А.С.Марков. Ульяновы в Астрахани
(Продолжение. Начало в № 4 за 2010 г.)
На соляных озёрах
Василий Ульянов хорошо знал грамоту. Уже с тринадцати лет помогал семье. Он наскоро составлял беднякам прошения и всевозможные челобитные, ставил подписи за неграмотных мещан и крестьян.
Вот запись на 18-м листе ревизионной сказки: «К сей сказке государственный крестьянин Степан Кургузов», а по безграмотству его, по личной просьбе, мещанский сын Василий Ульянов руку приложил». (ГААО. Д. 799. Л. 18).
Записей рукой Ульянова было сделано немало. Василий расписывался и за мещанку Авдотью Скоробогатову, и за вдову Елену Фёдорову, и за юртовского татарина Вагапа Нуримова.
За подобные услуги мальчику платили копейки, но они были подспорьем в бюджете семьи. По записям Василия Ульянова видно, что в тринадцать лет он имел уже поднаторевший канцелярский почерк.
После смерти отца Василий решил найти постоянную работу. И он вскоре её нашёл.
В одном из номеров «Астраханских губернских ведомостей» за 1841 год есть объявление «О вызове на службу». Там, между прочим, говорилось: «Астраханское соляное правление вызывает желающих, знающих грамоту, к занятию должности вахтёров и соляных объездчиков. Жалование таковым назначается в год 57 рублей серебром».
Жалованье небольшое, но Василий становится объездчиком. А куда ещё было податься Ульянову? Тяжёлая физическая работа была ему не под силу. Рост его был невелик. По свидетельству городской думы, проверявшей здоровье рекрутов, Василий Ульянов «оказался ростом 2 аршина 23/4 вершка» (там же. Ф. 454. Оп. 2. Доп. Д. 27. Л. 195).
А.И.Елизарова-Ульянова писала: «Василий Николаевич Ульянов некоторое время работал соляным объездчиком, а затем приказчиком рыбопромышленной фирмы «Братья Сапожниковы» (И.Н.Ульянов. Воспоминания современников. — Саратов: Приволж. кн. изд-во. 1968. С. 11).
Молодые, грамотные и расторопные люди нужны были компании братьев Сапожниковых. Эти астраханские Демидовы владели богатейшими землями и водами. По описи, составленной в 1837 году чиновником Соляного правления, титулярным советником Арефьевым, в Астраханской губернии насчитывалось 711 соляных озёр. Продажа соли была монополией государства, но, не имея средств вести разработку на всех озёрах, казна передавала часть озёр для солеразработки частным лицам. И вот к соляным богатствам страны потянулись жадные руки рыбопромышленников Лианозова, Фёдорова, Кокуева, братьев Сапожниковых.
Сапожниковы удерживали первенствующую роль в деле соляных откупов, беря с торгов поставку эльтонской соли в Пензенскую, Симбирскую и другие губернии. Благодаря покровительству губернатора подряды на поставку соли всегда оставались за братьями Сапожниковыми, хотя при торгах ловкие промышленники представляли зачастую вместо денег фиктивные имения.
Затем Сапожниковы взяли на откуп Басинские, Дарминские, Курочкинские и Алгаринские озёра, разделили степь на участки, посадили в каждом по соляному приставу, дали приставу конную стражу. Конных стражников называли дозорщиками или объездчиками. Среди них был и Василий Ульянов.
Объездчики следили, чтобы бугры добытой соли были определённых размеров: в длину — 20 сажен, в ширину — 4, по гребню — 16, а в высоту — 12/3 сажени... Но главное, объездчики наблюдали, не ведётся ли воровская добыча соли, не сбывают ли её подрядчики по дешёвке на сторону.
Вновь прибывшим на озёра рабочим объездчики выдавали под роспись специальные лопаты для ломки соли. Они были похожи на веяльные. Особыми были и деревянные молотки-колотушки на длинных рукоятях. Ими размалывали соль. Затем её сгребали в кучи, которые называли копнами. Но прежде её очищали от сора и прилипшей грязи.
Нередко соляных объездчиков посылали на озёра вербовать калмыков из соседних улусов. Тяжки и безжалостны были договоры, которые составлялись от лица соляной конторы. Приведу лишь один из множества хранящихся в Астраханском архиве договоров. В 1838 году десять калмыков Богацехуровского улуса подрядились выломать тридцать тысяч пудов соли на Дарминском озере. В составленном договоре калмыки обязывались: «Выломанную нами соль обязуемся разбивать мелко и промывать как можно чаще рапою, чтобы была она без земли, грязи и дурного запаха, которую потом складывать на озёрах в точки и копны до того времени, пока отпечёт и просохнет, но если означенная соль окажется в пищу человеческую непригодною, таковую от нас не принимать, а вместо оной должны мы ломать другую...» (ГААО. Ф. 369. Оп. 1. Д. 614. Лл. 79—88).
Но кто мог поручиться, что труд не будет напрасным? Из соляной конторы приезжали проверять качество соли, когда она уже была сложена в бугры.
Далее в договоре говорилось: «На случай хворости нашей и самой болезни на соляных озёрах не принуждать нас пользоваться русскими врачами и врачебными медикаментами, а представлять нам лечение по нашему обычаю, гелюнгам нашим, и до сего положения Соляному правлению дела нет».
Соляное правление контролировало деятельность частных солепромышленников, но оно было бессильно против статей договора. Даже при самой большой смертности на озёрах промышленники не в ответе: калмыки не хотели лечиться. Да и на медикаменты расходов никаких.
Часто объездчики сопровождали обозы с харчами и промысловой одеждой, бахилами, поршнями, рукавицами...
Как видно, круг обязанностей объездчиков был очень обширным. Работа доставалась «солоно». Василий Ульянов днями не слезал с седла, мотался по выжженной солнцем степи, где истинным наслаждением почитался глоток кумыса.
Но вскоре служебное положение Ульянова изменилось. Сапожниковы произвели Василия Николаевича в соляные приказчики. Приказчики следили за доставкой соли с Басинской и Дарминской пристаней в бертюльские и астраханские оптовые магазины. Они обследовали также надёжность дощаников и барок и не допускали к провозке соли негодные суда. Сапожниковы требовали ради быстрой доставки соли больше пользоваться бурлацкой тягой, и в условиях с поставщиками-судовладельцами приказчики выговаривали: на парусах соль не возить.
Кроме того, приказчикам выдавались шнуровые, скреплённые книги, где записывался приход и расход соли. Причём Сапожниковы обязывали приказчиков представлять копии с книг в акцизное управление.
Соляная контора Сапожниковых размещалась в самом центре города на Московской улице в нижнем этаже Гостиного двора. Московская улица считалась в то время лучшей в городе.
Т.Г.Шевченко, возвращаясь из ссылки и остановившись в Астрахани, так описывал эту улицу: «Проходя по Московской улице (Невский проспект), у меня начало сглаживаться первое неприятное впечатление. Улица — хоть куда. Дома большею частью трёхэтажные, украшенные снизу, как водится, вывесками, преимущественно голубыми с золотом» (Шевченко Т. Дневник. — М. 1954. С. 124).
* * *
В доме соляного приказчика Василия Ульянова не было роскоши и довольства. А ведь в большинстве случаев приказчик у промышленника — это безотчётный управитель какой-то части предприятия.
Редкий человек в этих условиях оставался великодушным, чистым, благородным. И всё же Василий Николаевич сохранил исключительную честность. Ульянов довольствовался положенным ему жалованьем, жил скромно, бережливо.
В Астраханском государственном архиве хранится немало окладных книг и налоговых ведомостей Астраханской городской управы. Здесь часто можно встретить фамилию Василия Ульянова. Каждый год с него регулярно взимались налоги и повинности. И даже учитывались «канцелярские издержки — 621/2 коп.».
В реестре входящих документов мещанского общества за 1867 год есть такая запись: «Предписание городской думы от 14 февраля за 1258 о доставлении сведения, числится ли на здешнем мещанине Василье Николаеве Ульянове по мещанской повинности, за какое время и в каком количестве» (ГААО. Ф. 487. Оп. 2. Д. И. Л. 38).
К подобным предписаниям городская дума прибегала лишь в том случае, когда чувствовала несостоятельность налогоплательщиков. А ведь по свидетельству А.И.Ульяновой-Елизаровой, Василий Николаевич «много лет тянул лямку в одном и том же учреждении и отличался большой исполнительностью и добросовестностью» (Ульянова-Елизарова А.И. Ответы т. Шидловскому // Пролетарская революция. 1922. № 3. С. 334).
