозначить как единство социальных (но не технологических) присвоения и отчуждения жизненных благ (см.: С. 25). И далее Г.И.Черкасов уточняет: «Причём упор надо сделать не на жизненных благах (предметах), а на межчеловеческих отношениях по поводу их присвоения-отчуждения». Очень важное и справедливое уточнение.

Но при анализе капиталистического общества, думается, требуется углубление диалектики присвоения-отчуждения. В монографии справедливо подразумевается, что диалектическое единство присвоения-отчуждения при капитализме, в конечном счёте, обусловлено неразрывностью существования буржуазии и пролетариата, ибо буржуазия не может существовать без класса наёмных работников, без эксплуатации его. Г.И.Черкасов обращает внимание на классовый характер собственнических отношений, связанных с «владением и невладением жизненными благами, распоряжением и нераспоряжением, пользованием и непользованием ими» (С. 27—37).

Однако если ограничиться только этим социальным отношением, то проясняется хотя и понятная и убедительная на уровне здравого смысла, но теоретически недостаточная связь: субъектом присвоения выступает-де буржуазия, а пролетариат обречён быть носителем отчуждения. Между тем диалектика предполагает не разрыв противоположностей, а их борьбу, для чего требуется их «единство», что и подтверждается практикой. И буржуазия, и класс наёмных работников выступают субъектами присвоения-отчуждения.

Собственник средств производства, присваивая «жизненные блага», созданные наёмными работниками, одновременно отчуждается от этих «благ». Только благодаря такому отчуждению целью его деятельности становится не создание (и присвоение) «жизненных благ», а присвоение прибыли. Пролетарий, безусловно, отчуждается от производимых им «жизненных благ», но одновременно он и присваивает их как общественные блага, как условие существования его и его семьи. Именно в отчуждении и капиталиста, и пролетария от конкретных производимых ими жизненных благ и присвоении ими общественных жизненных благ (одними — необходимого продукта, а другими — прибавочного) лежит основание для их антагонизма. Без доведения диалектики присвоения-отчуждения до этого уровня непримиримость в отношениях между наёмным работником и работодателем носит субъективный характер. В действительности же она имеет объективную природу, обусловленную глубинной диалектикой присвоения-отчуждения.

Впрочем, надо обязательно отметить, что профессор Г.И.Черкасов серьёзно анализирует субъекты присвоения материальных благ — общество в целом, классы, личностные субъекты, смешанные субъекты. О добросовестности и тщательности исследователя свидетельствует хотя бы то, что он рассматривает место в отношениях собственности, роль таких субъектов, как производители и потребители, продавцы и покупатели. Он делает заключение о том, что «в научном смысле капитал — это стоимость, приносящая прибавочную стоимость посредством эксплуатации наёмного труда собственниками средств производства и обращения» (С. 60). Вывод, безусловно, актуальный. Причём автор к нему возвращается ещё и в последней главе, посвящённой осмыслению отношений собственности в современной РФ.

К числу бесспорных творческих удач Г.И.Черкасова целесообразно отнести анализ собственности социально-политического и духовного типа. В монографии, ставшей поводом для этих заметок, эти виды собственности рассматриваются не в виде «довесков» к экономической собственности — они изначально выводятся учёным из природы собственности. В своих умозаключениях о типах собственности исследователь, думается, логичен и последователен. Вот основные узлы его анализа:

— «Всем сферам общественной жизни свойственна такие специфические содержательные черты собственности, как владение-невладение, распоряжение-нераспоряжение, пользование-непользование жизненными благами».

— «Это — самые своеобразные жизненные блага, материальные, социальные, духовные. К примеру, отдельные люди и их группы вступают в качестве владельцев–невладельцев не только средств производства и обращения, но и политической власти, средств обучения, художественных произведений и т. п.».

— «Отношения собственности имеют всестороннюю распространённость в человеческом обществе. Поэтому их надо считать общесоциальной реальностью. В её составе образуется собственность экономического, социально-политического и духовного типов. В каждой из этих сфер она составляет специфическую сущность».

— «Неизбежность названных типов собственности во многом обусловлена соответствующим общественным разделением труда, а именно — обособлением, разграничением труда между экономической, социально-политической и духовной сферами» (С. 32—33).

Привлекательна не только логика исследования Г.И.Черкасова, но и его научная смелость: социально-политическая и духовная собственность, как отмечает и сам автор, пока специально не рассматриваются в научной литературе. Это обстоятельство побудило нижегородского профессора посвятить данному вопросу целую главу монографии: «Глава III. Структура собственности по характеру её объектов» (С. 144—177). В этой главе исследуется специфика объектов собственнических отношений. Под социально-политической сферой учёный понимает «сферу создания и функционирования социальных благ, включив сюда и политические «блага». Он считает, что «собственность социально-политического характера можно определить в качестве отношений между людьми по поводу присвоения-отчуждения социальных благ» (С. 163). Соответственно собственность духовного типа Г.И.Черкасов определяет как «отношения между людьми по поводу реального присвоения-отчуждения духовных благ» (С. 171).

В монографии исследуются субъекты, объекты и специфические черты названных видов собственности. Очевидно, следует признать, что подобная проблематика является предметом междисциплинарных исследований. Более того, пионерное исследование Г.И.Черкасова убеждает в том, что удержаться в рамках политической экономии здесь просто-напросто невозможно. Неслучайно он многократно указывает в монографии о неэкономическом характере функционирования собственности социально-политического и духовного типов. Думается, в этих утверждениях отразилось стремление автора избежать необходимости ходить по «минному полю» других научных дисциплин. Но это породило ряд неточных высказываний. С философской точки зрения неточности касаются и политической экономии. Так, едва ли можно признать научно строгим утверждение, что «любой экономический фактор всегда непосредственно функционирует по поводу только материальных благ. Тем самым материальные и духовные ценности не могут быть объектами каких-либо экономических взаимодействий» (С. 151).

