К 300-летию со дня рождения самородка русского народа
Михаил Васильевич Ломоносов — первый русский учёный-естество-испытатель мирового значения, человек энциклопедических знаний, разносторонних интересов и способностей, один из основоположников фи-зического химии, поэт, заложивший основы современного русского лите-ратурного языка, художник, историк, поборник отечественного просвещения и развития русской науки.
М.В.Ломоносов родился в семье крестьянина-помора Василия Доро-феевича Ломоносова, в дер. Мишанинской (ныне с. Ломоносово) на Кур-острове, одном из островов, образованных неподалёку от Холмогор рекой Северной Двиной, примерно в 150 километрах от впадения её в Белое море. Днём его рождения, который точно не установлен, принято считать 8(19) ноября 1711 года.
Стремясь получить образование, Ломоносов в декабре 1730 года покинул дом отца и отправился в Москву. Выдав себя за сына дворянина, в январе 1731 года он поступил в московскую Славяно-греко-латинскую академию при Заиконоспасском монастыре. В 1735 году в числе наиболее отличившихся учеников Ломоносов был послан в Петербург для зачисления в Академический университет, а в 1736 направлен в Германию для обучения химии и металлургии. За границей Ломоносов пробыл до 1741 года и вскоре по возвращении (в январе 1742 г.) был назначен адъюнктом Академии Наук по физическому классу, а в августе 1745 года стал первым русским, избранным на должность профессора (академика) химии.
Деятельность Ломоносова была весьма разносторонней. Он работал в самых различных областях естественных и прикладных наук (физика, химия, электричество, оптика, языкознание, сохранение и размножение российского народа, картография, освоение Севера и Сибири, использование богатств морей и океанов и многое другое). Его научные исследования по химии и физике основывались на представлениях об атомно-молекулярном строении вещества. В философии Ломоносов отстаивал материалистические взгляды. Наряду с научными исследованиями он занимался литературно-художественным творчеством. Учёный предпринял детальное изучение ряда источников русской истории. Проявляя заботу о распространении просвещения в России, Ломоносов настаивал на создании университета европейского типа, доступного всем слоям населения. Хлопоты просветителя увенчались успехом: в 1755 году по его проекту был организован Московский университет.
Многие годы Ломоносов разрабатывал технологию получения цветного стекла на фабрике, построенной им в Усть-Рудицах (близ Петербурга). Цветные стёкла использовались для создания мозаик, в развитие искусства которых он внёс существенный вклад. Большую известность получила его монументальная мозаика «Полтавская баталия».
На протяжении всей жизни Ломоносов был инициатором самых разнообразных научных, технических и культурных мероприятий, направленных на развитие производительных сил России и имевших первостепенное государственное значение. Однако в условиях феодально-крепостнического строя многие его помыслы не могли быть осуществлены. Ломоносов был избран почётным членом Шведской АН, а затем почётным членом Болонской АН. Весной 1765 года Ломоносов простудился и 4(15) апреля 1765 года скончался.
Предлагаем читателям познакомиться с извлечениями из отдельных произведений выдающегося самородка русского народа.
М.В.Ломоносов
ИЗ СОЧИНЕНИЯ «РОССИЙСКАЯ ГРАММАТИКА»
Повелитель многих языков, язык российский не токмо обширностию мест, где он господствует, но купно и собственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе. Невероятно сие покажется иностранным, и некоторым природным россиянам, которые больше к чужим языкам, нежели к своему, трудов прилагали. Но кто, неупреждённый великими о других мнениями, прострёт в него разум и с прилежанием вникнет, со мною согласится. Карл пятый, римский император*, говаривал, что ишпанским языком с богом, французским с друзьями, немецким с неприятельми, италиянским с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то конечно к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно. Ибо нашёл бы в нём великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка. Обстоятельное всего сего доказательство требует другого места и случая. Меня долговременное в российском слове упражнение о том совершенно уверяет. Сильное красноречие Цицероново, великолепная Вергилиева важность, Овидиево приятное витийство не теряют своего достоинства на российском языке. Тончайшие философские воображения и рассуждения, многоразличные естественные свойства и перемены, бывающие в сём видимом строении мира и в человеческих обращениях, имеют у нас пристойные и вещь выражающие речи. И ежели чего точно изобразить не можем, не языку нашему, но недовольному своему в нём искусству приписывать долженствуем. Кто отчасу далее в нём углубляется, употребляя предводителем общее философское понятие о человеческом слове, тот увидит безмерно широкое поле или, лучше сказать, едва пределы имеющее море. Отважась в оное, сколько мог я измерить, сочинил сей и общий чертёж всея обширности, Российскую грамматику, главные только правила в себе содержащую...