Имя Василия Ульянова стояло в списке мещан города Астрахани, имеющих право участия в выборах на собраниях мещанского общества. Здесь, среди владельцев лавок, фруктовых садов, рыбных лабазов, значилось имя Ульянова, имевшего из недвижимой собственности единственный дом, доставшийся от отца. Никакой своей собственности Василий Николаевич не приобрёл. Василий Ульянов трудился на Сапожниковых долгие годы, но еле сводил концы с концами. Он даже не обзавёлся собственной семьёй. В определённой мере подтверждалось написанное А.Штылько о том, что среди рабочих целые поколения со дня рождения до гробовой доски служили делу Сапожниковых. Буржуазный журналист выдавал это чуть ли не за благодеяние, за великую щедрость широкой натуры русского купечества. Ведь Сапожниковы строили благотворительные учреждения, воздвигли в Астрахани восемь церквей. На деле такая «щедрость» была строго выверенным расчётом. Чем нанимать на работу новичка, лучше прибавить несколько копеек тому работнику, который уже хорошо знает дело. Постройка одной церкви давала дому Сапожниковых куда больше известности, чем самая заманчивая реклама.
Когда полая вода, прорвав валы на Косе, грозила затопить Астрахань, Алексей Сапожников приказал укреплять берега мешками с мукой, взятой из магазинов. И опять крики о его щедрости: «Сапожников — спаситель города Астрахани!». Но чтоб заткнуть в валах брешь, потребовалось 360 мешков ржаной муки. Сапожниковы жертвовали 360 мешков, чтобы целыми остались тысячи пудов, хранившихся в их складах на Косе.
Зато мещанское общество поднесло Алексею Сапожникову, когда он был городским головою, серебряное блюдо (хлеб-соль) с надписью: «За спасение города Астрахани от потопления в половодье».
Точно так же, как у тысяч безымянных тружеников, которые ломали соль, добывали рыбу, водили гружённые караваны судов, строили дворцы и мосты, могло бы остаться неизвестным нам и имя Василия Николаевича Ульянова, человека высоких душевных качеств. Но Василий Николаевич сыграл огромную роль в жизни отца Ленина — Ильи Николаевича. Лишившись в пятилетнем возрасте отца, Илья Николаевич всецело зависел от своего старшего брата. Именно ему он обязан своим воспитанием и образованием.
«Не раз в жизни вспоминал Илья Николаевич с благодарностью брата, заменившего ему отца, — писала А.И.Ульянова-Елизарова, — и нам, детям своим, говорил, как он обязан брату. Он рассказывал нам, что Василию Николаевичу самому хотелось очень учиться, но умер отец, и он ещё в очень молодых годах остался единственным кормильцем семьи, состоявшей из матери, двух сестёр и маленького брата. Ему пришлось поступить на службу в какую-то частную контору и оставить мечты об образовании. Но он решил, что, если ему самому учиться не пришлось, он даст образование брату...» (Воспоминания родных о В.И.Ленине. — М. 1955. С. 7).
До нас дошла старая фотография, на которой изображён Василий Николаевич, когда уже служил приказчиком. Напомаженные волосы зачёсаны на косой пробор. Крутой лоб, худощавое волевое лицо. Под изломом негустых, но тёмных бровей внимательные, полные энергии глаза. Лёгкая улыбка блуждает под небольшими усами. Ульянов сидит, откинувшись на спинку кресла, скрестив на груди руки. Небрежно повязанный на белоснежной рубашке галстук, модный сюртук и клетчатый жилет придают ему интеллигентный вид. Василий Николаевич был человеком начитанным. Имел полный шкаф книг. На книги он тратил последние свои сбережения. Книги тогда стоили дорого. Эту любовь к книгам он привил и своему младшему брату Илье.
Видимо, с 1867 года Василий Николаевич стал сильно болеть. Он был уже не в состоянии, как прежде, совершать зимой объезд бертюльских соляных магазинов и соляных складов в Басах и Дарме. Зимний дорожный возок стал не нужен, и в 1867 году в № 23 «Астраханского справочного листка» было помещено объявление: «Продается зимний дорожный возок, видеть его и о цене узнать в доме Василия Николаевича Ульянова в 1-й части, близ весов, на Косе».
В Астраханской гимназии
В Астраханскую гимназию Илья Ульянов поступил из Астраханского уездного училища. Уездное узилище размещалось в здании, купленном у титулярного советника Соколова в Гарянском ряду. Рядом находилось духовное училище. Напротив — Гарянский ряд, где вместе с разными деревянными изделиями продавалась и «берёзовая каша» для провинившихся учеников, за которой нередко посылали дворника. В Гарянском ряду располагались многочисленные харчевни, где ютились пришлые босяки, отставные чиновники, монахи-расстриги. Нередко в окна училища доносились романсы, а то и крепкая брань. Множество рабочих были заказчиками писем, всякого рода просьб, торговых соглашений, и воспитанники уездного училища иногда перехватывали эту работу, но пойманным за это жестоко доставалось от начальства. Помещение училища было тесное и грязное. Рекреационным залом служил коридор, который вёл к классным комнатам, раздевалке, квартире помощника смотрителя. Здесь происходили бои: один на один и стенка на стенку, недаром кто-то окрестил коридор «Каспийскими воротами». Летом во дворе играли в свайку, которая так глубоко уходила в размытую землю, что не только зубами (а как требовалось по условию игры), но и руками проигравшие не могли её достать.
В период учебы Ильи Ульянова в уездном училище его почётным смотрителем был губернский секретарь Иван Арзуманов, окончивший Московский университет, учителем истории и географии — Василий Смольков, окончивший астраханскую гимназию, учителем русского языка бывший гимназист Василий Бобров, а учителем рисования, черчения и чистописания Тимофей Шамшев, окончивший С.-Петербургскую Академию художеств.
Уездное училище сын портного окончил с отличием.
Седьмого сентября 1843 года Илюша Ульянов переступил порог Астраханской мужской гимназии. Стать гимназистом было для мальчика не так-то просто. Выходцам из «податного сословия» доступ в это учебное заведение был ограничен. Только благодаря большим связям крёстного отца Илюши протоиерея Николая Агафоновича Ливанова удалось устроить мальчика в гимназию.
Василию Николаевичу тоже пришлось немало хлопотать, ходить по разным учреждениям, чтоб достать документы, необходимые для зачисления в гимназию младшего брата.
3 сентября Василий вместе с Илюшей ходил в Астраханскую врачебную управу, которая выдала «Свидетельство» для предъявления в гимназию. В «Свидетельстве» рукою оператора Замберского было записано, что «...он, Илья, в настоящее время собою здоров, что оспа была на нём натуральная, что видно из знаков на лице его и что никаких телесных недостатков, препятствующих к поступлению в учебное заведение, не имеет» (ИМЛ. Ф. 11. Д. 4. Л. 3).
Василий Николаевич заботливо следил, чтоб у Илюши были необходимые учебные пособия и тетради. Сила примера старшего брата, отказавшегося от личного счастья, чтобы дать ему образование, заставила Илюшу отнестись к своему учению как к долгу, воспитала в нем необыкновенную добросовестность и трудолюбие. Поступив в гимназию, сын портного вскоре становится одним из её лучших учеников.
Кандидат педагогических наук А.Карамышев в статье, опубликованной в газете «Волга» 7 марта 1963 года, писал, что в фондах архива Татарской АССР есть «Ведомости об учениках Астраханской гимназии, получивших на испытаниях за первую половину 1843/44 учебного года, отметку не ниже «4», где значится ученик 1-го класса Илья Ульянов, получивший по большинству предметов высший балл.
Здание гимназии находилось в центре города, на углу Почтовой и Полицейской улиц. На сохранившейся старинной фотографии видно, что здание гимназии каменное, трёхэтажное, угол здания несколько закруглён.
Наверху, под самым карнизом, гимназическая эмблема. Со стороны Почтовой улицы, вдоль тротуара, рассажены молодые деревца. В конце улицы сквозь зелень деревьев тянутся вверх главы Успенского собора — творение рук крепостного зодчего Дорофея Мякишева. На здании гимназии на специальных мраморных досках видны надписи. С одной стороны, «Мужская гимназия», с другой — «1783 Екатерина II». В царствование Екатерины II в Астрахани открыли главное народное училище. В 1806 году его преобразовали в гимназию и разместили в здании, построенном по проекту архитектора П.М.Скаржинского.