Однако политэкономическое мышление профессора Г.И.Черкасова сопротивляется подобным нестрогим высказываниям. Он напоминает, что «решающим фактором производства являются средства производства и рабочая сила» (С. 152). При этом учёный не делает даже намёка на то, будто это — факторы производства только материальных благ, так как прекрасно понимает, что без них нет и духовного производства. Более того, автор монографии соглашается, что социально-политические и духовные ценности «включены в хозяйственный оборот… под воздействием товарно-денежного обмена (особенно при капитализме)» (С. 151). Правда, при этом делается оговорка: «…лишь опосредованно». Но фактически автор сам же её и опровергает.

Профессор-политэконом точно отмечает: «В современных странах, даже в так называемых цивилизованных, почти открыто продолжается купля-продажа различных государственных должностей… В постсоветской России в отдельных случаях должность судьи арбитражного суда обходится в 3—4 миллиона долларов, депутата Госдумы — в 5—8 миллионов долларов, сенатора — до 10 миллионов долларов» (С. 30).Он напоминает, что в некоторых публикациях даже используется такой термин, как «политический рынок». Чего ж тут опосредованного? Тут безразмерный разливанный рынок, своя заурядная экономика, хотя, безусловно, «теневая».

Проблема, однако, в том, что тезис о неэкономическом характере собственности социально-политического и духовного типа получает в монографии развитие, которое с точки зрения диалектико-материалистической философии неприемлемо. Если при анализе социально-политического типа собственности Г.И.Черкасов ограничивается заявлением, что этот тип собственности функционирует в сфере не материальных, базисных, а идеологических отношений, то по поводу собственности духовного типа он безапелляционен: «Собственность на духовные блага по сути дела складывается в сфере сознания, а потому носит нематериальный, идеологический характер» (С. 174). Правда, будучи марксистом в политэкономии, Г.И.Черкасов интуитивно догадывается о наличии изъяна в своём суждении, поэтому он добавляет, что «из духовного характера рассматриваемой собственности не следует, что она лишена объективности» (С. 175). О чём это? Скорее всего эхом отдалось классическое ленинское определение материи как «категории для определения объективной реальности, которая… отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 131).

В чём же проблема, которая оказалась в монографии несколько запутанной? С философской точки зрения в том, что в данном конкретном анализе диалектический метод оказался потеснённым метафизическим. Думается, авторские мотивы с научной точки зрения благородны: профессор Г.И.Черкасов оправданно стремится не впасть в вульгарно-материалистическое толкование собственности социально-политического и духовного типов. Эту задачу он в целом решил, подчёркивая специфику объектов этих видов собственности и указывая в одном случае на идеологический, а в другом — на идеальный характер этих объектов. Но особенности объекта собственности — это не более чем явление, а сущность, как справедливо и многократно подчёркивает учёный, не в специфике присваиваемых-отчуждаемых жизненных благ, а в отношениях между людьми по поводу их присвоения-отчуждения. Но эти отношения объективны и познаваемы, они поэтому носят материальный характер. Отношения собственности по поводу социально-политических и духовных объектов столь же объективны, как и по поводу средств производства и рабочей силы, которая, кстати, наделена сознанием. Отношения собственности, какого бы объекта они ни касались, являются ведущим компонентом производственных отношений. Обоснование материалистического характера производственных отношений было одним из главных научных подвигов К.Маркса и Ф.Энгельса. В основе этой теоретической революции лежала диалектико-материалистическая методология. К сожалению, задачу диалектического характера отношений материального и духовного в этой монографии автору решить не удалось.

Между тем недооценка диалектического характера отношений материального и духовного — это вопрос не кабинетного характера, а острая проблема общественно-политической и социально-экономической практики широких народных масс в условиях реставрации капитализма. Марксово положение о том, что идеи, овладевшие массами, становятся материальной силой, стало классическим. Но ведь оно означает не что иное, как превращение идеального (например, идеи о необходимости коренного изменения господствующих отношений собственности) в процессе предметно-преобразующей деятельности масс (их участия в протестном движении) в материальное (в деятельную борьбу против всевластия крупного капитала и обслуживающей его политической власти). Поэтому осознание того объективного факта, что отношения собственности материальны по своей природе, какого бы объекта они ни касались, является одним из краеугольных положений социалистического сознания, внесение которого в массы превращается в первоочередную задачу всех приверженцев марксизма-ленинизма. Диалектика — это мощное оружие борьбы пролетариата против диктатуры капитала.

Оценивая в целом монографию Геннадия Иннокентьевича Черкасова «Общая теория собственности», хочется отметить её актуальность, её богатое творческое насыщение, её марксистско-ленинский характер. Есть все основания рекомендовать её для глубокого изучения в системе партийного просвещения КПРФ. Качественное изменение отношений собственности — это коренная проблема классовой борьбы на любом её этапе. Скачок от всевластия частной собственности к господству общественной собственности на средства производства и обращения является и целью, и сущностью преодоления реставрации капитализма, возвращения нашей Родины на магистральную дорогу истории — на путь социалистического созидания.