Источник:
М.В.Ломоносов. Сочинения. — М., 1957. С. 235—236.
М.В.Ломоносов
ИЗ РАБОТ О КРАСНОРЕЧИИ
§ 1. Красноречие есть искусство о всякой данной материи красно говорить и тем преклонять других к своему об оной мнению. Предложенная по сему искусству материя называется речь или слово.
§ 2. К приобретению оного требуются пять следующих средствий: пер-вое — природные дарования, второе — наука, третие — подражание авторов, четвёртое — упражнение в сочинении, пятое — знание других наук.
§ 3. Природные дарования разделяются на душевные и телесные.Душевные дарования, а особливо остроумие и память, к получению сего искусства толь необходимо нужны, как добрая земля к посеянию чистого семени, ибо как семя на неплодородной земли, так и учение в худой голове тщетно есть и бесполезно. И для того Аполлоний Алабенденский*, славный в древних временах красноречия учитель, по свидетельству Цицеронову, тех, которые от родителей своих к нему в училище присылались, в самом начале учения природную остроту прилежно рассматривал, и которых приметил к тому быть неспособных, немедленно назад отсылал, чтобы они напрасными трудами себя не изнуряли. Телесные дарования, громкий и приятный голос, долгий дух и крепкая грудь в красноречии, а особливо в произношении общенародного слова упражняющимся, очень надобны; также дородство и сановитый вид приличны, ежели слово пред народом говорить должно.
§ 4. Наука состоит в познании нужных правил, которые показывают подлинный путь к красноречию. Они должны быть, первое, кратки, чтобы не отяготить памяти многим изусть учением, а особливо тем, чему легче можно с примеров научиться, нежели по правилам; второе, порядочны, для того чтобы они были вразумительны и тем к научению способственны; третие, удовольствованы примерами, которые бы показывали самую оных силу для яснейшего их понятия и для способнейшего своих примеров против оных сочинения. Мы будем стараться, чтобы в настоящем нашем предприятии поступить по сим требованиям.
§ 5. Изучению правил следует подражание авторов в красноречии славных, которое учащимся едва не больше нужно, нежели самые лучшие правила. Всяк знает, что и в художествах того миновать нельзя, наприклад: кто учится живопиству, тот старается всегда иметь у себя лучшие рисунки и картины великих мастеров, и к ним применяясь, достигнуть совершенства в том художестве. Красноречие коль много превышает прочие искусства, толь больше требует и подражания знатных авторов...
§ 6. Подражание требует, чтобы часто упражняться в сочинении раз-ных слов. От беспрестанного упражнения возросло красноречие древних великих витий, которых от того ни старость, ни великая честь и достоинство отвратить не могли. Генералы, сенаторы и сами консулы, как Ирций и Панса, будучи на высочайшем степени римския власти, у Цицерона приватно в красноречии обучались и в домах своих в произношении слова упражнялись. Азиний Поллион, славный генерал римский, презрев печаль о умершей своей дочери, в четвёртый день после ея смерти обучался в произношении слова. Отсюда воспоследовало, что таковые трудолюбивые люди, не готовясь, говорили публично прекрасные речи. Сие прежде началось у греков, а потом уже в Риме возвысилось на самый высочайший степень. Такие речи, без приготовления пред народом произнесённые, назывались божественными, ибо оне казались быть выше сил человеческих. Того ради надлежит, чтобы учащиеся старались сим образом разум свой острить чрез беспрестанное упражнение в сочинении и произношении слов, а не полагаться на одне правила и чтение авторов, ежели при всяком случае и о всякой материи готовы быть желают к предложению слова.
§ 7. Материя риторическая есть всё, о чём говорить можно, то есть все известные вещи в свете. Откуда явствует, что ежели кто имеет большее познание настоящих и прешедших вещей, то есть чем искуснее в науках, у того большее есть изобилие материи к красноречию. И так учащие оному великое будут иметь в своём искусстве вспоможение, ежели они обучены по последней мере истории и нравоучению...
§ 94. Хотя доводы и довольны бывают к удостоверению о спра-ведливости предлагаемые материи, однако сочинитель слова должен сверх того слушателей учинить страстными к оной. Самые лучшие доказательства иногда столько силы не имеют, чтобы упрямого преклонить на свою сторону, когда другое мнение в уме его вкоренилось. Мало есть таких людей, которые могут поступать по рассуждению, преодолев свои склонности. И так, что пособит ритору, хотя он своё мнение и основательно докажет, ежели не употребит способов к возбуждению страстей на свою сторону или не утолит противных?