Для постройки использовали кирпич из развалин бывшего Троицкого монастыря. В подвальном этаже были сдаваемые внаём ледники, на первом этаже разместились классы, а на втором и третьем — квартиры директора и учителей.
Несмотря на внушительный внешний вид здания гимназии, у её директора П.П.Кочкина были основания в тридцатые годы XIX века пожаловаться в Казанский учебный округ. В рапорте говорилось о том, что здание гимназии лишено необходимых удобств и вообще по устройству своему мало соответствует потребностям учебного заведения. Главнейший недостаток состоял в крайней тесноте классных помещений, коридоров и лестниц, которая бросалась в глаза каждому при первом же взгляде. «Теснота классов, — сетовал директор, — выражается также в том, что во многих из них ученические столы расставляются почти без проходов и промежутков. Коридоры и лестницы также тесны, только при усиленном надзоре может поддерживаться сносный порядок и более или менее беспрепятственное движение» (Остроумов Т. Исторический очерк Астраханской 1-й мужской гимназии за время с 1806 по 1914 год. — Астрахань. 1916. С. 608).
Тот же Кочкин доносил астраханскому гражданскому губернатору: «В зале Астраханской губернской гимназии ветхий потолок поддерживается несколькими внутренними столбами. А как время публичного испытания сближается, и я сомневаюсь, не опасны ли от времени и сами столбы этой залы, то покорнейше прошу Ваше превосходительство приказать губернскому архитектору освидетельствовать залу Астраханской губернской гимназии, можно ли в оной производить публичное испытание» (ГААО. Ф. 1. Оп. 5. д. 54. Л. 1).
Не лучше обстояло дело и с качеством преподавания. В первой половине XIX века, ввиду крайне мизерной платы, многие способные учителя покидали стены гимназии. Оставшихся служба тяготила, засасывала тина повседневных забот.
Даже церковная газета писала: «Между воспитателями того времени были люди, отличавшиеся буйством и пьянством, каковые пороки господствовали и в тогдашнем обществе. Некоторые из них появились в классе под влиянием Бахуса. Учитель французского языка Дюро на обеде у архиепископа Гаия напился пьян, наделал много неприятностей хозяину и гостям, за что и был выведен по распоряжению полиции. Он же, Дюро, от пьянства потерял рассудок... Учитель Востоков вышиб двери в комнату другой учительской квартиры и делал разные буйства...» (Астраханские епархиальные ведомости. 1875. № 8. С. 14).
Были учителя, которых аттестовали: «Не способен по случаю лишения здравого рассудка» — и тем не менее оставляли на десятки лет поучать юношество уму-разуму.
Ко времени поступления в гимназию Илюши Ульянова положение несколько улучшилось. Были приняты на работу многие способные преподаватели. И всё же в отчёте за 1844/45 учебный год директор гимназии писал о том, что успешному ходу преподавания мешал недостаток преподавателей по случаю их выбытия.
За время учёбы Илюши Ульянова сменилось несколько директоров гимназии. Вначале был Валериан Александрович Лубкин. Работал он в Астрахани недолго, с февраля 1844 года до августа 1847 года. Столкнувшись со всевозможными кляузами и доносами, что было не редкостью в гимназии, он одно за другим подавал заявления с единственной просьбой — перевести его в Саратов.
Лубкина сменил коллежский советник Андрей Петрович Аристов. После ревизии, проведенной в июне 1854 года, попечитель Казанского учебного округа писал Аристову: «Приятно было убедиться, что порядок по управлению и состоянию гимназии значительно лучше против прежнего, а потому изъявляю благодарность за доказанную с вашей стороны попечительность о пользе службы» (Остроумов Т. Исторический очерк Астраханской 1-й мужской гимназии за время с 1806 по 1914 год... С. 130).
«Порядок», конечно, водворялся строжайшими приказами и новым, более строгим, уставом для учащихся. Он лишал гимназистов каких бы то ни было прав, предусматривал за каждым обучающимся строжайшую слежку.
По воскресеньям и в праздничные дни гимназистов заставляли обязательно посещать церковь. По распоряжению попечителя были введены журналы записей о поведении учащихся, куда заносили и то, какую литературу читали гимназисты.
Инспекторы гимназии следили за благонадежностью учителей. Многие преподаватели за свои демократические взгляды были на подозрении у начальства.
Когда Илюша Ульянов поступил в гимназию, в том же году там стал преподавать Иван Николаевич Холмогоров. Холмогоров только что окончил Казанский университет и был направлен старшим преподавателем персидского языка в Астраханскую гимназию. Кроме этого, он преподавал латинский язык в младших классах. Иван Николаевич был не только хорошим педагогом, но и крупным учёным. Впервые в России он перевёл на русский язык творения замечательного персидского поэта Саади.
Илюша Ульянов изучал физику и математику под руководством Николая Михайловича Степанова, Юлиана Онуфриевича Оземблевского (учеников знаменитого математика Н.И.Лобачевского), Сергея Александровича Колесникова и Егора Крестьяновича Рихтера. Эти умелые и вдумчивые преподаватели старались увязать учебный материал с техническими достижениями за рубежом и в России, приучали гимназистов читать научные журналы. Николай Михайлович Степанов увлекался и астрономией. В одном из номеров «Астраханских губернских ведомостей» он напечатал статью «О метеоре, виденном в Астрахани в 1848 году». Затем эта статья была перепечатана многими столичными журналами. Видимо, ещё в гимназии увлёкся астрономией и Илюша Ульянов.
В период обучения Илюши Ульянова в гимназии гимназический курс математики был построен следующим образом: в 4-м классе — решение уравнений первой и второй степени с применением алгебры и геометрии, в 5-м — решение уравнений первой и второй степени с геометрией и алгебраическим анализом, в 6-м классе — тригонометрия и общая физика, в 7-м — частная физика и общее положение о движении и равновесии «при пособии механических снарядов в физическом кабинете». Николай Михайлович давал читать гимназистам некоторые номера «Казанского вестника». Это был очень популярный среди учителей и учащихся журнал. Степанов хотел сделать математику доступной и понятной каждому гимназисту. Он приложил немало сил, чтобы оборудовать физико-математический кабинет новейшими приборами и макетами. Такая постановка преподавания физико-математических дисциплин, несомненно, оказала впоследствии влияние на выбор Ильей Николаевичем этих наук в университете.
В годы учения в Астраханской гимназии Илюши Ульянова учителями русского языка и географии были Николай Тимофеевич Навродский (до марта 1845 года) и Феликс Густавович Толль (с октября 1845 года по январь 1846 года). Толль вспоследствии принимал активное участие в кружке петрашевцев и был приговорен царским судом к каторге. Он пережил весь ужас ожидания смерти. Приговорённых к смертной казни привезли на площадь, привязали к столбам, на головы надели мешки. Забили барабаны, раздалась команда... И только после этого им была объявлена царская «милость» — смертную казнь заменили каторгой.
С января 1846 года и до окончания Ульяновым гимназии русский язык и географию временно преподавали или учителя других предметов, или учителя уездного училища (Древский, Морозов, Фаянсов).
Тимофей Иванович Ахтямский преподавал историю. Он часто водил гимназистов на экскурсии в ризницу Успенского собора. Там хранилось много предметов большой исторической ценности. Среди дорогих реликвий были и вещи, связанные с народными восстаниями в Астрахани. Недаром впоследствии в семье Ульяновых проявляли огромный интерес к легендам о Степане Разине и Емельяне Пугачеве.
Но самое большое влияние на Илюшу оказал Александр Васильевич Тимофеев, с которым позднее Ульянов стал вместе учительствовать сначала в Пензе, а затем в Нижнем Новгороде.
Окончив Казанский университет с золотой медалью, Тимофеев преподавал словесность, прекрасно знал русскую литературу, был знаком со многими запрещёнными произведениями.
Александр Васильевич Тимофеев не раз выступал с публичными лекциями и речами перед учителями астраханских учебных заведений. Он имел немало научных работ. Например: «О различных направлениях в русской литературе» (1843 г.), .«Краткая риторика» (1844 г.), «Диссертация о знаках препинания», «О преподавании русской словесности в гимназиях» (1849 г.).
С учениками Тимофеев работал кропотливо и вдумчиво. В 1843 году, по отзыву казанского профессора Фойгта: «сочинения учеников Астраханской гимназии вообще довольно удовлетворительные». В 1844 году, по отзыву того же профессора, Астраханская гимназия представила хорошие сочинения. Попечитель объявил «свое удовольствие» за хорошую постановку письменных работ старшему учителю А.В.Тимофееву.
