С.С.Губанов. Системные факторы Победы

ГУБАНОВ СЕРГЕЙ СЕМЁНОВИЧ, доктор экономических наук, профессор, главный редактор журнала «Экономист».

· Настоящая статья была опубликована в журнале «Экономист» (2005. № 5. С. 3—24). Прошло десятилетие, но публикация не утратила актуальности, оставаясь содержательной, полезной и поучительной. Печатается с небольшими сокращениями.

К урокам Победы. Дальновидные учатся не только на поражениях, но и на победах. Из исторической Победы, одержанной Советским Союзом в битве против фашистской Германией, тоже нужно извлекать полезные уроки. Отнюдь не все ещё из них усвоены. Многое остается пока малоисследованным, особенно в аспекте тех системных факторов, благодаря действию которых советский народ нанёс сокрушительное поражение гитлеровскому рейху и вышел победителем в смертельном системном противостоянии.

К рассмотрению тогдашней советской социально-экономической системы, основанной на отношениях национализированной собственности, следует подходить диалектически. Законы диалектики всеобщи, они властвуют надо всем в природе и обществе. В действительности не бывает достоинств без недостатков и недостатков без достоинств. Те и другие взаимно переплетены и противоречиво сочетаются в одних и тех же, внешне единых социальных отношениях. Оттого-то при изучении исторических явлений и процессов научный подход и требует непременного соотнесения сильных сторон со слабыми, передовых начал с отсталыми. Мало выявить изъяны советской системы, мало также установить её преимущества; надлежит ещё взаимно сопоставить их и точно взвесить — так, как они уже взвешены и представлены в самом факте исторической Победы.

Несомненно, можно и нужно отыскивать и фиксировать недостатки и слабости советского строя при подготовке к отражению агрессии и в ходе боевых действий. Но если ограничиваться только негативными моментами, без уяснения и изучения их истоков и причин, если сводить многоцветное историческое полотно, сотканное судьбами тех людских поколений, на чью долю выпало сотворение непростой истории Победы, к одноцветному квадрату чёрного беспамятства, то результатом будет лишь демонстрация односторонности и боязни реального советского опыта, ставшего уже достижением мировой цивилизации и предопределившего ведущие тенденции ХХ века.

Существует древнее и нетленное правило: не человек, а история есть судия. Сильным и слабым сторонам советского строя в 1941—1945 годах история свою оценку уже дала, и оценкой стала всемирно-историческая Победа над самой вымуштрованной, фанатичной и бесчеловечной военной машиной того времени. Известно и другое правило: переписыванием истории занимаются лишь те, кому не дано творить её. Подлинным творцом, и могучим, был советский народ. Именно ему принадлежит исторически высшее социальное творение — наиболее грандиозное из всех, когда-либо созданных. А творца в состоянии корректировать только другой творец — наученный опытом прошлого и извлекший верные уроки из прежнего этапа развития, ещё более великий и монолитный, чем его предшественник.

Именно по законам диалектики необходимо прослеживать тот непростой путь, — пролегший через беспримерные испытания и тяготы Великой Отечественной, — каким довелось пройти Советскому Союзу, прежде чем он добился объективно закономерной Победы.

И в канун, и во время войны у советской общественно-экономической системы были как достоинства, так и недостатки. Экономическая система СССР отнюдь не являлась идеальной, как не были идеальными к моменту немецко-фашистской агрессии состояние и готовность советских Вооруженных Сил, мощь и качество советской военной техники. Однако по соотношению «достоинства/недостатки» советское общество полностью превзошло нацистский рейх: на уровне и экономического базиса, и политической надстройки.

Наследие минувшего поучительно для такого настоящего, у которого есть будущее. Вопреки расхожему мнению, распространяемому идеологами деструктивных, а по сути – антисоветских «реформ», ростки советской цивилизации вовсе не отмерли. Если внимательно присмотреться, они повсеместно дали молодые побеги и в форме той или иной тенденции пробиваются вверх практически в каждой промышленно развитой стране. Особенно заметны они в основании современной европейской модели социально-регулируемого хозяйства. Несложно различить их и в нынешнем опыте КНР, несмотря на всю его контрастную специфику. Они представлены теперь даже в англо-саксонской экономической модели, централизованной в куда большей степени, чем шаблонно полагают догматики олигархически-компрадорского лжелиберализма.

Научно осмысленные уроки Победы с точки зрения её системных факторов исключительно важны и актуальны. В тяжелейшие годы Великой Отечественной войны истинный потенциал советской общественно-экономической системы раскрылся наиболее полно, совершенно неведомыми до того системными возможностями и преимуществами. Плановое хозяйство опровергло тогда многие, незыблемые казалось бы, аксиомы.

Так, кардинальное повышение качества «оружия Победы» сопровождалось не увеличением, а понижением цен военной техники; производительность промышленного труда удвоилась не за 15—20 лет, а за 3 года; общественное воспроизводство не только не было дезорганизованным, но в плановом порядке осуществлялось как расширенное; война не прервала ни индустриализации, ни электрификации советских производительных сил; военная экономика СССР смогла без задержки и с успехом включиться в ракетно-ядерную гонку, навязанную в послевоенный период империализмом США; из войны СССР вышел экономически более могущественным, чем вступил в неё; наконец, Советский Союз стал после войны мировым лидером по темпам и качеству промышленного роста, твёрдо заняв место второй индустриальной державы.

Послевоенный мир восторгался, напомним, не столько германским, сколько советским «экономическим чудом»: несмотря на очевидные заслуги, команда Л.Эрхарда по всем статьям проиграла Госплану СССР, который сумел сконцентрировать научно-технические, кадровые, материальные и финансовые ресурсы также на двух крупномасштабных советских проектах, совершенно непосильных для тогдашней Германии — атомном и ракетном. Наряду с задачей послевоенного восстановления народного хозяйства, СССР сумел успешно справиться с решением жизненно важных задач обеспечения глобального военно-стратегического паритета: в ракетно-ядерной сфере, в области химического и бактериологического оружия, управления сложными техническими системами и комплексами.

Полную экономическую Победу обеспечили не какие-то сверхъестественные силы, а эффективная система плановой организации и распределения материальных ресурсов, совокупной массы общественного труда. В свою очередь, эффективность обусловили вполне конкретные системные факторы, наиболее значимые из которых целесообразно рассмотреть особо.

Главный просчёт фашистской Германии. Прежде чем оценивать военно-экономическое соотношение сторон в канун Великой Отечественной войны, необходимо осмыслить ряд фундаментальных фактов и факторов, которые оказали существенное воздействие на весь драматический для советских людей ход войны и потребовали для завоевания Победы предельного напряжения народных сил.

В первую очередь следует вдуматься в значение базисного обстоятельства, связанного с различием пройденных этапов индустриализации. Германия задолго до России приступила к формированию крупно-машинного индустриального хозяйства и его электрификации, ещё с 70-х годов XIX века, и несколько десятилетий спустя, в начале ХХ века — вышла на стадию концернов и монополий. Царская же Россия объективно, из-за господствовавших отношений домонополистического капитализма, была не в состоянии провести быструю и масштабную индустриализацию и электрификацию. Столь исторически сложную и масштабную задачу унаследовал Советский Союз, который для того, чтобы взяться за её практическое осуществление, вынужден был пройти вначале через тяготы и лишения иностранной интервенции, Гражданской войны, хозяйственной разрухи, голода 1921—1922 годов.

Только к 1928 году, после успешного выполнения основных целей плана ГОЭЛРО, наша страна получила возможность заняться созданием собственной тяжёлой индустрии и машиностроения. Следовательно, накануне Великой Отечественной войны Советский Союз опирался на машинный фундамент промышленности, созданный в течение 12—13 лет, тогда как Германия располагала потенциалом, накопленным благодаря более чем 70-летнему периоду индустриального развития.

В полной мере необходимо представлять также объективно сохранявшийся разрыв между пройденными обеими странами этапами становления крупно-машинного производства. Лишь две полные пятилетки индустриализации и электрификации сумел завершить СССР до 22 июня 1941 года: война прервала реализацию третьего пятилетнего плана. Несмотря на форсированные темпы и непреложные достижения индустриальной реконструкции, советская экономика сумела пройти лишь меньшую часть намеченного пути к общехозяйственной индустриализации и электрификации. Напротив, в области механизации и замены ручного труда машинным Германия добилась к тому времени большего, притом в отраслях не только военной, но и гражданской промышленности, а также в аграрном секторе.

Относительное отставание СССР, тогда отнюдь ещё не преодолённое, оставалось бесспорным фактом. В наиболее обобщённом и качественном измерении оно выражалось показателем, представленным объёмом электроэнергии в расчёте на душу населения. В 1940 году по данному показателю СССР обеспечивал только 30,5% уровня, достигнутого в 1939 году Германией и присоединённой к ней путем аншлюса Австрией.