§ 95. А чтобы сие с добрым успехом производить в дело, то надлежит обстоятельно знать нравы человеческие, должно самым искусством чрез рачительное наблюдение и философское остроумие высмотреть, от каких представлений и идей каждая страсть возбуждается, и изведать чрез нравоучение всю глубину сердец человеческих. Из сих источников почерпнул Демосфен* всю свою силу к возбуждению страстей, ибо он немалое время у Платона** учился философии, а особливо нравоучению. Также и Цицерон оттуда же имел чрезвычайную свою власть над сердцами слушателей, которой и самые жестокие нравы не могли противиться. Для сего предлагаются здесь правила к возбуждению страстей, которые по большей части из учения о душе и из нравоучительной философии происходят.
§ 96. Страстию называется сильная чувственная охота или неохота, соединённая с необыкновенным движением крови и жизненных духов, причём всегда бывает услаждение или скука. В возбуждении и утолении страстей, во-первых, три вещи наблюдать должно: 1) состояние самого ритора, 2) состояние слушателей, 3) самоё к возбуждению служащее действие и сила красноречия.
§ 97. Что до состояния самого ритора надлежит, то много способствует к возбуждению и утолению страстей: 1) когда слушатели знают, что он добросердечный и совестный человек, а не легкомысленный ласкатель и лукавец; 2) ежели его народ любит за его заслуги; 3) ежели он сам ту же страсть имеет, которую в слушателях возбудить хочет, а не притворно их страстными учинить намерен, ибо он тогда не токмо словом, но и видом и движением действовать будет; 4) ежели он знатен породою или чином; 5) с важностию знатного чина и породы купно немало помогает старость, которой честь и повелительство некоторым образом даёт сама натура. Довольно было Августу* к внезапному усмирению замешательства, учинившегося между знатными молодыми дворянами сказать: «Слушайте, молодые люди, старика, которого во младости старики слушали».
§ 98. Нравы человеческие коль различны и коль отменно людей со-стояние, того и сказать невозможно. Для того разумный ритор прилежно наблюдать должен хотя главные слушателей свойства, то есть: 1) возраст, ибо малые дети на приятные и нежные вещи обращаются и склоннее к радости, милосердию, боязни и к стыду, взрослые способнее приведены быть могут на радость и на гнев, старые перед прочими страстьми склоннее к ненависти, к честолюбию и к зависти, страсти в них возбудить и утолить труднее, нежели в молодых; 2) пол, ибо мужеский пол к страстям удобнее склоняется и скорее оные оставляет, но женский пол, хотя на оные ещё и скорее побуждается, однако весьма долго в себе удерживает и с трудом оставляет; 3) воспитание, ибо кто к чему привык, от того отвратить трудно; напротив того, большую к тому же возбудить склонность весьма свободно: спартанского жителя, в поте и пыли воспитанного, трудно принудить, чтобы он сидел дома за книгами; напротив того, афинянина едва вызовешь ли от учения в поле; 4) наука, ибо у людей, обученных в политике и многим знанием и искусством важных, надлежит возбуждать страсти с умеренною живостию и с благочинною бодростию, предложениями важного учения исполненными; напротив того, у простаков и у грубых людей должно употреблять всю силу стремительных и огорчительных страстей: для того, что нежные и плачевные столько у них действительны, сколько лютна у медведей. При всех сих надлежит наблюдать время, место и обстоятельства. И так разумный ритор при возбуждении страстей должен поступать, как искусный боец: умечать то место, где не прикрыто, а особливо того наблюдать, чтобы тем приводить в страсти, кому что больше нужно, пристойно и полезно.
§ 99. Сим следует главное дело, то есть самая сила к возбуждению или утолению страстей и действие красноречия. Оно долженствует быть велико, стремительно, остро и крепко, не первым токмо стремлением ударяющее и потом упадающее, но беспрестанно возрастающее и укрепляющееся. Здесь присовокупить должно крепость голоса и напряжение груди. И таким образом ежели кто хочет приятную или скучную страсть возбудить, то должен он своим слушателям представить всё к предлагаемой вещи принадлежащее добро или зло в великом множестве и скоро одно после другого. К сему требуется, чтобы ритор имел великое остроумие и рачение для изыскания идей, к сему делу пристойных. Буде же он какую-нибудь страсть утолить хочет, то должен слушателям показать, что одного добра или зла в предлагаемой вещи нет, к которому они толь страстны, или по последней мере изъяснить, что оное добро или зло не толь велико, как они думают. Здесь не меньше надлежит употребить силы и стремления в слове, а притом ещё надобно больше иметь предосторожности, нежели в первом случае.