Тимофеев трижды представлял сочинения Ильи Ульянова в Казанский учебный округ. В 1847 году (в 4-м классе) было представлено сочинение на тему «Объяснение некоторых синонимов». Оценка была такова: «Полезное сочинение, но не по силам автора». В 1850 году (в 7-м классе) было представлено сразу два сочинения: «О сатирическом направлении в русской литературе» и «О вдохновении».
Работникам Центрального государственного архива Татарской АССР удалось отыскать рецензию адъюнкта В.Сбоева на сочинение ученика Астраханской гимназии И.Н.Ульянова «О сатирическом направлении в русской литературе», прочитанное на литературной беседе в январе 1850 года. В.Сбоев писал о сочинении: «Тема интересная, но зато весьма обширная и трудная. Удовлетворительного, полного решения от автора и ожидать было невозможно. Изложив теорию сатиры, он высказывает несколько замечаний о древних русских сказках, проследив в них сатирическое направление, распространяется о «Слове Даниила Заточника», считая его сатирою, потом вдруг переходит к Кантемиру, подробно занимаясь изложением его сатиры, дальше говорит о Сумарокове и его сатирах, находит несколько сатирических пьес у Державина и, наконец, рассматривает дух сатиры, как он является не в известной только классической форме её, но в целом направлении литературы. При этом случае он указывает на замечательнейших (но далеко не всех) писателей, от Фонвизина до Гоголя, в которых преобладает сатирическое направление. Из самого содержания статьи видно, что автор не вполне исчерпал свой предмет. Но при всём том труд его, хотя и не вполне самостоятельный, заслуживает полного одобрения. Изложение у автора правильное, ясное, ровное. Замечаний на статью сделано было много, но их могло бы быть и больше» (ЦГА ТАССР. Ф. 92. Оп. 1. Д. 6433. Л. 73 и об.).
Жаль, что это интереснейшее сочинение не дошло до нас. Ведь, прочитанное на литературной беседе, оно вызвало много замечаний и споров. Это и не удивительно. Мысля критически, не попадая под влияние официального литературоведения, Илья Ульянов высказывал суждения, которые могли показаться «не вполне самостоятельными». Интересно, что «Слово Даниила Заточника» официальная печать в середине XIX века никогда не рассматривала как произведение сатирическое. Даже в «Истории русской литературы», изданной в 1908 году, «Слово Даниила Заточника» классифицировалось как памятник древнерусской поэзии, в котором вкраплены элементы «древнейшего проявления русского юмора».
Однако посмотрим сами на элементы этого «юмора». Об авторе «Слова» неизвестно почти ничего, за исключением, что он был заточён на озере Лаче и оттуда написал своё послание князю (Ярославу Владимировичу или Ярославу Всеволодовичу). Из стен сырой темницы молил он князя: «Я, княже, господине, как трава поблеклая, которая растёт за стеною: на неё ни солнце не сияет, ни дождь не идёт; так и я, княже, всеми обидим, потому что огрождён страхом грозы твоей, как какой-то твердынею. Когда ты веселишься за многими брашнями, вспомни обо мне, ядущем сухой хлеб. Когда пьёшь сладкое питьё, вспомни обо мне, пьющем воду. Когда лежишь на мягкой постели, под собольими одеялами, вспомни обо мне, под одним полотном лежащем, умирающем и пронзаемом, как бы стрелами в сердце, — дождевыми каплями».
С сарказмом писал автор «Слова» о месте своего заточения: «Кому ты еси Лач-озеро, а мне на нём сидя великий плач». Становится ясно: здесь уже не до юмора. И Илья Ульянов справедливо относит «Слово» к древнейшим памятникам русской сатиры, разоблачающим жестокосердие и алчность власть имущих.
Особенно нравились Ульянову сатирические произведения Антиоха Кантемира. В сочинении он отводит им, по словам Сбоева, очень много места.
Остановил своё внимание Илья Ульянов на сатирах Сумарокова, где высмеивались современные щёголи, ханжество, лицемерие царедворцев.
Отметил Ульянов и сатиры поэта Державина, направленные против вельмож, окружающих императрицу Екатерину II. Державин бичевал «изнеженное барство», пренебрежительно относившееся к простонародью, а тем более к людям униженным и оскорблённым.
Как сказано в отзыве адъюнкта Сбоева, Ульянов рассматривал «дух сатиры», как он является не в известной только классической форме её, но в целом направлении литературы.
Итак, Илья Ульянов справедливо считал, что лучшие представители русской литературы всегда использовали сатиру как грозное оружие против удушающего смрада крепостничества.
Гимназист Ульянов довольно умело писал и сочинения на сложные философско-эстетические темы. Таково его последнее сочинение «О вдохновении». Как точно передавал молодой Ульянов высшее душевное состояние человека!
«О ВДОХНОВЕНИИ
Что такое вдохновение? Вдохновение есть состояние фантазии, в котором душа художника сильно возбуждена или, растроганная, не только сильно стремится к увлекающему её предмету, не только посредством живого воображения подмечает важные его стороны, но чувствует какое-то внутреннее побуждение сообщить свои приобретения другим. Этим-то стремлением к сообщению вдохновение отличается от фантазии, которая только творит, а не проявляется вне, следовательно, недоступна никому. Отчего же зависит вдохновение? От внешних ли каких-нибудь побуждений или единственно от внутренних явлений? Оно зависит сколько от внешних каких-нибудь побуждений, столько и от внутреннего стремления души выразить себя. Вдохновением можно назвать способность, которая в отношении к другим внешним условиям обработки имеет действие подобно врождённому стремлению, ни от чего не зависящему. В этом состоянии художник так пристрастен бывает к избранному предмету, что забывает всё постороннее, он живёт, он, так сказать, дышит только этим предметом. Укажем последовательность вдохновенного состояния. Сперва художник избирает идеальную сторону предмета, потом фантазия совершенно обрабатывает части этого предмета, наконец всё это является от вдохновения в известных формах, то есть выражается или звуком, или образами.
Некоторые говорят, что вдохновение расстраивает прекрасное состояние душевных сил именно внезапными движениями, восклицаниями, слезами и тому подобными действиями. Напротив, это движение сообщает все свои мысли другим, согласно с душою.
Художник должен запастись мыслями и чувствованиями, которые в минуту вдохновения только свободнее развиваются, а не рождаются. Напрасно иной хочет сделаться вдохновенным посредством искусственных средств внешних возбуждений: усилие его бывает бесплодно.
Вообще нет ни одного художественного произведения без вдохновения. Это есть основание произведениям поэзии и начала искусства.
Илья Ульянов».
Ниже роспись попечителя Казанского учебного округа: «Очень хорошее сочинение. Г. Ульянов сознательно рассуждает о предмете, им избранном».
В сочинении мы видим логически точные, стройные и ясные формулировки. Автор умел хорошо излагать свои мысли, квалифицировать и обобщать факты. Уже в гимназические годы Илюшу неудержимо влёк к себе мир прекрасного. Он любил музыку, поэзию, искусство, любил своеобразную природу родного края.
Подмечать вокруг прекрасное и осознанно рассуждать о многочисленных явлениях жизни приучил Ульянова преподаватель географии Густав Толль. С учащимися он обращался просто, по-товарищески. По воскресеньям водил гулять за город, чаще всего в селение Началово (Черепаху), богатое своими виноградниками и садами. Рассказы его по истории и географии были так удивительны, что гимназисты называли его «Гомер», хотя Толль был ещё совсем молодой человек с добрым подвижным лицом и ясными серыми глазами.
Нередко гимназисты останавливались на берегу реки Черепахи и наблюдали, как натужно вытягивали рыбаки невод с живым серебром. Ловцы приглашали молодых людей отведать наваристой ухи. В основном рыбацкие ватаги состояли из киргизов и калмыков. Нужда заставляла степняков наниматься в неводную тягу за самую мизерную плату. Неприхотливые к пище, они выполняли невероятно тяжелую работу, которую русские считали хуже каторжной. По словам Надежды Константиновны Крупской, Илья Николаевич уже в Астрахани видел, как затоптаны были и без того мизерные социальные права «инородцев». Ульянов считал, что только просвещение сможет облегчить положение национальных меньшинств. Надежда Константиновна писала: «Такое отношение Ильи Николаевича к нацменам не могло не повлиять на Ильича, который слушал, что говорил отец, что говорили другие. Владимир Ильич рассказывал мне как-то об отношении симбирских обывателей к нацменам: «Начнут говорить о татарине, скажут презрительно «князь», говорят об еврее — непременно скажут «жид», о поляке — «полячишка», об армянине — «армяшка» (Крупская Н. К. О Ленине. Сборник статей и выступлений. — М.: Политиздат. 1965. С. 32).