Немаловажно и следующее обстоятельство: накануне войны индустриальный потенциал СССР, находящийся в стадии становления и электрификации, не обеспечивал паритета и в области военной экономики — притом по сравнению с индустрией даже самого по себе немецкого рейха. (См.: табл. 1). С учётом же промышленности покорённых нацистами стран Европы, включая весьма развитое машиностроение и оборонный комплекс Франции и Чехословакии, первоначальные преимущества гитлеровского рейха в масштабе и уровне производства военной техники и вооружения были ещё более значительными, чем отражённые в таблице.

Таблица 1.

Военно-индустриальный потенциал СССР и

гитлеровского рейха, 1940 г.

Вид продукции	СССР/Германия
Электроэнергия	0,828
Кокс	0,467
Уголь	0,431
Нефть	51,667
Чугун	0,801
Сталь	0,817
Прокат черных металлов	0,809
Алюминий	0,256
Азотная кислота	0,290
Станки металлорежущие	0,469
Автомобили грузовые	2,092
Тракторы	1,133
Цемент	0,358
Занятые в промышленности	1,486
Электроэнергия на душу населения	0,305

____

Рассчитано по: Белоусов Р.А. Экономическая история России: ХХ век. Книга IV. Экономика России в условиях «горячей» и «холодной» войн. — М., 2004. С. 19.

Примечание: данные для СССР за 1940 г., для Германии совместно с Австрией — за 1939 г.

Как показывают приведённые данные, устойчивым перевесом советская страна обладала только по объёмам нефтедобычи, но и он сократился десятикратно после оккупации гитлеровцами Румынии, где ежегодная добыча нефти превышала 6 млн. т. По чугуну, стали и стальному прокату советское хозяйство уступало и количественно, и качественно, особенно по сортаменту высоколегированных и броневых марок. Значительное превосходство Германия имела над СССР в производстве «крылатого металла» — алюминия, острый дефицит которого в военное время оказался серьёзным ограничением для увеличения выпуска советских боевых самолётов и повышения их качества. Заметный недостаток кокса, усугубленный вследствие захвата гитлеровцами донецкого угольного бассейна, также обернулся в годы войны тяжёлой диспропорцией советской металлургии. Меньше выпускал СССР и азотной кислоты — важнейшего сырья при изготовлении взрывчатых веществ.

Рассмотренные материальные ресурсы являются ключевыми для производства бронетанковой и авиационной техники, а также огневых боеприпасов. И потому соотношения по ним, обеспеченные в свою пользу фашистской Германией к моменту её вероломного нападения на Советский Союз, красноречиво говорят о заблаговременной экономической подготовке нацистской агрессии против советского народа. Гитлеровское восприятие Союза ССР как «колосса на глиняных ногах» было не таким уж метафорическим. Оно отражало саму сущность того, на чём строили свои расчёты составители плана блицкрига («Барбаросса»). Зная о сравнительной недостаточности и неготовности военно-экономической базы СССР, они планировали молниеносное и массированное её разрушение в первые же месяцы вторжения. Разгром советских производительных сил рассматривался ими как залог разгрома Вооружённых Сил СССР.

По расчётам гитлеровских стратегов, фашистская Германия была сильнее Советского Союза и в военно-техническом, и в экономическом отношении. Свои оценки они подкрепляли статистикой: у Германии больше электроэнергии, бронетанкового и авиационного металла, выше огневая мощь, лучше танки и самолёты, технологичнее индустрия, шире электрификация. К тому же в её распоряжении находились промышленные мощности, ресурсы, топливо и электроэнергия захваченных стран Европы. На её стороне, наконец, фактор внезапности и стратегическая инициатива, отмобилизованная военная машина. Казалось бы, фашистской верхушкой взвешены все возможные факторы, и в совокупности они указывают на неотвратимость скорого разгрома СССР.

Война закончилась, однако, не в Москве, а в Берлине — безоговорочной капитуляцией фашистского рейха. Вопреки множеству неблагоприятных условий и обстоятельств в канун войны, советская экономика не только выстояла, но и превзошла немецкую по количеству и качеству выпускаемой военной техники. Расчёт гитлеровских стратегов был опровергнуты. Почему? В чём они просчитались?

Они не смогли выявить и учесть ряд самых главных факторов — системных. И потому для нацистской верхушки абсолютно непредвиденной оказалась, к примеру, способность Советского Союза вывести из-под удара, сохранить и в течение считанных месяцев перебазировать из европейской части на восток значительную часть производительных сил страны, включая 10 млн. рабочих и служащих, треть станочного парка и предприятий союзного значения. Ничего подобного хозяйственная история мира прежде не знала. Столь масштабное спасение индустриального потенциала, притом в кратчайшие сроки и под бомбовыми ударами агрессора, явилось огромной, доныне недооценённой заслугой советской плановой системы.

Не предвидели нацистские заправилы также возможности советской электроэнергетики, централизованной к 1941 году на 81—82%. Благодаря единству общегосударственного управления, она позволила практически сохранить объёмы электроснабжения индустрии и уровень электровооружённости труда промышленных рабочих. Более того, в годы войны СССР наращивал генерирующие мощности, особенно на Урале, в Сибири и Средней Азии.

И совершенно неожиданной для стратегов блицкрига стала гибкость, организованность и производительность советской оборонной промышленности, которая не позволила превратить тяжёлые потери военной техники, понесённые в первый период войны, в невосполнимые.

Системный перевес с самого начала был и оставался на стороне Советского Союза.

Основная формула работы военной экономики СССР. В наиболее общей форме целевую задачу военной экономики можно представить следующей упрощённой оптимизационной моделью (в матричной форме):

целевая функция: F(x) = L х X ® min

система ограничений:

A х X < R

X > Q

где Х — количество и структура конечной продукции военного назначения (танки, самолёты, корабли, артиллерийские системы, тягачи и автомобили, средства радиосвязи, боеприпасы, одежда и снаряжение, продовольствие, строительные материалы и т. д.);

L — нормативы удельной трудоёмкости изготовления единицы военной техники, вооружений или боеприпасов;

L х X — наличные ресурсы совокупной рабочей силы народного хозяйства;

R — наличные материальные, топливно-энергетические и другие овеществлённые ресурсы;

A — нормативы удельного расхода определённого вида материальных ресурсов на изготовление единицы военной техники, вооружений или боеприпасов;

Q — количественная и качественная потребность фронта в конкретном виде продукции военной экономики.

Согласно целевой функции — F(x) = L х X ® min — важнейшим и органическим условием работы советской военной экономики выступала экономия живого промышленного труда, который был самым дефицитным ресурсом народного хозяйства. Иным выражением того же самого условия является сокращение удельной трудоёмкости боевой техники и увеличение производительности труда.

К отмеченному обстоятельству хотелось бы привлечь особое внимание. Часто военно-хозяйственную политику СССР в годы Великой Отечественной войны сводят к переводу экономики на военный лад и превращению в мобилизационную. Такой взгляд справедлив, но лишь отчасти. Он не отражает всей сути проделанной тогда общенародной работы. Мало было произвести перераспределение рабочей силы, производственных мощностей и материальных ресурсов в пользу военно-промышленного комплекса. Оно являлось всего лишь первоначальным, исходным звеном. Будучи обязательным, оно не было ещё решающим. Если бы дело окончилось только таким перераспределением, военная экономика СССР не смогла бы обеспечить запросы фронта даже по количеству военной техники (с учётом динамики её выбытия в 1941—1942 гг.), не говоря уже о качестве.

Кроме того, следует учитывать ряд существенных фактических диспропорций и ограничений. Во-первых, в начальный период войны в связи с призывом в ряды Вооружённых Сил совокупная рабочая сила народного хозяйства уменьшилась на 12,8 млн. годовых работников, или на 41%; в том числе в промышленности — на 3,8 млн. человек. (См.: табл. 2). Во-вторых, масса живой силы была отвлечена перебазированием промышленных предприятий из Европейской части страны на восток и выводом их на рабочий ритм. В-третьих, поскольку промышленная рабочая сила, применяемая в индустриальном производстве, требует определённой трудовой квалификации, на подготовку миллионов новых работников, мобилизованных в основном из деревни, также пришлось затратить немало времени, исчисляемого, самое меньшее, 6—9 месяцами.

Таблица 2.

Численность занятых рабочих и служащих

в народном хозяйстве и промышленности СССР,

1940—1945 гг.

	Народное хозяйство		Промышленность
	млн. человек	% к 1940 г.	млн. человек	% к 1940 г.
1940 г.	31,2	100	11	100
1942 г.	18,4	59	7,2	65
1943 г.	19,4	62	7,5	68
1944 г.	23,6	76	8,2	75
1945 г.	27,3	88	9,5	86

____

Составлена по источнику: История социалистической экономики СССР. Т. 5. Советская экономика накануне и в период Великой Отечественной войны. 1938—1945 гг. — М.: Наука. 1978. С. 203.