§ 100. Больше всех служит к движению и возбуждению страстей живо представленные описания, которые очень в чувства ударяют, а особливо как бы действительно в зрении изображаются. Глубокомысленные рассуждения и доказательства не так чувствительны, и страсти не могут от них возгореться; и для того с высокого престола разум к чувствам свести должно и с ними соединить, чтобы он в страсти воспламенился. Сему в пример служить может следующее описание. Когда преславный город Смирна* от трясения земли разорился, тогда посланный к Антонинам, кесарям римским, Аристид представлял:
«Смирна, украшение Азии, честь вашей империи, огнём и трясением земли повержена и стёрта». Потом, описав ея бывшую красоту, говорит: «Сие всё ныне покрыто пепелом, затворилась оная пристань, разрушились прекрасные площади, исчезли великолепные улицы, училища с учительми и отроками упали, храмы иные рассыпались, иные поглощены землёю. Приятнейший зрению город, и по имени своему прекрасный, стал неприятное позорище, громада разрушенных зданий и трупов. Уже ныне по опустошённому только зефиры провевают».
При сих словах оба кесаря не могли от слёз удержаться...
Обнажённая раненых солдатов грудь, сетующие их родители, жёны и малые дети, в слезах и рыдании представленные, великую силу имеют к возбуждению жалости и милосердия. Искусный ритор при возбуждении и утолении страстей должен стараться, как бы подобные случаи так живо слушателям в слове изобразить, чтобы они предлагаемое дело, как перед глазами, ясно видели...
§ 164. Украшение есть изобретённых идей пристойными и избранными речениями и оборотами изображение. Состоит в чистоте штиля, в течении слова, в великолепии и силе оного.
§ 165. Чистота штиля зависит от основательного знания языка, от час-того чтения хороших книг и от обхождения с людьми, которые говорят чисто. В первом способствует прилежное изучение правил грамматических, во втором — выбирание из книг хороших речений и выражений, в третьем — старание о чистом выговоре при людях, которые красоту языка знают и наблюдают...
§ 168. Сила в украшении риторическом есть такова, каковы суть при-стойные движения, взгляды и речи прекрасной особы, дорогим платьем и иными уборами украшенной. Ибо хотя она пригожеством и нарядами зрение человеческое к себе привлекает, однако без пристойных движений, взглядов и речей вся красота и великолепие как бездушны. Равным образом слово риторическое хотя будет чисто составлено, приличным течением установлено и украшено великолепно, но без пристойного движения речений и предложений живности в нём никакой не будет...
Источник: М.В.Ломоносов. Сочинения. — М., 1957.
С. 244—245, 289—292, 334—336.
§ 113. Расположение есть двояко: первое — простых, второе — сло-женных идей.
Простые идеи или слова располагаются: 1) по их важности и низкости, то есть когда случится предложить несколько имён разного качества, то приличнее напереди положить важные, а потом и прочие, которые не столь высокие вещи значат, н. п.: солце, луна и звёзды хвалят своего зиждителя; 2) по времени, то есть когда слова в рассуждении времени разнствуют, то должно их расположить так, как одно другому последует, н. п.: он утро, день, вечер и ночь в роскошах препровождает; 3) по произношению, в котором надлежит остерегаться стеснения подобных литер* и непорядочного расположения ударений, к чему служат следующие правила. Первое — тех слов не надлежит друг подле друга ставить, из которых первое на много согласных литер кончится, а другое многими согласными литерами начинается, для того что ими в произношении язык весьма запинается и речь падает негладко, н. п.: всех чувств взор есть благороднее. Второе — не надлежит стеснять гласных литер одного или подобного звона, н. п.: слово о обновлении храма. Третье — избегать должно соединения слов, теми же складами начинающихся или кончающихся, н. п.: когда суда в пристанище приходят, тогда труда плаватели избегают; мне мнится быть слово ваше важно. Четвёртое — слова по ударению неприлично так распологать, чтобы инде* два или три склада с ударениями вместе стояли, а инде весьма много оных без ударения соединены были, для того что сие препятствует плавному и гладкому течению слова, н. п.: твоё мужественное великодушие дивит всех нас. Периоды — гладко падают, когда ударения хотя не по строгим стихотворческим правилам расположены, однако друг от друга отстоят несколько пропорционально, а особливо когда начальное слово периода имеет ударение на втором складу, спереди считая, а последнего слова сила стоит на предкончаемом или пропредкончаемом слоге. Вопросы и другие речи, которыми сильные и стремительные страсти изображаются, больше напряжения и важности в себе имеют, когда сила ударяет на кончаемом слоге последнего и на первом начального слова.