Не только обыватели, но и высокие сановники Астрахани считали национальные меньшинства людьми низшего сорта, неспособными к восприятию наук. В Астраханской гимназии, в период обучения в ней Ильи Ульянова, не было ни одного «инородца». Ведь за право обучения в гимназии приходилось платить.
В 1842 году были изданы новые правила о взимании платы за обучение. С учащихся брали по три рубля серебром в год. Эта плата должна была употребляться «на поощрение достойных учителей, на вспоможение бедным и на усиление способов содержания учебных заведений».
Ульянову, как «беднейшему ученику, отличающемуся хорошим поведением, способностями и охотою к учению», такое поощрение было дано дважды: в 1848 и 1849 годах, каждый раз по 25 рублей. Не чувство филантропии или жалости руководило гимназическим начальством и попечителем округа при отборе кандидатов на пособие. Это диктовала необходимость комплектования учебных заведений образованными молодыми людьми, так нужными для государственного аппарата, для гимназий иуездных училищ. При переводе в VI класс Илья Ульянов был награжд`н похвальным листом и книгою.
В ведомости об успехах учеников Астраханской гимназии, поданной в Казанский учебный округ в 1849 году, от учеников VI класса был представлен только один, имеющий по большинству предметов оценку «пять» — Ульянов Илья (ЦГА ТАССР. Ф. 92. Оп. 1. Д. 6074. Л. 20, об. 21).
В доме-музее Ульяновых экспонируются документы учеников мужской гимназии, учившихся в одно время с Ильёй Ульяновым. Мы видим изукрашенный затейливой рамкой похвальный лист (подобный же получал и Илья Ульянов), аттестат, билет о прививке оспы, квитанцию на плату за обучение.
А вот задача № 20, которую решал гимназист Иван Николаев: «Некто купил 500 лошадей, заплатив 127 500 руб. Продав оныя, получил 15 000 рублей барыша. Узнать, что стоит ему одна лошадь и сколько с всякой получил барыша». Здесь же указанное решение и роспись учителя: «Похвально».
Илюша оправдал надежды, которые возлагал на него брат. Гимназический курс он закончил блестяще. Директор училищ Астраханской губернии (он же директор гимназии) А.П.Аристов писал управляющему Казанским учебным округом:
«Честь имею донести Вашему Превосходительству, что из учеников вверенной мне гимназии окончили курс учения четверо: Иванов Иван, Титов Власий, Ульянов Илья и Мирец-Имшенецкий Николай, но подвергались испытанию и выдержали оное только первые трое, а последний из них по болезни на испытании не был и в настоящее время находится на излечении в больнице Астраханского Приказа Общественного призрения.
Представляя при сём Вашему Превосходительству проекты свидетельства, изготовленные для учеников Иванова, Титова и Ульянова, всеми членами Педагогического Совета засвидетельствованные, вместе с копиею с таблицы окончательного испытания по форме А и с протоколами об «испытании со списком учеников по форме В, имею честь испрашивать Вашего разрешения о выпуске указанных учеников из гимназии по окончании ими полного гимназического курса учения с выдачей аттестатов, для них проектированных, и с награждением Ульянова серебряной медалью и званием личного почётного гражданина, А Иванова похвальным листом» (Иванский А. Илья Николаевич Ульянов. — М.: Госполитиздат. 1963. С. 15).
Награждение серебряной медалью было утверждено, но в звании личного почётного гражданина Ульянову отказали. Особые права и преимущества почётного гражданина заключались в свободе от рекрутской повинности, от подушного оклада, от телесного наказания, в праве именоваться во всех актах почётным гражданином. В университетах они могли обучаться на казённом содержании (за счёт средств городской думы).
Видимо, последнего и хотел добиться Аристов, зная, что Ульянов готовится поступать в Казанский университет.
* * *
19 июля 1850 года был день необыкновенно торжественный для Ильи Ульянова. В этот день на торжественном вечере в гимназии ему вручили свидетельство и серебряную медаль. Как всегда, на выпускном вечере присутствовали именитые люди города: купцы, чиновники, промышленники. Они были несказанно удивлены, что сыну мещанина была вручена медаль. Таких успехов не добивался ещё ни один ученик гимназии.
На белом плотном листе «Свидетельства» полукругом написано: «Казанский учебный округ», а чуть ниже золотом тиснутый двуглавый российский орёл со скипетром и державой в лапах. Под орлом чёткими крупными буквами напечатано:
«Свидетельство
Предъявитель сего, Илья Николаев сын, Ульянов, сын астраханского мещанина, имеющий ныне от роду восемнадцать лет, обучался в Астраханской гимназии с 7-го сентября 1843 года по 10-е июня 1850 г., во всё время учения своего был поведения отличного и в преподаваемых предметах оказал успехи:
В законе божием, священной и церковной истории — отличные,
русской грамматике и словесности — отличные,
математике — отличные,
физике — отличные,
истории — хорошие,
географии — хорошие,
законоведении — отличные.
В языках:
французском — отличные,
немецком — хорошие,
в рисовании, черчении и чистописании — отличные.
В удостоверении чего, с утверждения г. попечителя Казанского учебного округа от 6 июля 1850 года за № 2 875, дано ему, Ульянову, сие свидетельство за надлежащим подписанием и с приложением гимназической печати, но с тем, что ему, Ульянову, происходящему из податного состояния, не представляется тем никаких прав для вступления в гражданскую службу.
Астрахань, июля 19 дня 1850 года.
Директор училищ Аристов.
Инспектор гимназии Рафаелев.
Старший учитель Тимофеев.
Старший учитель Рихтер.
Старший учитель Дьяконов.
Старший учитель Ахтямский»
(ЦГА ТАССР. Ф 277. Д. 21131. Л. 11. Заверенная копия).
В «Свидетельстве» было написано, что Ульянову не предоставляется никаких прав для вступления в гражданскую службу. Это означало, что он не может рассчитывать на продвижение по служебной лестнице в чиновничьем мире.
Однако Илья Николаевич мог устроиться конторщиком или писарем в любом учреждении Астрахани. Но он не хотел, чтоб вся его жизнь прошла в душной канцелярии, за перепиской нудных деловых бумаг.
Илья Ульянов мечтал о таком деле, которое могло бы хоть в какой-то мере способствовать облегчению участи простого народа. Но прежде всего он хотел получить более высокое образование.
В университете
В книге Т.Остроумова «Исторический очерк Астраханской 1-й мужской гимназии за время с 1806 по 1914 год» на странице 743-й приведён список учащихся, окончивших гимназию в 1850 году. Среди имён и фамилий выделяется фамилия Ульянова, набранная жирным шрифтом: «Ульянов Илья, мещ. 18 лет, на кам-мер. факул. Казанск. унив. Серебряная медаль». Вначале Илья Николаевич собирался поступить на юридический факультет. Был составлен список учеников VII-го класса с указанием, кудаони желают поступить после окончания гимназического курса. Почти все одноклассники Ульянова желали работать «по учебной части». То есть они желали стать учителями в низших школах и училищах. И только Ульянов пожелал поступить в «Казанский университет по юридическому факультету, на казенном содержании» (ЦГА ТАССР. Ф. 92. Оп. 1. Д. 6318. Л. 58, об. 59).
Как видно из записи, приведённой в книге Остроумова, Илья Николаевич собирался изучать в университете каммеральные науки. С 1843 года в Казанском университете был создан особый разряд юридического факультета под названием «каммерального». Назначение его состояло «в приготовлении людей, способных к службе хозяйственной или административной». По этому разряду изучались как юридические, так и историко-филологические науки.
Видимо, Ульянов больше тяготел не к судебной деятельности, а к административной и хозяйственной службе.
Прибыв в Казань, он меняет решение. Лучшие силы профессоров и преподавателей были на физико-математическом факультете. А большинство выпускников физико-математического факультета, как известно, становилось преподавателями.
Но прежде чем Ульянов был зачислен студентом университета, ему очень долго пришлось хлопотать, чтобы его выписали из податного сословия в Астрахани и предоставили увольнительное свидетельство с обязательством от мещанского общества принять на себя платёж и отправление рекрутской повинности. Немало пообивала пороги присутственных мест имать Ильи Ульянова Анна Алексеевна. Видя недоброжелательное отношение к решению сына со стороны астраханского головы Кафтанникова и гласных думы, Ульянова дала подписку, что «платеж за мещанина Илью Ульянова податей и прочих повинностей впредь до исключения его из мещанского общества обязалась производить бездоимочно мать Ульянова вдова мещанка Анна Алексеевна» (ГААО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1323. Л. 92).