Из-за действия отмеченных факторов, с первых же дней войны сложился чрезвычайно напряжённый баланс рабочей силы. Чтобы выразить возникшие тогда диспропорции количественно, приведём здесь формулу данного баланса с параметрами рабочего времени и производительности труда:

N х T1 х P1 = (N – W) х T2 х P2

где N — численность занятых в народном хозяйстве до войны;

Т1 — продолжительность рабочего дня до войны;

Т2 — продолжительность рабочего дня во время войны;

Р1 — довоенная производительность труда;

Р2 — производительность труда во время войны;

W — количество рабочих и служащих, призванных в ряды Вооруженных сил.

Отсюда для производительности военно-промышленного труда получаем следующее выражение:

N х T1 х P1

(N – W) х T2

где обозначения прежние.

Используя представленные формулы баланса трудовых ресурсов, посмотрим теперь, до какой степени острым ограничением стал тогда недостаток индустриализованной рабочей силы.

Фактические значения параметров известны: количество рабочих и служащих индустриального сектора народного хозяйства составляло до войны 31,2 млн. человек, из них в Вооружённые Силы были призваны 12,8 млн. человек; рабочий день был 8-часовым; индекс довоенной производительности труда принимается за базовый (100%). Из фактических данных вытекает следующее: только для того, чтобы компенсировать количество рабочих, призванных на фронт, необходимо было в одномоментном порядке поднять производительность индустриального труда в 1,7 раза, с соразмерным сокращением удельной трудоёмкости продукции, включая средства вооружения.

Притом, как уже отмечалось, задача тем вовсе не исчерпывалась. Она была гораздо сложнее, ибо довоенные объёмы производства новых видов военной техники нужды фронта не удовлетворяли — увеличить выпуск новейших типов танков, самолётов, артиллерии, стрелкового оружия требовалось многократно, притом с одновременным улучшением их качества и тактико-технических возможностей.

Учитывать следует, наконец, и унаследованную от довоенного периода проблему производительности общественного труда, которая оставалась крайне злободневной при всех прочих успехах первых пятилеток индустриализации и электрификации советской экономики. Так, в период 1928—1940 годов народный доход увеличился в 5 раз, а численность рабочих и служащих в народном хозяйстве – в 3 раза. (См.: табл. 3). Следовательно, среднегодовые темпы роста производительности общественного труда составили в тот период 4,36% и весьма заметно уступали динамике других важнейших показателей: капитальным вложениям, основным производственным фондам, валовой продукции промышленности.

Таблица 3.

Важнейшие показатели довоенных пятилеток СССР

(млрд. руб., в неизменных ценах)

	1928 г.	1932 г.	1937 г.	1940 г.
Народный доход в СССР	25	45,5	96	128
Капитальные вложения	3,7	18	30	43
Основные фонды	140	285	564	709
Валовая продукция промышленности	21,4	43	95,5	138,5
Производство средств производства	8,5	—	—	84,8
Производство предметов потребления	12,9	—	—	53,7
Валовая продукция сельского хозяйства	15	—	—	23
Численность рабочих и служащих в народном хозяйстве, млн. человек	0,8	—	—	31,2
Доходы государственного бюджета	7,3	—	—	180*
Расходы	7,3	—	—	174*

____

Составлена по источнику: Вознесенский Н.А. Избранные произведения. — М.: Политиздат. 1979. С. 484—485.

* В ценах 1940 г.

Общую производительность тормозили и объективные, и субъективные факторы. В числе объективных выделялись незавершенность электрификации и индустриализации, исторически отсталое организационное строение экономики, преимущественно фабрично-заводское, техническая и технологическая неразвитость инфраструктуры материально-технического снабжения предприятий, сельского хозяйства, транспорта и связи. Среди субъективных — отношение к материальному стимулированию производительности труда, неадекватное условиям централизованного планового хозяйства, работающего в интересах трудящегося большинства. В промышленности положение с производительностью обстояло несколько лучше, но всё равно оно оставалось неудовлетворительным и сигнализировало о наличии в советской экономической системе серьёзных противодействующих компонентов, связанных с обеспечением должной материальной заинтересованности, согласованием базисных интересов работника, предприятия и государства.

Вся совокупность рассмотренных факторов и ограничений указывала на то, что для советской военной экономики производительность труда решала всё. Вот почему, главная формула военного хозяйства СССР представляла не что иное, как формулу прямого (а не только косвенного — товарного или стоимостного) повышения совокупной производительности.

Необходимо видеть, осознавать и понимать полномасштабное значение той объективной закономерности, согласно которой исход великой битвы на фронте предрешался битвой за производительность. Советское руководство, при всех допущенных стратегических просчётах в канун и на первоначальном этапе войны, сумело не только уяснить, насколько важна данная закономерность, но и на деле перестроить работу всего народного хозяйства СССР сообразно её жестким требованиям.

Трудящиеся Советского Союза вступили тогда в прямую битву с концернами фашистского рейха за высшую производительность. И, как увидим, вышли победителями в борьбе двух систем.

В конечном счёте, как и должно быть в соответствии с объективными законами, победу одержала та общественно-экономическая система, которая сумела взять верх по реальной производительности индустриального труда.

Итак, основной формулой и целевой функцией советской военной экономики диктовался подлинный прорыв в области производительности и эффективности производства. Иного выбора война против такого грозного и экономически развитого врага, каким являлась фашистская Германия, практически не оставляла. Вместе с тем указанная формула содержала ряд других специфических условий, столь же обязательных, как и основные.

Прежде всего целесообразно отметить кардинальное значение плановых нормативов расхода трудовых, материальных и топливно-энергетических ресурсов (коэффициентов, обозначенных в модели буквой А). Их эффективное планирование, применение и осуществление требовало в качестве предварительного условия существенную рационализацию кооперационных связей предприятий в рамках новых форм централизации и концентрации производства.

Так, выпуск танков был сосредоточен на трёх крупнейших заводах, которые завершали полностью замкнутые народнохозяйственные технологические цепочки. На каждом было налажено поточное производство, с действенным контролем и учётом фактического расхода ресурсов, а также трудоёмкости и себестоимости. И постоянно, буквально ежедневно происходила сверка с плановыми нормативами, которые изменялись пропорционально росту производительности труда.

Лучший танк Второй мировой войны, знаменитый Т-34, был легче немецких аналогов (на 26—47%), но мощнее и маневреннее. К концу войны он стал почти в 1,5 раза качественнее по тактико-техническим данным, при сокращении трудоёмкости и себестоимости более чем в 2 раза. Одержал победу СССР и в войне танковых моторов: немецко-фашистская экономика оказалась не в состоянии наладить массовое производство танкового дизельного двигателя, способного составить конкуренцию советскому В-2 и его последующим модификациям.

Благодаря квалификации труда, единству интересов всех работников, технологическим и организационным решениям, общая эффективность советского танкового производства возросла за годы войны в 3 раза и вдвое превосходила уровень, достигнутый милитаристской индустрией нацистского рейха к концу войны.

Аналогичная планово-регулируемая система хозяйствования, с использованием преимуществ централизации, специализации и концентрации индустриального производства, применялась в военном авиастроении, производстве артиллерийских систем и боеприпасов, радиотехники. По существу, то был первый опыт движения к новому, вертикально-интегрированному типу организации расширенного воспроизводства. И везде он приводил к прорыву в области производительности и эффективности.

Напротив, в отраслях с преобладанием относительно обособленных хозрасчётных предприятий управление с помощью плановых нормативов наталкивалось на непреодолимые трудности. В частности, даже для одинаковых по техническому уровню швейных фабрик, занятых пошивкой шинелей и обмундирования, нормативы расхода труда, материальных ресурсов, себестоимости различались зачастую многократно. То же самое было характерно для угольных шахт, предприятий пищевой и текстильной промышленности.

Таким образом, военная экономика выявила важную закономерность, а именно: степень плановой управляемости предприятиями прямо пропорциональна уровню их вертикальной интеграции, то есть концентрации в замкнутых технологических циклах воспроизводства конкретной конечной продукции. Соответственно, управляемость сектором оборонной промышленности была выше, а гражданской — ниже.

К сожалению, после войны накопленный опыт организации и управления не получил ни должного внимания, ни закрепления. Сказалось, очевидно, то обстоятельство, что фактор вертикальной интеграции входил в основную формулу военной экономики СССР в виде неявного, опосредованного. Новые технологические цепочки не создавались, а созданные в военные годы — не оформлялись институционально, в структуры межотраслевого, корпоративного типа.