§ 114. Многие сложенные идеи об одной материи, в приличный по-рядок приведённые, составляют слово, которого главные части суть четыре: вступление, истолкование, утверждение и заключение. Некоторые риторы располагают свои слова чрез особливую форму, называемую хрию**, которая разделяется на осмь частей, однако нет в ней ничего особливого и все её части в помянутых четырёх частях слова заключаются, для того об ней обстоятельно писать оставляю. Помянутые четыре части могут быть предложены сокращённо и пространно, как ритор о материи своей говорить или писать хочет, и по рассуждению и свойству оной можно одну или и две части оставить.
§ 115. Вступление есть часть слова, чрез которую ритор слушателей или читателей приуготовляет к прочему слову, чтобы они склонно, прилежно и понятно оное слушали или читали. Для первого должен ритор вежливо и склонно оным своё предприятие представить, для второго объявить, что он будет представлять о вещи важной, нужной и полезной, для третьего ясно сказать свою тему или самую материю, о которой он говорить или писать хочет.
§ 116. Вступление сочинить может ритор: 1) от места или времени, предлагая, что ему в рассуждении оных говорить должно, прилично, нужно, полезно, трудно и пр.; 2) от характера и свойств, которые слушатели имеют, похваляя их добродетели; 3) от своего лица, объявляя недостаток сил своих к тому слову, извиняя себя нуждою и пользою оного; 4) от самой темы, когда ритор оную пространно предложит; 5) от похвалы автора, то есть ежели тема есть сентенция святого или учёного человека, то можно в самом вступлении оного похвалить; 6) от примеров, девизов и пословиц; 7) от призывания в помощь свою бога или святых его; 8) от внезапного приступления к самой вещи, то есть когда ритор начинает самую предлагаемую материю от какой-нибудь сильной и стремительной фигуры. Так начал Цицерон речь свою против Катилины*: «Доколе будешь, Катилина, во зло употреблять терпение наше?». Всякое вступление должно быть украшено тропами** и сильными фигурами, для того чтобы слушатели или читатели, оными усладившись, самой материи внимали и прилежно слушали. При сём должно остерегаться, чтобы вступление было не весьма долго, и всегда помнить, что оно, чем короче, тем лучше.
§ 117. По вступлении предлагается тема кратко и ясно. А потом, если она нечто гисторическое или другое что, истолкования требующее, в себе заключает, присовокупляется истолкование, которое составлено бывает из распространённых идей... В истолковании надлежит наблюдать: 1) краткость речей, и для того должно стараться, чтобы периоды были коротки, однако притом ясны и удобопонятны; 2) ясность, и для того должно больше употреблять слов свойственных, нежели тропов; 3) вероятность, к чему служат свидетельства и самые обстоятельства предлагаемыя вещи. Для сих трёх должно опасаться: 1) чтобы не примешать мелких и слову непристойных обстоятельств; 2) чтобы не отступить от слова к другой посторонней материи; 3) чтобы речи не были безмерно закручены и идеи бы, вместе быть должные, не были одна от другой далече разметаны; 4) чтобы много разных вещей не стеснить в кучу и тем бы не отяготить понятие слушателей; 5) чтобы не представить, что слушателям невероятно, смешно и подло показаться могло; 6) чтобы истолкование не весьма просто и низко было и несвязанными речами и весьма много повторенными теми же словами не скучно казалось.
§ 118. Истолкованию последует утверждение, в котором предлагаются вины или причины, о справедливости темы уверяющие, которые изобретены быть могут по правилам о изобретении доводов. Утверждение разделяется на две части. Первая есть доказание, которая содержит в себе самые доводы, чем предложенную тему доказать должно. Вторая называется возражение, которая опровергает все противные теме предложения и представляется: 1) презрением, когда предложения противные ритор ни во что почитает; 2) укоризною и грозою, когда противное теме предложение будет скверно и беззаконно; 3) большим предложением, когда ритор, противного предложения не разрешив, предлагает своё, того сильнейшее; 4) когда ритор покажет, что противные предложения неправдивы тем, что со здравым рассуждением несогласны. В доказании употреблены бывают стремительные фигуры, н. п.: вопрошение, отвращение, восклицание и пр.; в возражении — заятие, уступление, троп, ирония и пр.