Однако городская дума требовала, чтоб мещанское общество взяло платёж податей на себя. Городской голова не надеялся, что Анна Алексеевна сможет своевременно платить за сына подати. Да и больна очень. Умрёт Ульянова, с кого тогда спрос?
Началась переписка между городской думой и астраханским мещанским обществом.
Наконец, астраханская городская дума выдала Илье Ульянову отпускное свидетельство, но вместе с тем сообщила, что он может считаться уволенным лишь до новой переписи лиц «податного сословия». Администрацию университета это не удовлетворяло, и зачисление Ильи Николаевича в университет состоялось 30 сентября 1850 года лишь условно. Переписка между астраханской думой и Казанским университетом по этому поводу длилась многие месяцы. Лишь 3 февраля 1851 года Илья Ульянов был утверждён в числе студентов. Но брат продолжал платить за Илью подати в мещанское общество. Так, в очередном рекрутском списке мещан г. Астрахани, «отправляющих рекрутскую повинность натурою» в 1851 году, на странице 290-й значится «Василий Николаев Ульянов, его брат Илья» (ГААО. Ф. 1546. Оп. 1. Д. 501. Л. 239 об.).
Платил эту повинность Василий Николаевич до самого конца учёбы Илюши. В рекрутском списке 1854 года записаны Василий и Илья. Хотя и есть приписка: «Василия Ульянова брат Илья уволен обществом в 1850 году в Императорский Казанский университет для обучения наук, где и теперь находится» (там же. Оп. 2. Д. 27. Л. 194 об. — 195).
Немало пришлось хлопотать и директору Астраханской гимназии, чтоб Ульянова приняли в университет на казённый счет. А.П.Аристов писал в мае 1850 года управляющему Казанским учебным округом:
«Ученик вверенной гимназии, оканчивающий нынешний год курс гимназического учения с весьма хорошими познаниями наук, при отличном поведении, сын астраханского мещанина Илья Ульянов просит моего ходатайства о помещении его на одну из стипендий Астраханского при гимназии пансиона в Казанский университет, для дальнейшего образования.
Ученик Ульянов с самого начала поступления своего в гимназию по окончании полного курса в уездном училище в 1843 году в каждом классе гимназии обучался при хороших способностях с весьма хорошими успехами, при отличном поведении и ежегодно был переводим в высшие классы с похвалою и теперь оканчивает курс гимназического учения с весьма хорошими познаниями всех предметов; но очень недостаточное состояние родного его брата, его воспитывающего, преграждает этому даровитому мальчику путь к дальнейшему образованию умственных способностей в университете; он совершенно беден и круглый сирота.
Принимая участие в судьбе Ульянова и желая со своей стороны подать способы к усовершенствованию его способностей и познаний, я осмеливаюсь покорнейше просить Ваше Превосходительство, если можно будет, о помещении ученика Ульянова стипендиатом в Казанский университет...» (ИМЛ. Ф. 11. Оп 1. Д. 2. Л. 1).
Но всё было тщетно.
«Податное состояние» затруднило ему получение стипендии при поступлении в университет. На ходатайство директора Астраханской гимназии последовал ответ попечителя Казанского учебного округа, в котором указывалось, что стипендии имеют целью «облегчить лишь чиновникам способы к воспитанию детей. Но для приёма Ульянова, принадлежащего к мещанскому сословию, в число стипендиатов нет достаточного основания» (Ульянова М. Отец Владимира Ильича Ленина — Илья Николаевич Ульянов (1813—1886)... С. 10).
Но не таков был Илья Ульянов, чтоб это решение «попечителя» могло его остановить, заставить отказаться от учёбы в университете. Что ж, если нет стипендии, он перейдет на свой кошт. 5 августа 1850 года Ульянов подает прошение на имя ректора университета И.М.Симонова:
«Желая для окончательного своего образования выслушать полный курс наук в Императорском Казанском университете по математическому факультету, осмеливаюсь утруждать Ваше Превосходительство покорнейшей просьбою о принятии меня в число своекоштных студентов, по выдержанию мною установленного для поступления в университет экзамена» (ИМЛ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 4. Л 1).
Ректор Иван Михайлович Симонов был человеком суровым, но справедливым. Это был в буквальном смысле выходец из народа, которому только выдающиеся способности открыли путь к научной деятельности. Уже в возрасте 22 лет он был избран профессором астрономии. Принимал участие в кругосветном плавании Ф.Ф.Беллинсгаузена и М.П.Лазарева на шлюпах «Мирный» и «Восток», Экспедиция открыла множество островов в Тихом океане и материк Антарктиду — новую часть света. Все эти земли были нанесены на карты на основании астрономических определений Симонова. Большую известность приобрели исследования Симонова по земному магнетизму. С 1846 года Иван Михайлович стал ректором Казанского университета.
Прочитав прошение Ильи Ульянова, Симонов дал скрепя сердце указание о зачислении упрямого астраханца на свой кошт. Ректор знал, что не многие «своекоштные» осиливали до конца университетский курс.
Но Илья Николаевич сдал экзамены блестяще и сразу же стал подыскивать себе работу домашнего учителя, чтобы частными уроками добывать средства к жизни.
Несомненно, большую помощь оказывал Илье Николаевичу и брат Василий. При всяком удобном случае Василий Николаевич посылал в Казань посылки и деньги, с нетерпением ожидал вестей от студента — как-то там Илье в чужом городе?
А Илья Николаевич с головою ушёл в учёбу, обзавёлся друзьями. В большинстве на физико-математическом факультете училась молодёжь из низов, люди знающие, самоотверженные. Они обычно отличались скромностью. Волосы на голове стригли сами, носили мундиры из дешёвого светло-зелёного сукна. Часто студенты собирались на вечеринки. Только там можно было поговорить откровенно, отвести душу. Ведь в университете царила атмосфера доносов и слежки. После подавления революции 1848 года в Европе реакция захлестнула и Россию. В 1849 году в университете было получено постановление, где говорилось: «Ректоры и деканы будут тщательно отсекать в рассматриваемых ими программах и запрещать в устном преподавании с кафедр всё, что может даже косвенно содействовать к распространению у нас разрушительных начал сенсимонизма, фурьеризма, социализма и коммунизма или служить им некоторой опорой» (Исторический вестник. Николаевская цензура, 1901, дек.).
Именно к тому периоду относится сетование профессора Т.Н.Грановского на то, что положение в университетских кругах становилось невыносимее день ото дня, когда всякое прогрессивное движение на Западе отзывалось в России стеснительными мерами, когда доносы шли тысячами.
В Казанском университете среди научно-технических дисциплин видное место занимала математика. Резко возросла необходимость её использования при решении практических задач, выдвигавшихся техникой и естествознанием. Кумиром казанских студентов был Николай Иванович Лобачевский (1793—1856), знаменитый математик, создатель неэвклидовой геометрии, мыслитель и материалист. Лучшие годы его научного творчества связаны с Казанским университетом, где он был попеременно магистром, профессором с 25-летнего возраста, деканом факультета и ректором. Кроме того, Лобачевский руководил организацией народного образования в Казанском учебном округе вначале как член училищного совета, а последние десять лет жизни как помощник попечителя округа.
Стараниями Лобачевского в 1839—1844 годы были созданы обсерватория, библиотека, анатомический театр, физический кабинет и химическая лаборатория, построена университетская клиника, ботанический сад. Во дворе университета в 1846 году был воздвигнут памятник поэту Г.Р.Державину. Бронзовая статуя была установлена на высоком гранитном постаменте, на ступенях которого любил отдыхать Лобачевский.
Последние годы тяжело больной математик с трудом выполнял обязанности попечителя. Особенно его угнетала цензура, постоянные циркуляры и ограничительные распоряжения. Даже в период каникул, когда студенты разъезжались домой, за ними устанавливался надзор по месту жительства. Не избежал этого и Илья Ульянов. В 1853 году ему был выдан отпускной билет, где говорилось: «Предъявитель сего, студент физико-математического факультета 4-го курса Илья Ульянов, состоящий в ведомстве императорского Казанского университета, уволен от нижеписанного числа (то есть с 20 июня 1853 года) в г. Астрахань по 22 июля 1853 года. В удостоверение чего и дан ему, г. Ульянову, сей билет для свободного проезда за надлежащими подписями и с приложением казенной печати. Казань, 20 июня 1853 года, № 249».