За рубежом, в промышленно развитых странах, опыт военной экономики СССР, напротив, подвергся скрупулезному аналитическому изучению. Там выявили возможности и преимущества межотраслевой централизации и концентрации технологически сопряжённых предприятий и фирм. Более того, для количественной оценки эффективности многоотраслевой централизации и кооперации разработали аппарат вначале линейного, а затем и нелинейного программирования. И широко развернули с начала 1960-х годов переход к корпоративной форме вертикально интегрированного хозяйства.

Отметим для сравнения: поворот к государственно-корпоративной стадии развития современного капитализма так называемые реформаторы 1960-х годов совершенно «проглядели». Позже не заметили его, увы, и компрадорские «реформаторы» 1980—1990-х годов, которые шаблонно и вопреки данным практики отвергли необходимость перехода к социально-регулируемой экономике.

Рассматриваемая модель и реальный опыт советской военной экономики примечательны специфической системой ограничений. Ресурсная часть последних (A х X < R) вполне понятна и едва ли требует пространных пояснений. Смысл здесь очевиден: суммарный расход всех видов материальных ресурсов, применяемых для производства военной продукции, не должен превышать их наличного объёма. Вместе с тем указанные ограничения включают также структурные соотношения, в каких между различными видами техники, например танками, артиллерией, стрелковым оружием, автомобилями и самолётами, распределяются одни и те же материалы или мощности: стальной прокат, топливо, электроэнергия, станочный парк и т. д.

На деле советской экономике пришлось преодолевать ряд весьма серьёзных диспропорций. В том числе: «промышленное оборудование — электроэнергия», «кокс — чугун», «чугун — сталь», «сталь — стальной прокат», «нефтедобыча — нефтепереработка», «транспорт — топливо», «промышленность — сельское хозяйство» и т. п. Решения обеспечивались двумя способами: с одной стороны, наращиванием производства необходимых военной экономике ресурсов, а с другой — совершенствованием используемых в ней технологий, с тем чтобы осуществлялось сокращение материалоёмкости, отходов и, как следствие, снижение нормативов расхода сырья, материалов, топлива, трудоёмкости. Повышение технологичности поточного производства танков, самолётов и других видов вооружения обусловило около 90% прироста производительности труда в военные годы.

Особого внимания заслуживает ограничение, выраженное условием X > Q. В соответствии с ним, количество вновь выпускаемой боевой техники может быть больше или равно, но не ниже запросов фронта. Здесь исключительно значимы два момента.

Первый: подлинное единство фронта и тыла. Оно нередко трактуется упрощенно. Конечно, у него немало составляющих. Однако значимость первичного и базисного имеет экономическое измерение. Фронт полагался на твёрдый и незыблемый тыл, поскольку тыл своевременно обеспечивал фронт всем насущно необходимым для Победы. Экономическое единство поддерживало и упрочивало единство морально-политическое.

Действительно, в военной экономике СССР обеспечивалась прямая и непосредственная связь между двумя основными фазами воспроизводства — производством военной техники и её конечным использованием. Нужды фронта (Q) определялись, прежде всего, балансом выбытия и восстановления средств вооружения, а также обеспечения численного перевеса. Чем большими были безвозвратные потери, тем большее количество требовалось от производства. Уровень же потерь существенно зависел от качества и тактико-технических данных техники, проявляемых в ходе боевых действий.

Фронт не просто получал военную технику — он постоянно и активно влиял на повышение её боевых качеств, требуя поставки таких образцов, которые не уступают лучшим у противника. В ходе Великой Отечественной войны изо дня в день шла настоящая гонка вооружений, ибо стороны непрерывно изучали преимущества и недостатки как своего, так и чужого оружия: авиационного, бронетанкового, миномётно-артиллерийского, ракетного, радиотехнического и т. д. Прямое соревнование началось с первого дня войны и ни на мгновение не замирало до последнего. Легендарный Т-34 в заключительный период войны был несопоставимо совершеннее и эффективнее, чем в начальный. То же самое можно сказать о танке КВ-1, истребителях Ла-5, Як-9 и многих других.

Важно подчеркнуть: выпуск советской военной экономики оценивался не валовой или реализованной продукцией в стоимостном выражении. И вообще — не показателем, характерным и важным с точки зрения производителей или хозрасчёта предприятия. Он оценивался по состоянию баланса военной техники, вооружений и боеприпасов армий и фронтов. Оценка выявлялась при фактическом использовании, по результатам боевых действий. Между сферами военного производства и конечного войскового использования средств вооружения не существовало ни оптовой, ни розничной торговли. Заказы, ежемесячно поступающие от фронтов, являлись прямыми, причём содержали непосредственные требования и по количеству, и по качеству, и по времени (фактически — принцип «точно вовремя»).

К сожалению, и этот опыт советской плановой экономики не был осмыслен и закреплён в послевоенной практике хозяйствования. Работа предприятий вновь стала оцениваться по хозрасчётным показателям производителя, а не результатам у конечного потребителя. «Изобретаемые» «реформаторами» один за другим показатели неизменно оказывались на стороне товаропроизводителей или торговых посредников и ни разу не рассматривались варианты критериев, связанных с итогами реального удовлетворения (насыщения) конечных потребностей людей. Ныне в пореформенной экономике кардинальное сие препятствие не только не преодолено, но и неизмеримо разрослось, поскольку между производством и конечным потреблением место занял неорганизованный, стихийный, посреднический рынок. Более того, теперь он отделяет друг от друга сами предприятия.

Тем не менее успешный и действенный опыт советской военной экономики остался достоянием истории и в будущем ещё сослужит прогрессивную службу.

Перейдём ко второму моменту, связанному с ограничением X > Q и другим аспектом единства фронта и тыла. Поскольку требовалось, чтобы советский фронт получал не меньше боевой техники, чем насущно необходимо, и с такими качественными параметрами, которые не уступают боевым свойствам немецкого оружия, временное качественное отставание должно было, соответственно, компенсироваться повышенным количеством.

На практике данное условие являлось неписаным законом. Особенно наглядно неукоснительное его выполнение просматривается в работе советской авиационной промышленности, которая составляла технологически и организационно наиболее сложный хозяйственный комплекс.

В начальный период войны советские истребители даже новых типов заметно уступали модернизированным немецким: и конструктивно, и по скорости, и по огневой мощи, и по тяге, и по радиофикации. С первых же дней советские конструкторы, моторостроители, технологи, инженеры, управленцы и рабочие авиационного комплекса принялись за масштабную работу по скорейшему улучшению тактико-технических данных боевых самолётов.

Самоотверженный труд сотен тысяч людей не прекращался ни днём, ни ночью. Постепенно, шаг за шагом совершенствовался один параметр за другим: облегчался вес, форсировался двигатель, ставился герметично закрываемый фонарь, изменялись аэродинамика и вооружение, и т. д. Каждая последующая партия истребителей, отправляемых фронту, пусть в чём-то малом, но была качественно лучше предыдущей. К 1943 году было обеспечено решение задачи полной радиофикации боевой авиации и пунктов наземного наведения. В 1944 году появился авиационный двигатель мощностью 2 тыс. л. с., то есть вдвое мощнее тех, которые устанавливались на довоенных истребителях нового типа. Благодаря созданному суммарному научно-техническому заделу, с апреля-мая 1944 года стали серийно выпускаться новые истребители Ла-7, Як-3 и Як-9У, которые в боевых условиях по лётно-тактическим данным показали превосходство над немецкими Ме-109Г-2 и ФВ-190 всех модификаций.

Однако господство в воздухе советская боевая авиация завоевала намного раньше. Согласно мнению ряда исследователей, обоснованному превосходством по количеству боевых самолётовылетов (77 710 только в ходе оборонительного периода), советские лётчики доминировали уже в небе над Сталинградом, во время битвы и контрнаступления, то есть на рубеже 1942—1943 годов.

Весной 1943 года люфтваффе попытались вернуть себе инициативу в ходе стратегической операции на Кубани, где сконцентрировали свои лучшие силы. Советское командование сумело быстро произвести необходимый манёвр и сосредоточить там крупные авиационные соединения. Ожесточённые воздушные сражения длились с 17 апреля до 7 июня. Бывали дни, когда происходило до 40 групповых воздушных боёв, с участием по 50—80 самолётов с обеих сторон. Советские лётчики совершили более 35 тыс. самолётовылетов и нанесли сокрушительное поражение IV воздушному флоту рейха, одному из лучших и крупнейших в люфтваффе на советско-германском фронте.

Вскоре битва за господство в воздухе завершилась на Курской дуге яркой победой советских военно-воздушных сил. С 5 июля по 23 августа 1943 года советские лётчики совершили 118 тыс. самолётовылетов и нанесли такой урон технике и лётному составу люфтваффе, который оказался невосполнимым до последних дней войны.