§ 119. Доводы предлагаются: 1) силлогизмом, 2) энтимемою, 3) ди-леммою. Силлогизм составляют два предыдущих предложения и следствие, н. п.: от всякого порока надлежит убегать (первое предложение), но леность есть порок (второе предложение), следовательно, от лености бегать надлежит (следствие). Сии три части силлогизма располагать можно разным порядком, присовокупляя к ним причины и украшая их тропами и фигурами, для того чтобы они риторический, а не логический вид имели. Когда из предыдущих предложений первое или второе оставлено будет, тогда сей довод называется энтимема, н. п.: леность есть порок, следовательно, оной убегать должно. Дилемма есть довод, состоящий из двух противных частей, из которых ту или другую противной стороне принять должно, н. п.: некоторая женщина советовала своему сыну, чтобы он никакого слова не говорил перед народом, для того что ежели он неправду говорить хочет, то прогневает бога, а буде правду, то люди ему будут неприятели, на что сын отвещал: «Мне ещё большая причина есть говорить публичные слова, ибо ежели я стану говорить правду, то буду богу любезен, а ежели неправду, то буду людям приятен». Из доводов сильные и важные должно положить напереди, те, которые других слабее, в средине, а самые сильные — на конце утверждения, ибо слушатели и читатели больше началу и концу внимают и оных больше помнят.
§ 120. Последняя часть слова есть заключение, в котором доказанная тема представляется в указательном роде — с похвалою или хулою, в советовательном — с присоветованием или отсоветованием, причём должно повторить положенные в третьей части доводы, но весьма кратко и замысловато...
§ 135. Больше упражнения, нежели теории и предписанных правил, требует произношение, которое имеет великую силу в предложении слова, когда преизрядными замыслами наполненный ум на язык, очи, лице, руки и на весь стан ритора красоту свою изливает и своё великолепие чувствам слушателей ясно представляет. Для того, кто подлинный ритор быть желает, тот в приличном слову произношении должен часто упражняться и наблюдать следующие правила.
§ 136. Слово произносить должно голосом чистым, непрерывным, не грубым, средним, то есть не очень кричным или весьма низким, равным, то есть не надлежит вскрикивать вдруг весьма громко и вдруг книзу опускаться, и, напротив того, неприлично произносить однем тоном, без всякого повышения или понижения, но, как произносимый разум требует, умеренно повышать и понижать должно и голос. В вопрошениях, в восклицаниях и в других сильных фигурах надлежит оный возносить с некоторым стремлением и отрывом. В истолковании и в нежных фигурах должно говорить равнее и несколько пониже; радостную материю весёлым, печальную плачевным, просительную умильным, высокую великолепным и гордым, сердитую произносить гневным тоном. И словом, голос свой управлять должен ритор по состоянию и свойствам предлагаемыя материи.
§ 137. Каждый период должно произносить отдельно от прочих, то есть, окончив оный, несколько остановиться; части его, разделённые двоеточиями и запятыми, отделять малою переменою голоса и едва чувствительною остановкою; каждое речение, склад и литеру выговаривать чисто и ясно и в один дух излишне не захватывать, ибо сие понуждает часто в непристойном месте остановиться или, несколько складов не договоря, пропустить. Ненадобно очень спешить или излишнюю протяжность употреблять, для того что от первого слова бывает слушателям невнятно, а от другого скучно.
§ 138. Что ж надлежит до положения частей тела, то во время обыкновенного слова, где не изображаются никакие страсти, стоят искусные риторы прямо и почти никаких движений не употребляют, а когда что сильными доводами доказывают и стремительными или нежными фигурами речь свою предлагают, тогда изображают оную купно руками, очами, головою и плечьми...
§ 140. А чтобы в произношении не запнуться или и совсем не стать, для того должен ритор речь свою твёрдо изусть выучить, к чему в некоторых риториках правила и способы предлагаются, однако, по моему мнению, не приносят они никакой пользы, кроме того, что по той тетраде, на которой речь сочинена, скорее оную вытвердить можно, нежели по переписанной. Тот скорее и больше изусть выучить может, кто часто свои и чужие слова изусть учит.
Источник:
Краткое руководство к риторике
на пользу любителей сладкоречия. 1743 //
Полн. собр. соч. Т. VII. С. 64—69, 77—79.
Версия для печати