Отпускной билет подписал инспектор студентов. В примечании к билету сказано: «Уволенный Ульянов, на основании §18 инструкции студентов императорского Казанского университета, обязан явиться в губернских городах к директору училищ и почётным попечителям, а в уездных городах — к уездным предводителям или градоначальникам и, получив от них при отъезде свидетельство о своем поведении, по возвращении предъявляет оное вместе с билетом инспектору студентов или исполняющему его должность».
Возвратившись в Казань, Илья Ульянов предъявил инспектору скреплённое подписью и печатью директора училищ Астраханской губернии свидетельство, удостоверяющее, что он «во время пребывания в г. Астрахани вёл себя отлично» (Иванский А. Илья Николаевич Ульянов... С. 36—37).
* * *
До нас дошел лишь один отпускной билет Ильи Ульянова, но можно предположить, что он ежегодно приезжал в Астрахань на каникулы. Ведь это было единственной возможностью укрепить своё здоровье, повидаться с близкими и друзьями.
Илья Ульянов учился на редкие, скудные заработки репетитора.
И всё же в 1854 году Ульянов закончил университет, получив степень кандидата математических наук за предоставленную им письменную работу на тему «О способе Ольберса и его применение к определению орбиты кометы Клинкерфюса». Вот какую оценку получила работа сына бывшего крепостного крестьянина:
«Сочинение студента 4-го курса г-на Ульянова представляет полное изложение способа Ольберса для вычисления параболической орбиты кометы с дополнениями Энке и Гаусса. Применение этого способа к вычислению элементов кометы, виденной простым глазом в прошлом году, и согласно результатов г-на Ульянова с результатами, опубликованными в «Аstr Nachr», показывает, что г-н Ульянов постиг сущность астрономических наблюдений, которые, как известно, весьма часто требуют особых соображений и приёмов. Это сочинение я считаю вполне соответствующим степени кандидата математических наук.
Профессор астрономии М.Ковальский
Казань, 14 мая 1854 года»
(Федоренко Б.В. Материалы к биографии И.Н.Ульянова //
Исторический архив. 1958. № 2. С. 28).
Однако кандидат математических наук Ульянов всё ещё числился в официальных бумагах мещанином.
Тогда Совет Казанского университета потребовал от попечителя Казанским учебным округом, чтоб Илья Николаевич был исключен из сословия мещан.
Последовала переписка с Астраханским мещанским обществом. Наконец, Астраханская казенная палата определила: «Астраханского мещанина Илью Николаевича Ульянова, окончившего в Казанском университете курс наук и уволенного обществом с обязательством платить за него все подати и повинности до 10-й ревизии, исключить из астраханских мещан с начала будущего 1855 года и о том предписать городской думе и уездному казначейству» (ИМЛ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 6. Л. 5).
Астраханские родственники
и друзья
После окончания университета, в мае 1855 года Илья Николаевич Ульянов был назначен старшим преподавателем математики и физики в Пензенский дворянский институт. В Пензе он жил на квартире у своего близкого друга — учителя В.И.Захарова, у которого в то время проживали также воспитанники Пензенской гимназии Н.А.Ишутин и Д.В.Каракозов — будущие организаторы революционных кружков.
Увлеченный работой, новыми друзьями, Илья Николаевич не забывал о матери, брате и сестрах. Почти каждый год, во время отпуска, он спешил в родную Астрахань. И в каждый приезд он подмечал черточки нового. Город рос, ширились дубовые причалы, пристанские склады, появлялись новые купеческие особняки, во множестве лепились по берегу Кривуши мазанки ремесленников, матросов, грузчиков. Некоторые сверстники Ульянова, закончив учёбу, служили в купеческих конторах, строили корабли, плавали в море. Многие обзаводились семьями.
Так, будучи в Астрахани летом 1859 года, Илья Ульянов присутствовал на свадьбе давнего друга, сына своего крестного отца Ливанова. Одногодок Ильи Николаевича, Павел Николаевич Ливанов был служащим в Астраханском провиантском комитете. Невеста — девятнадцатилетняя Капитолина — дочь умершего коллежского регистратора Василия Петровича Клюева.
При венчании поручителями были: «По жениху: отец его родной протоиерей Николай Агафонович Ливанов и воспитанник Астраханской гимназии Федор Федорович Ливанов. По невесте: учитель Астраханского духовного училища студент Уар Григорьев Покровский и старший учитель Дворянского института Илья Николаевич Ульянов» (ГААО. Ф. 630. Оп. 1. Д. 19. Л. 115).
Интересна последующая судьба тех людей, кто был вместе с Ильей Николаевичем Ульяновым на свадьбе Павла Ливанова. Гимназист Федор Ливанов стал преподавателем математики в Астраханском реальном училище. Уар Григорьевич Покровский (сосед Ульяновых) порвал с духовным ведомством и поступил урядником в казачий полк. В чине хорунжего ушёл в отставку, но во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов вновь зачислен на службу в тот же полк. В его послужном списке есть запись: «За отличие в делах против турок 18 сентября 1877 года произведён в сотники. За мужество и храбрость в делах при г. Плевене 21 ноября 1877 г. пожалован орденом Станислава 3-й ст. с мечами и бантом, 23 января 1878 г. за отличие при взятии Ловчи награждён орденом Анны 3-й степени с мечами и бантом, а 19 мая того же года за отличие при Горком-Дубняке и Телише орденом Станислава 2-й степени с мечами. 2 мая 1882 г. уволен в отставку по домашним обстоятельствам» (Астраханские епархиальные ведомости. 1903. № 22). Несомненно, о героической одиссее Уара Покровского знал Илья Ульянов, который сам горячо сочувствовал болгарам.
Но летом 1859 года Илья Николаевич вместе с Уаром Покровским и другими друзьями весело пировал на свадьбе в Астрахани. А через четыре года обзавелся семьёй и Илья Николаевич.
Весной 1863 года Илья Николаевич сообщил родным в Астрахань о помолвке с Машенькой, что его будущая жена — дочь бывшего медицинского инспектора Александра Дмитриевича Бланка, что теперь Александр Дмитриевич в отставке, живёт в небольшом именьице под Казанью, что Машенька готовится к экзаменам на домашнюю учительницу...
В Астрахани засуетились, на последние деньги купили жениху и невесте подарки, послали в Пензу чёрной икры и балыков. Василий Николаевич приглашал Илью с женой погостить в Астрахани, навестить мать.
Илья Николаевич смог совершить поездку в родной город лишь через три года. Когда в Дворянском институте началась травля передовых учителей, он решил покинуть его стены.
В 1863 году Илья Николаевич обратился к своему бывшему учителю (Астраханской гимназии) Тимофееву, который к тому времени был директором училищ в Нижнем Новгороде. Тимофеев помог Ульянову перебраться в Нижний Новгород. Илья Николаевич стал работать в губернской мужской гимназии.
В марте 1866 года у Ильи Николаевича родился сын Александр. Крестным отцом Александра стал учитель Нижегородской гимназии Михаил Павлович Мальцев. И это не случайно. Мальцев был астраханец, учился в Астраханской гимназии. (Кстати, в 1900 году в Астраханской гимназии была учреждена стипендия им. Михаила Павловича Мальцева и его отца Павла Петровича Мальцева — бывшего советника губернского правления).
Таким образом, среди преподавателей Нижегородской гимназии оказались сразу три астраханца: Тимофеев, Ульянов, Мальцев. Многосторонняя педагогическая деятельность в реформированных средних школах большого города целиком захватила Илью Николаевича. Молодой учитель вёл по воскресным дням дополнительные бесплатные занятия с отстающими учениками.
Сильные перегрузки сказались на здоровье Ульянова. Врачи посоветовали ему отдохнуть.
4 апреля 1866 года Илья Николаевич подал прошение на имя директора Нижегородской губернской гимназии. В прошении говорилось: «Желая воспользоваться вакационным временем для поправления своего здоровья, покорнейше прошу Ваше Высокородие уволить меня в отпуск в Астраханскую губернию.
Учитель И.Ульянов» (ГАГО. Ф. 505. Оп. 407. Д. 1172. Л. 2).
Ему хотелось домой, к близким людям в низовье великой реки.
Возможно, для отъезда в Астрахань была и другая причина. Весной 1866 года начались аресты по каракозовскому делу. На запрос следственных властей жандармский штаб-офицер характеризовал близкого друга Ильи Николаевича В.И.Захарова как «человека, в высшей степени вредно влиявшего на учеников политически».