Таким образом, советская боевая авиация вернула себе стратегическую инициативу и господство в небе ещё до появления в 1944 году истребителей, качественно превосходящих немецкие. Временное отставание в качестве тактико-технических данных компенсировалось другими факторами: количеством выпускаемых самолётов (см.: табл. 4), выучкой и мастерством боевых лётчиков, реорганизацией авиационных соединений и совершенствованием системы взаимодействия всех звеньев советских ВВС на оперативном и тактическом уровнях.

Таблица 4.

Производство истребителей в 1941—1944 гг.

	1941 г.*	1942 г.	1943 г.	1944 г.
СССР	3941	9490	14275	16346
Фашистский рейх	2964	4908	10187	23805

____

* С 22 июня 1941 г.

По количеству изготовленных промышленностью истребителей соотношение между СССР и фашистским рейхом складывалось так: 1941 год — 1,3 к 1, 1942-й — 1,9 к 1, 1943-й — 1,4 к 1, 1944-й – 0,7 к 1. В 1944 году качество позволяло уже ощутимо сократить относительное количество, поскольку резко уменьшилось выбытие истребителей. А в 1941—1943 годах, как видим, СССР поддерживал численный перевес, параллельно наращивая качество как производства, так и боевого применения военной авиации.

Однако, советские ВВС превзошли люфтваффе не только количеством самолетов, но и умением воевать, о чём свидетельствуют, во-первых, завоевание господства в воздухе уже ко второй половине 1943 года, и, во-вторых, соотношение общих потерь лётного состава: потери боевых лётчиков на советско-германском фронте составили: у СССР — 27,6 тыс. человек, у Германии — 57, 1 тыс. человек, или в 2,1 раза больше.

Выигранная битва за производительность труда. Несмотря на трудности начального периода войны, плановая система централизации и концентрации промышленных мощностей позволила добиться оптимального распределения и эффективного использования наличных материальных ресурсов в интересах производства, диктуемого нуждами фронта. В создавшихся тогда условиях особенно возрастало и становилось решающим значение живого труда и его производительности. Советское руководство отчётливо понимало, что победа будет за той экономической системой, которая даёт высшую производительность труда в военном производстве, и прилагало неординарные усилия для преодоления трудностей.

Прежде всего важно было устранить чрезвычайное напряжение по трудовому балансу СССР. Стране пришлось прибегнуть вначале к экстенсивным мерам, соответствующим характеру обстановки и хозяйственных задач: трудовой мобилизации, увеличению продолжительности рабочего дня, пополнению промышленной рабочей силы за счёт трудовых ресурсов села, более широкому использованию женского труда в машинных технологических процессах.

Одновременно в плановом порядке на принципах поточного производства реорганизовывались целые технологические цепочки, предельно упрощались и выпрямлялись кооперационные связи, интегрировались предприятия союзного значения и конструкторские бюро в танковой, авиационной, артиллерийской промышленности. Вместо прежнего линейного, в действие вводился принцип параллельного выполнения оборонных НИР и НИОКР. Принимаемые меры были направлены на максимально возможное в условиях централизованной плановой системы ускорение цикла производства военной техники.

Наряду с тем удалось включить существенные экономические факторы интенсификации, в довоенный период во многом выключенные. Рассмотрим важнейшие из них более обстоятельно.

Обратимся вновь к модели военной экономики СССР. Её условия предопределяют, как известно, закономерное соответствие между прямой и двойственной задачей, то есть между трудовыми затратами и стоимостным их выражением. В связи с этим должно выполняться требование: L х X = P х Q. Оно означает, что при оптимальном варианте осуществления военного производства движение цен Р обязательно следует в одном и том же направлении с динамикой трудоемкости L.

Соответственно тому, реальные взаимозависимости должны быть такими: сокращение трудоёмкости обусловливает снижение себестоимости, которое, в свою очередь, приводит к соразмерному уменьшению цен военной техники. Главным и определяющим звеном всей системной конструкции являлась здесь экономия живого труда, обеспечиваемая ростом производительности. Другим важным звеном выступала трудовая экономия себестоимости. Наконец, заключительным звеном служила народнохозяйственная, а вернее — бюджетная рентабельность, определяемая именно отношением экономии себестоимости к полной стоимости.

Если сверить теперь, какая системная конструкция использовалась в годы войны на самом деле, то выявляется почти полностью та, которая и должна быть в соответствии с основной формулой советской военной экономики. Так, в докладе Народного комиссариата финансов СССР «Об итогах работы хозяйственных наркоматов СССР за 1943 г.» прямо говорится: «Рентабельность социалистических предприятий определяется, с одной стороны, себестоимостью продукции, а с другой — отпускными ценами, устанавливаемыми государством. Борьба за рентабельность — это есть в первую очередь борьба за снижение себестоимости». (ЦГАНХ СССР, ф. 7733, оп. 31, д. 399, лл. 167—170).

Как видим, рентабельность действительно исчислялась отношением экономии себестоимости к величине стоимости. Ценовой способ увеличения рентабельности полностью отвергался. Рост цен на военную продукцию был фактически исключён. Так, в 1943 году, когда объём валового выпуска 24 промышленных наркоматов превысил 100 млрд. руб., сумма общего повышения цен составила лишь 73 млн. руб., или 0,07%, и оно затронуло только угольную и нефтяную отрасли.

Важно специально отметить: отношение к рентабельности — ключевой и принципиальнейший вопрос всей вообще экономической политики страны. На практике вовсе не одно и то же, каким способом обеспечивается рентабельность — манипуляцией ценами или же реальным сокращением издержек, промежуточным выпуском или конечным. Более того, одна политика в корне противоположна другой. И от конкретного выбора той или иной из них зависит то, какая экономическая система будет направлять ход социально-экономического развития и куда именно. К прогрессу способна двигать исключительно лишь система экономии живого труда и издержек воспроизводства. Экономическая же система, не пресекающая увеличение прибыли за счёт роста цен или промежуточного производства, неминуемо порождает регресс и влечёт погружение в отсталость.

Система снижения народнохозяйственных издержек не тождественна системе увеличения прибыли, а диаметрально противоположна ей — вот чего не понимали послевоенные и позднейшие «реформаторы». Вся их «заслуга» свелась и поныне сводится к ликвидации политики и системы экономии полных затрат воспроизводства продукции конечного спроса. В пореформенной России отсутствуют стимулы к повышению производительности живого труда, улучшению качества продукции и понижению издержек — те именно стимулы, которые действовали в военной экономике СССР и обеспечили фундамент Победы.

Единство фронта и тыла было достигнуто не само по себе. Оно базировалось на экономической системе, отрицавшей господство интересов, связанных с прибылью отдельных предприятий. Благодаря исчислению и регулированию рентабельности по экономии народнохозяйственных издержек, полностью снимался конфликт между краткосрочной прибылью и долгосрочными целями. Фонд накопления также формировался на основе только экономии себестоимости. Так, за годы Великой Отечественной войны экономия на себестоимости превысила 50 млрд. руб., из них половина — 25 млрд. руб. — передана на нужды накопления.

Наибольший вклад в общехозяйственное снижение себестоимости вносили, согласно отчётным данным переломного 1943 года, наркоматы оборонной промышленности. (См.: табл. 5). О переломе позволяет говорить тот факт, что именно в 1943 году советскому хозяйству удалось превзойти довоенные объёмы промышленного производства. И хотя плановые задания по себестоимости предусматривали более высокие показатели, реально достигнутые — от 8% в авиационной промышленности до 17,8% в танковой — тоже воплощали весьма значительные результаты.

Таблица 5.

Движение издержек в народном хозяйстве СССР,

1943 г.

(млн. руб.)

Наркомат	Отчётные данные
	% снижения (перерасхода)	экономия (—), перерасход (+)
танковой промышленности	—17,8	—1013,4
боеприпасов	—17,1	—3206
минного вооружения	—15,2	—340,3
судостроительной промышленности	—14,1	—92
вооружения	—12,2	—869,8
станкостроения	—10,6	—75,2
электропромышленности	—10,5	—228,1
среднего машиностроения	—10	—306,3
химической промышленности	—8,2	—244
авиационной промышленности	—8	—896
тяжёлого машиностроения	—7,6	—25,1
промышленности стройматериалов	—5,7	—32,8
рыбной промышленности	—5,4	—122,1
мясомолочной промышленности	—1,9	—31,7
резиновой промышленности	—0,9	—5,4
лёгкой промышленности	—0,3	—5,7
пищевой промышленности	1,2	68,3
текстильной промышленности	1,9	193,9
лесной промышленности	2,2	16,9
цветной металлургии	2,3	126,9
чёрной металлургии	3,2	215
электростанций	5,5	135,2
нефтяной промышленности	13,7	307,8
угольной промышленности	49,1	1229

____

Составлена по источнику: ЦГАНХ СССР, ф. 7733, оп. 31, д. 399,

лл. 179—205.