Фамилия И.Н.Ульянова также упоминалась во время следствия по каракозовскому делу. Член ишутинского кружка Н.П.Странден, арестованный 14 апреля 1866 года и заключённый в Петропавловскую крепость, до этого приезжал в Нижний из Пензы, чтобы сдать экзамен за гимназический курс. На вопрос следствия о его знакомых в Нижнем он ответил: «Кроме родственника Васильева и бывших моих учителей Ульянова и Ауновского, знакомых я там не имел». В эти тревожные дни Илья Николаевич решил быть подальше от глаз начальства. По всей вероятности, это и заставило Ульянова проситься в отпуск на родину. К тому же, где ещё лучше мог он отдохнуть, как не в кругу родных, в Астрахани.
А.Анисенкова и Д.Балик в книге «И.Н.Ульянов в Нижнем Новгороде» пишут: «Но не связан ли с показаниями Страндена тот факт, что во время летних каникул 1866 года директор гимназии разрешил Ульянову отъезд не на юг, куда Илья Николаевич собирался отправиться, чтобы «попразигь здоровье», а только в Казанскую губернию?» (Анисенкова А., Балик Д. И.Н.Ульянов в Нижнем Новгороде. — Горький. 1969. С. 66—-67).
В1867 году Ульянов подает новое прошение директору гимназии, чтоб ему дали отпуск в город Астрахань, на этот роз навестить больную мать.
А ещё через год или два Илья Николаевич отправил погостить к родственникам свою жену Марию Александровну с детьми Аней и Сашей.
Впоследствии Анна Ильинична Ульянова-Елизарова писала об этом: «Помню поездку на пароходе, нас двоих старших с матерью из Нижнего в Астрахань, к родным отца. Это было ранней весной, с первыми пароходами, когда мы были в возрасте 3—4 лет. Смутно припоминаю маленький домик, старую бабушку и дядю: припоминаю, что с нами возились как с желанными гостями и, как мать находила, баловали нас чересчур. К этим родным мы ездили только раз...» (Иванский А. Илья Николаевич Ульянов... С. 64).
В Нижнем Новгороде Илья Николаевич работал около шести лет. Но постепенно труд преподавателя гимназии перестает удовлетворять Ульянова. Он стремится стать ближе к крестьянству, к нуждам обездоленных, мечтает с помощью просвещения разбудить народ к лучшей жизни.
Осенью 1869 года Илья Николаевич покидает Нижний Новгород и переходит на должность инспектора народных училищ Симбирской губернии.
В конце апреля 1870 года из Симбирска в Астрахань пришло известие, что у Ильи Николаевича 10 апреля родился сын. Нарекли сына Владимиром.
Старой Алексеевне очень хотелось повидать новорождённого, попестовать внука. Но этому не суждено было сбыться.
Через полтора года Анны Алексеевны не стало.
В 1961 году в Астраханском государственном архиве была обнаружена метрическая книга астраханской Гостино-Николаевской церкви. Там под № 111 имеется такая запись: «Вдова, астраханская мещанка Анна Алексеевна Ульянова. Дата смерти — 26 октября 1871 года. Возраст — 83 года. Причина смерти — от древности» (ГААО. Ф. 630. Оп. 1. Д. 13. Л. 426 об.).
Запись подписали протоиерей Николай Ливанов и дьякон Михаил Рувимов. Анну Алексеевну похоронили на четвёртый день. Возможно, ждали приезда Ильи Ульянова? Но вряд ли смог бы он приехать вэто время. Навигация на Волге уже кончилась.
Через шесть лет семью Ульяновых постигла новая утрата — умерла сестра Ильи Николаевича — Мария Николаевна Горшкова. А ещё через год скончался брат Ильи Николаевича, которому он многим был обязан. Запись под № 22 гласит: «Астраханский мещанин Василий Николаевич Ульянов. Дата смерти — 12 апреля 1878 года, погребения — 14 апреля 1878 года. Возраст — 55 лет. Умер от чахотки» (там же. Д. 14. Л. 473, об. 474).
Василий Ульянов был похоронен на астраханском Духосошественском кладбище. На том же кладбище находился и склеп семьи Смирновых.
Анна Ильинична Ульянова-Елизарова писала в 1926 году: «Василий Николаевич умер в 1878 году. На астраханском кладбища до сих пор сохранился памятник, сооружённый на могиле сослуживцами, среди которых он оставил по себе добрую память. Мария Николаевна умерла раньше, и из родных отца я помню только Федосью Николаевну, младшую его сестру, добрую женщину, небольшого роста, с черным платком на голове, которая приезжала как-то к нам в Симбирск и которую отец, а после смерти мать, поддерживали, посылая деньги» (Ульянова-Елизароза А.И. Воспоминания об Ильиче // В альманахе «Новая Москва». 1926. С. 3—4).
Так писал в своих заметках П.И.Усачев: «Когда Василий Николаевич умер, то фирма Сапожниковых на склепе Ульяновых соорудила памятник. Памятник этот, хотя и сохранился, но весь разбит. На нём есть надпись, по которой можно установить, что памятник специально поставлен ему» (Из личного архива П.И.Усачева).
На могильном камне была высечена следующая надпись: «Здесь покоится прах астраханского мещанина Василии Николаевича Ульянова, скончавшегося 12 апреля в 4 часа пополудни 1878 года. Жития ему было 60 лет».
Здесь мы видим расхождение в датах. В метрической книге, где зарегистрирована смерть Василия Николаевича, записано, что он умер 55 лет, а на памятнике надпись гласит, что смерть наступила, когда ему было 60 лет.
Такое же несоответствие есть и в годах жизни Анны Алексеевны Ульяновой. В метрической книге записано, что она умерла в возрасте 83 лет, а на могильном камне-плите высечены слова: «Анна Алексеевна Ульянова скончалась 28 октября 1871 года, от роду 87 лет».
Нужно полагать, что записи в метрической книге вернее, так как проводились тотчас после похорон, а надгробные плиты устанавливались много позднее.
После смерти матери, сестры и брата у Ильи Николаевича в Астрахани оставалось немало родственников. Всю свою жизнь прожили в низовом городе тётки Владимира Ильича из рода Ульяновых. Старшая из них Мария Николаевна была замужем за астраханским мещанином Николаем Захаровичем Горшковым и скончалась в 1877 году. А их сын Степан Николаевич Горшков, двоюродный брат Владимира Ильича, жил и работал в Астрахани до 1921 года. Другая тётка Ленина — Федосья Николаевна Ульянова прожила большую часть жизни с матерью и братом Василием. Она умерла в 1908 году. Многие годы жила в семье Ульяновых и сестра Анны Алексеевны Татьяна Алексеевна, которую Василий Николаевич называл «крёстной».
Весной 1916 года мать Ленина Мария Александровна Ульянова, немного оправившись от болезни, писала из Петрограда в Москву своей дочери Марии Ильиничне, чтобы она готовилась к поездке по Волге. Мария Александровна сообщала, что муж Анны Ильиничны Марк Тимофеевич Елизаров получил новую работу, часто будет ездить по Волге и имеет возможность достать бесплатные билеты первого класса, Мария Александровна писала: «Я первая воспользуюсь этим с радостью, чувствуя себя особенно хорошо на Волге, поправлюсь после болезни моей, поедем и ты с нами, дорогой можно заехать куда надумаем, заедем и в Симбирск, на папину родину, там остались ещё кое-кто из родных его» (Переписка семьи Ульяновых. 1883—1917. — М.: Изд-во политической литературы. 1969. С. 413).
Мария Александровна думала ещё раз навестить родину Ильи Николаевича — Астрахань и повидать его родственников Горшковых.
Но этим планам не суждено было сбыться. Наступило новое обострение болезни, и 12 июля 1916 года Марии Александровны не стало.
Но возможностью побывать в Астрахани воспользовалась Анна Ильинична, только что освободившаяся из тюрьмы. Владимир Ильич Ленин писал из Цюриха Марии Ильиничне: «Дорогая Маняша! Только что отравил на адрес Марка Тимофеевича заказную открытку, как пришли от тебя книги (роман в 2-х тт.) и затем открытка с известием, что вы на днях ждёте Анюту. Большое спасибо за книги. Ужасно рад вести про Анюту. Очень большой привет ей и пожелание не долго пробыть в Астраханской губ. и быть там осторожнее, не заболеть в непривычно жарком климате» (Ленин В.И. Письмо М.И.Ульяновой. 26 ноября 1916 г. // Полн. собр. соч. Т. 55. С. 366—367).
(Продолжение следует).
Версия для печати