В отраслях с меньшей степенью концентрации производства и управляемости — угольной, текстильной и нефтяной — вместо экономии нередко фиксировался перерасход. Непосредственными причинами являлись сверхнормативные потери и отходы, брак, отступление от технологических стандартов и требований. Так, в 1943 году потери нефти и нефтепродуктов в переработке составили 986 тыс. т против 92 тыс. т, принятых в плане, или 9,2% общего объёма нефтепереработки.

При ответственном подходе здесь было над чем задуматься: слишком явным и заметным было расхождение в результатах работы отраслей, входящих и не входящих в оборонный комплекс. В 1944 году разрыв несколько сократился, однако сохранился. Такая ситуация указывала на принципиальное несоответствие организационной структуры гражданских отраслей промышленности плановой и централизованной системе. В последующем, будучи нераспознанным, оно трансформировалось в глубинное противоречие, неразрешенность которого привела к реформе 1960-х годов и сползанию к децентрализованному «хозрасчёту предприятий».

Сектор оборонной промышленности отличался еще одной фундаментальной особенностью: движение трудоёмкости совпадало здесь с движением себестоимости. (См.: табл. 6).

Таблица 6.

Динамика трудоемкости и себестоимости

отдельных видов военной техники, 1941—1944 гг.

Модернизированные виды военной техники	Трудоёмкость, 1941 г. к 1944 г.	Себестоимость 1941 г. к 1944 г.
Штурмовик «Ил-2»	1,8	1,5
Средний танк Т-34	2,2	2
Тяжёлый танк КВ	3,1	3

____

Рассчитано по источнику: Справка отдела цен и себестоимости Госплана СССР

«Об итогах снижения себестоимости промышленной продукции в 1944 г.» // ЦГАНХ СССР, ф. 4372, оп. 44, д. 372, лл. 60—62.

Приведённые данные исключительно важны. Они служат практическим выражением двух ключевых закономерностей советской системы сокращения народнохозяйственных издержек, самим своим действием опровергавшей незыблемые, казалось бы, каноны рыночного хозяйствования.

Во-первых, экономия трудоёмкости сопровождалась соразмерным снижением себестоимости. Движение стоимостных показателей происходило в тесном единстве с движением трудовых. Рост производительности выражался в сокращении себестоимости и отпускных цен на военную технику. После перехода в середине 1950-х годов к политике наращивания краткосрочной прибыли, в том числе за счёт сырьевого передела и промежуточного производства, ничего подобного уже не было: статистика фиксировала обратное.

Во-вторых, на деле реализовывался принцип «выше качество — ниже цена». Согласно обыденному представлению, нередко транслируемому и в литературе о «достоинствах» рыночных условий, повышение качества несовместимо с экономией издержек и достижимо только при увеличении издержек и цен. Военная экономика СССР, как видим, опровергла доктрину «затратного» качества и вполне совместила улучшение качества со снижением цен: по сравнению с 1940 годом цены на военную продукцию были снижены более чем на 50 млрд. руб., то есть на величину суммарной экономии народнохозяйственных издержек. Мало того, качество продукции стало одним из важнейших факторов обеспечения экономии затрат.

В одном из отчётных документов Госплана СССР, посвящённом итогам 1944 года, отмечалось: «Наибольших результатов в снижении себестоимости промышленной продукции достигли военная промышленность и машиностроение. По отдельным наркоматам военной промышленности и машиностроения себестоимость снизилась за 1944 г. от 7 до 13%. При этом необходимо учесть, что столь значительное снижение затрат на производство военной продукции было обеспечено в условиях одновременного серьёзного качественного улучшения многих видов военной техники и прежде всего артиллерии, танков и самолётов, повышения их военно-тактических и эксплуатационных данных». (ЦГАНХ СССР, ф. 4372, оп. 44, д. 372, лл. 60—62).

В подтверждение приведены конкретные факты: «Так, себестоимость современного тяжёлого танка с мощным вооружением и улучшенными тактическими данными в настоящее время почти в 3 раза меньше себестоимости старого образца тяжёлого танка в первый период войны. Себестоимость модернизированного среднего танка почти в 2 раза ниже, чем себестоимость старого образца тяжёлого танка в начале войны. Себестоимость модернизированного самолёта штурмовой авиации с более мощным вооружением и значительным улучшением военно-тактических данных в настоящее время почти в 1,5 раза ниже, чем себестоимость старого образца штурмовика в первый период войны». (Там же).

В документе сформулировано также видение на перспективу: «Использование в производстве гражданской продукции передового опыта промышленности по выпуску военных изделий может и должно привести к резкому снижению себестоимости промышленной продукции в целом». (Там же).

Как ни прискорбно, верная в сущности оценка Госплана СССР, сформулированная ещё по итогам 1944 года, не стала приоритетной установкой для совершенствования планового хозяйственного механизма. В послевоенные годы из опыта работы военной экономики СССР своевременных и точных уроков реформаторское советское руководство, к сожалению, не извлекло. В дальнейшем реформаторы отказались вначале от политики снижения себестоимости, затем от системы народнохозяйственного расчёта, централизации, концентрации и продуктовой специализации промышленности и сельского хозяйства. Один за одним они отбрасывали именно те системные факторы, благодаря которым военная экономика СССР выиграла битву за производительность против лучших концернов нацистской Германии.

Но формула экономической победы Советского Союза определена исчерпывающе, ясны все её специфические особенности и компоненты. Великая Победа героического и монолитного советского народа была абсолютно закономерной, ибо победила выстроенная им общественно-экономическая система, которая обеспечила высшую производительность индустриального труда.

В годы войны советская экономическая система выиграла битву за производительность в военно-промышленном комплексе и сумела обеспечить более высокий уровень эффективности, чем милитаризованная частнокапиталистическая немецкая индустрия. Не только количеством и качеством военной техники СССР превзошёл нацистский рейх, но и производительностью оборонной промышленности.

Советские экспортно-импортные операции по ленд-лизу. Условия ленд-лиза, согласно которым внешняя торговля между странами антигитлеровской коалиции — СССР, США и Великобританией — может осуществляться не за наличный расчёт по «золотому стандарту», но с использованием товарного клиринга, кредитов и других форм взаимозачётов, с самого начала олицетворяли специфические отношения взаимопомощи, установленные между союзниками. О ленд-лизе, как известно, впервые попросила в конце 1940 года Великобритания, оставшаяся после захвата Франции один на один против фашистской Германии. Мотив приводился откровенно: страна не в состоянии платить наличными за военную технику, снаряжение и боеприпасы.

В марте 1941 года США одобрили закон о ленд-лизе. Его действие распространялось на те страны, борьба которых против держав агрессивной оси «Берлин — Рим — Токио» отвечала стратегическим интересам США. Подразумевались прежде всего страны Британской империи. Согласно закону, за США оставалось право контролировать распределение и использование поставок непосредственно на территории страны-заёмщика.

По общеизвестной оценке У.Черчилля, условия ленд-лиза характеризовали США как «бессердечного кредитора». Сейчас редко вспоминают об одном из них, наиболее существенном, хотя оно значится в классической Британской энциклопедии на первом месте. Речь идёт о предоставлении британских колониальных территорий для размещения стратегических американских военных баз, а также о содержании таких баз за счёт Британии. В частности, одной из первых и наиболее срочных сделок по ленд-лизу являлось предоставление Англии 50 старых американских эсминцев в обмен на базы в британских атлантических владениях. После войны аналогичная схема, включённая в «план Маршалла», стала типовой и распространилась на Западную Европу, где содержание американских баз возлагалось непосредственно на Италию, Германию и другие страны.

Таким образом, принятие условий ленд-лиза было сопряжено не только с коммерческими, но и политическими обязательствами перед США. Небезызвестная «доктрина Трумэна» вошла в силу ещё в 1941 году.

Вступая после нападения Германии в переговоры о ленд-лизе (август 1941 г.), Советский Союз отчетливо понимал, чего добиваются США, но жестко противопоставил свою позицию, от которой не отошёл потом ни на шаг: на советской территории США не приобретали ни права какого-либо контроля, ни тем более каких бы то ни было пунктов базирования своих войск. Ни малейшей уступки государственного суверенитета — таков был принцип советского руководства.

Последующие события, в том числе послевоенные, показали дальновидность решения, проведённого в тяжёлом 1941 году. Сошлёмся в подтверждение лишь на один характерный эпизод, ныне тоже редко вспоминаемый. В 1945 году, уже после капитуляции милитаристской Японии и восстановления советского суверенитета над Курилами, ставший президентом США Трумэн официально заявил, «что Правительство Соединенных Штатов желает располагать правами на авиационные базы для наземных и морских самолётов на одном из Курильских островов, предпочтительно в центральной группе, для военных и коммерческих целей». (См.: Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны. 1941—1945 гг. Т. 2. Переписка с Ф. Рузвельтом и Г. Трумэном (авг. 1941 г. — дек. 1945 г.) / М-во иностр. дел СССР. — 2-е изд. — М.: Политиздат. 1989. С. 286). Советский Союз ответил категорическим отказом, а заявление Трумэна правомерно расценил в качестве имплицитного признания юрисдикции и суверенитета СССР над Курилами.

Если следовать непреложным историческим фактам, то нельзя не видеть кардинального различия между ленд-лизом для Великобритании и ленд-лизом для СССР. Советское руководство твёрдо отклонило всякие условия, влекущие политические обязательства или оставляющие возможность политического нажима со стороны США. Ленд-лиз рассматривался как форма наибольшего благоприятствования при взаимовыгодной внешней торговле. И, надо заметить, в военные годы, в официально заключённых тогда взаимных соглашениях он ни со стороны СССР, ни со стороны США не рассматривался в виде односторонней «помощи». Речь шла исключительно об экспорте и импорте, об условиях взаимных поставок, то есть взаимных и возмездных отношений.

Идеологи антисоветской трансформации, старательно обслуживающие хозяев «Вашингтонского консенсуса», частенько разыгрывают карту ленд-лиза, стараясь представить его в виде акта милосердной и безвозмездной помощи Советскому Союзу со стороны Соединённых Штатов. Фальсификация истории осуществляется не без умысла. По сути, речь идёт о том, какая страна внесла наибольший вклад не только в Победу над фашистской Германией, но и в развитие человеческой цивилизации на протяжении XX века. СССР или США — какой из двух держав принадлежит XX столетие?

Если не фальсифицировать историю, то ответ однозначен: XX столетие принадлежит Советскому Союзу. Именно СССР перепахал реакционные и империалистические отношения, бытовавшие дотоле в мировом социально-экономическом устройстве, способствуя как разгрому гитлеровской военщины, так и национально-освободительному движению на всех континентах планеты, индустриализации и электрификации слаборазвитых стран.

Но истина не устраивает тех, кто наживает свой продажный капитал на антисоветской риторике. И потому они занимаются обструкцией истины, безосновательно принижая вклад СССР и неправомерно возвышая роль США. Вот почему в ход идёт и беспардонное искажение отношений по ленд-лизу.

Мы не можем вдаваться здесь в детальное обсуждение вопроса. Ограничимся лишь документальным подтверждением, датированном временем самого события и исходящим из американских источников. Речь идёт о статье, помещённой в газете «Нью-Йорк Таймс» 13 июня 1942 года и посвящённой базовому советско-американскому «пакту о ленд-лизе». По поручению обоих правительств он подписан послом Советского Союза в США М.Литвиновым и госсекретарем США К.Халлом, заменив прежде согласованные, в частности в октябре 1941 года, и став юридической основой для всех последующих «протоколов». Заголовок статьи говорит сам за себя. Он звучит так: «Подписанный пакт о ленд-лизе предусматривает взаимную помощь и планы „лучшего мира”». (Lawrence W.H. Lease Pact Signed Provides Reciprocal Aid and Plans for a „Better World” // The New York Times. 1942. June 13).

Стороны, как видим, отчётливо понимали обоюдность той помощи, которая входила в содержание отношений по ленд-лизу. Текст статьи пестрит ссылками на взаимную помощь стран друг другу в их борьбе против нацистской Германии. В статье приводится также примечательный пассаж из заявления Государственного департамента США по поводу ленд-лиза. Поимо прочего, там официально сказано следующее: «Соглашение предусматривает также оказание Советским Союзом такой взаимной помощи (США. — С.Г.), какую он в состоянии обеспечить. Но независимо от того, насколько большой может быть эта помощь, она будет незначительной по сравнению с гигантским вкладом вооружённых сил Советского Союза в разгром общего врага». (Ibid.).

В то время США сами прямо и недвусмысленно признавали и обоюдность помощи по ленд-лизу, и решающее значение вклада СССР в разгром гитлеровских полчищ. Причём признание сделано Государственным департаментом США документировано и является неопровержимым историческим фактом.

Характерна статья VII советско-американского соглашения по ленд-лизу. Она устанавливает принцип, согласно которому «условия и формы ленд-лиза должны быть такими, чтобы не только не стеснять торговлю между обеими странами, но обеспечивать взаимовыгодные экономические отношения». (Ibid.). В порядке реализации данного принципа Советское правительство получало от США кредит для оплаты поставок военной техники и материалов, а также организовывало экспортные поставки советских товаров, необходимых США.

Итак, соглашение о ленд-лизе предусматривало взаимную помощь и строилось на принципе взаимовыгодного учёта интересов сторон. Такой подход был в сущности внешнеторговым. Именно так видели и реализовывали его обе союзные тогда державы.

Действительно, по регулярно согласовываемым в рамках ленд-лиза конкретным планам, известным также как «протоколы», Советский Союз не только импортировал, но и экспортировал товары. Все операции, будучи внешнеторговыми, отражались в платежном балансе СССР. Сальдо складывалось в 1941—1945 годах в пользу импорта, то есть ввоз преобладал над вывозом. (См.: табл. 7).

Таблица 7.

Внешнеторговый баланс СССР

(включая коммерческий оборот и поставки по ленд-лизу)

(млн. руб.)

	1940 г.	1942 г.	1943 г.	1945 г.
Экспорт	1412	399	373	1433
Импорт	1446	2756	8460	14805
Оборот	2858	3155	8833	16238

____

Источник: История социалистической экономики СССР. Т. 5. Советская экономика накануне и в период Великой Отечественной войны. 1938—1945 гг. — М.: Наука. 1978. С. 534.

Тем не менее после завершения Второй мировой войны и взаимозачётов дисбаланс в форме отрицательного сальдо составил лишь 0,7 млрд. долл., или 6,5% объёма англо-американских поставок в целом. Из войны, благодаря своему народному хозяйству, СССР вышел экономически независимым и, что примечательно, без ущерба для своего развития перенёс отказ США (1946 г.) в предоставлении дальнейших кредитов.

Сейчас дебатируется вопрос о значении поставок на условиях ленд-лиза для достижения Победы. В ходе дебатов, к сожалению, зачастую смешиваются экономический и военно-политический аспекты. Между тем, их смешение недопустимо.

С точки зрения экономики в силе сохранялись все базовые закономерности международного товарообмена. СССР выступал суверенным и платёжеспособным импортёром, самостоятельным заказчиком необходимой продукции, исходя из собственных приоритетов. Соответственно, импорт по ленд-лизу являлся возмездным и полностью оплачивался — в конечном счете, ресурсами советской экономики. Он не был и не мог быть бесплатным, внеэкономическим. В обмен США получили от СССР эквивалентную по стоимости товарную массу. Следовательно, саму возможность импорта товаров по ленд-лизу обеспечила в действительности работа советского народного хозяйства. Будь Советский Союз экономически слабым, едва ли пошли бы на коалицию с ним англо-американские союзники.

Ныне часто и справедливо подчёркивается, какой впечатляющий по тоннажу поток товаров направлялся в СССР в военные годы. Объёмы и впрямь были масштабными, о чём свидетельствуют конкретные данные: за 1941—1945 годы. Совокупный объём грузопотока достиг 17,5 млн. т. (См.: табл. 8).

Таблица 8

Грузовой тоннаж, отправленный в СССР

из Западного полушария

(по пунктам назначения и месяцам,

с 22 июня 1941 г. по 20 сентября 1945 г.)

(в английских тоннах, 1 т = 1016,06 кг)

		Персидский залив	Дальний Восток	Северная Россия	Чёрное море	Советская Арктика
Всего	17499861	4159117	8243397	3964231	680723	452393
1941 г.	360778	13502	193299	153977	0	0
Июнь	2977	0	2988	0	0	0
Июль	27567	0	27567	0	0	0
Август	97483	0	93113	4370	0	0
Сентябрь	38161	0	27629	10532	0	0
Октябрь	65513	0	17161	48352	0	0
Ноябрь	57604	2972	13559	41073	0	0
Декабрь	71462	10530	11282	49650	0	0
1942 г.	2453097	705259	734020	949711	0	64107
Январь	88597	34	26047	62516	0	0
Февраль	92670	5282	22206	65182	0	0
Март	213999	17754	25555	170690	0	0
Апрель	441968	21173	38441	382354	0	0
Май	194747	86978	33035	74734	0	0
Июнь	193695	91012	30288	54720	0	17675
Июль	183362	62492	63313	13351	0	44206
Август	215543	65598	78616	69013	0	2226
Сентябрь	179430	72057	79604	27769	0	0
Октябрь	229331	121272	108059	0	0	0
Ноябрь	176911	70430	106481	0	0	0
Декабрь	242934	91177	122375	29382	0	0
1943 г.	4794545	1606979	2388577	681043	0	117946
Январь	258055	86836	97671	73548	0	0
Февраль	342055	40071	129004	172980	0	0
Март	263209	131277	122646	9286	0	0
Апрель	337572	143808	193764	0	0	0
Май	349259	121002	216380	0	0	11877
Июнь	275622	28786	230183	0	0	16653
Июль	336094	126184	152215	0	0	57695
Август	469961	177153	261087	0	0	31721
Сентябрь	511365	197886	313479	0	0	0
Октябрь	439655	192744	180872	66039	0	0
Ноябрь	568620	194775	228964	144881	0	0
Декабрь	643078	166457	262312	214309	0	0
1944 г.	6217622	1788864	2848181	1452775	0	127802
Январь	599239	201713	176170	221356	0	0
Февраль	341158	114161	100017	126980	0	0
Март	351751	150500	91299	109952	0	0
Апрель	408870	274791	134079	0	0	0
Май	553376	289070	264306	0	0	0
Июнь	522556	187349	307224	0	0	27983
Июль	624578	127393	275761	155760	0	65664
Август	561533	36437	308614	185562	0	30920
Сентябрь	579860	87861	298208	190556	0	3235
Октябрь	545414	156228	309441	79745	0	0
Ноябрь	564628	95864	313916	154848	0	0
Декабрь	564659	67497	269146	228016	0	0
1945 г.	3673819	44513	2079320	726725	680723	142538
Январь	405762	31454	194914	118869	60525	0
Февраль	450588	4497	181741	153278	111072	0
Март	487030	4409	161786	148731	172104	0
Апрель	540278	1232	193709	167180	178157	0
Май	768295	2921	518212	138667	108495	0
Июнь	329191	0	275018	0	21638	32535
Июль	408554	0	313360	0	1268	93926
Август	234606	0	200369	0	18160	16077
Сентябрь	49515	0	40211	0	9304	0

____

Источник: U.S. State Department, work sheets used in compiling Report on War Aid Furnished by the United States to the USSR. November 28. 1945.

В связи с представленными данными отметим несколько моментов. В табл. 8 отражён суммарный тоннаж, отправленный в СССР из стран антигитлеровской коалиции и её союзников. Не весь он дошёл до пунктов назначения в целости и сохранности. В целом потери в пути составили от 10 до 12%. Многие северные конвои, особенно в 1941—1942 годах, пересекали зону досягаемости противника и нередко их приходилось проводить с боями. Так, в засаду, устроенную немецко-фашистским военным флотом, попал караван PQ-17, вследствие чего до Мурманска героическим советским и британским морякам удалось довести только каждое шестое судно.

По пунктам поступления грузопотоки распределились следующим образом: транзитом на Дальний Восток предназначалось 47,1% суммарного тоннажа, «иранский коридор» — 23,8, северные порты России (Мурманск и Архангельск) — 22,7, порты Чёрного моря — 3,9, Советскую Арктику (Чукотка) — 2,5%.

Средняя цена 1 т груза, импортируемого СССР на условиях ленд-лиза, составляла 615 долл. Стоимость общего тоннажа достигала (без процентов за кредиты) 10,76 млрд. долл. Риск утраты груза в процессе транспортировки принял на себя Советский Союз и потому оплачивал поставки по стоимости отгруженного, а не полученного тоннажа.

Доля поставок 1941 года составила 2,06% совокупного объёма; 1942-го — 14,02; 1943-го — 27,40; 1944-го — 35,53; 1945-го — 20,99%. Наиболее интенсивные потоки пришлись на 1944 год. В самые тяжёлые первые полтора года войны, с июня 1941-го по декабрь 1942 года, в СССР было отгружено 16,08% суммарного тоннажа, а в 1943 году — почти в 1,7 раза больше.

Очевидно, что в крайне неблагоприятный период войны Советский Союз выстоял самостоятельно, благодаря собственным ресурсам и беззаветному труду советского народа. Да и коренного перелома, обеспеченного в ходе Сталинградской битвы, СССР также добился собственными силами.

Сопоставим теперь импортные поставки по ленд-лизу с объёмами внутренних поставок для нужд фронта, обеспеченных советским народным хозяйством. Как известно, в годы Великой Отечественной войны советские войска совершили около 20 фронтовых оборонительных операций и 34 наступательные стратегические операции. Для материально-технической подготовки и осуществления каждой такой операции использовалось от 300 тыс. до 500 тыс. вагонов с грузами военного назначения. В частности, битва под Москвой потребовала 333 тыс. вагонов; Сталинградская — 300 тыс. вагонов, Курская — более 467 тыс., Берлинская — 287 тыс. вагонов. (См.: История социалистической экономики СССР. Т. 5. Советская экономика накануне и в период Великой Отечественной войны. 1938—1945 гг. — М.: Наука. 1978. С. 444).

Общий грузовой тоннаж, потребовавшийся только для стратегических операций на советско-германском фронте, составил 356,4 млн. т в пересчёте на стандартный 16,5-тонный вагон. Полный объём произведённого советским плановым хозяйством для Вооружённых Сил был, конечно же, гораздо больше. Но даже если брать только материально-техническое обеспечение стратегических операций, то его тоннаж более чем в 20 раз превосходит суммарный грузопоток по ленд-лизу.

Хорошо известна оценка председателя Госплана СССР Н.А.Вознесенского, согласно которой доля импорта по ленд-лизу составила 4% валовой продукции промышленности, изготовленной во время войны. Сопоставление «тоннаж к тоннажу» подтверждает справедливость такой оценки, которую напрасно подвергают сомнению. Она не принижает роли и значимости англо-американских поставок, масштабы которых говорят сами за себя. Она отражает колоссальную и самоотверженную работу советских тружеников тыла — работу, равнозначную трудовому подвигу народа-победителя.

С точки зрения военно-политической значение условий ленд-лиза (с учётом оговорённой специфики в отношении СССР) столь же велико, как и самого факта создания антигитлеровской коалиции державами с различным государственным строем.

Исходя из приведённого анализа распределения американских поставок военной техники во времени, напрашивается вывод: США помогали не столько Советскому Союзу на западном фронте, сколько самим себе на театре военных действий против Японии.

Стратегический расчёт администрации Ф.Д.Рузвельта предельно ясен. До последнего тянула она и временила с открытием второго фронта против фашистской Германии, зато гарантировала второй фронт против милитаристской Японии. Советское правительство отчётливо видело истинный интерес США и рационально использовало его, так что обе страны прагматично реализовали временно возникшую общность своих интересов. Советский Союз устоял бы и победил даже без ленд-лиза.

Но США, в 1941 году ещё далекие от обладания атомной бомбой, стояли бы против Японии без Советского Союза. Взвесив все «за» и «против», включив в калькуляцию издержек и выгод ленд-лиза военную помощь СССР в разгроме Японии, Вашингтон предпочел союз с Москвой.

Существуют исторические явления, к которым нужно подходить с равной мерой. Каждый участник антигитлеровской коалиции помог другому в такой же степени, как каждый другой — ему. Помощь США или Великобритании для СССР была равновеликой помощи СССР для США и Великобритании. Ленд-лиз не разделял три державы друг от друга в годы военных испытаний; и он не должен быть яблоком раздора теперь.

В 1941—1945 годах СССР, США и Великобритания сумели поставить выше всего совместные интересы. На том этапе их объединяла общая цель. Созданная ими антигитлеровская коалиция обеспечила разгром фашистского рейха. Что было, то было: история сделана и её не переписать.

* * *

День Победы стал концентрированным воплощением 1 418 дней и ночей ратного и трудового подвига многонационального советского народа, который героически сражался за свою свободу и независимость, за своё будущее в мире, навсегда избавленном от фашистского рабства. Павшие во время справедливой Великой Отечественной войны Советского Союза отдали жизнь за продолжение жизни, и память о них не померкнет в веках.

Экономический фундамент Победы создало советское плановое хозяйство, основанное на национализированной собственности и направляемое системой народнохозяйственного расчёта. Выкованное на советских промышленных предприятиях, советское оружие сокрушило военную машину нацистского рейха. Не было такого вида или типа новейшей военной техники, который индустриализованная экономика СССР не могла бы производить самостоятельно и с высшей для своего времени производительностью труда.

В прямом и самом кровопролитном для человеческой цивилизации сражении система национализированного хозяйства Советского Союза победила частнокапиталистическую милитаризованную систему фашисткой Германии. В битве социальных систем победа осталась за советской, исторически более прогрессивной. Стало быть, решающими для Победы оказались именно системные факторы.

Версия для печати