И.Ангелов (Болгария, София). СССР и социалистические страны Восточной Европы: достижения и проблемы отношений.

В нынешних условиях кому-то предлагаемая тема покажется излишней. Но присмотревшись, нельзя не заметить, что ранее и теперь разные стороны её неизменно занимают важное место в непрекращающихся пропагандистских кампаниях, ставящих перед собой цель всячески очернить идею и практику этих отношений, государственно-политические субъекты, которые проводили их в жизнь. Статья написана преимущественно на опыте Болгарии.

До сих пор, по нашему мнению, не подведены серьёзные и обоснованные итоги периода существования мирового социалистического содружества, не удалось взвесить как положительные его достижения, так и опыт промахов и ошибок, также имевших место в то время. А это чрезвычайно важно, может быть, даже не столько для прошлого, сколько для настоящих и будущих усилий привнести что-то лучшее в нынешний мир и способствовать установлению более справедливых и разумных начал в устройство человеческого общества.

Взявшись за работу, автор отдаёт себе отчёт в том, что ему одному не под силу полностью справиться с ней, даже ограничившись рамками советско-болгарских отношений. Хотелось бы положить начало серии подобных и гораздо более глубоких исследований отношений СССР с другими странами по проблемам, о которых специалисты до сих пор в силу разных причин хранят молчание, не используя многие документы архивов. Будет правильно, если наладится совместная работа исследователей прежних социалистических стран и советских, российских и других коллег. В конечнем итоге в этом заинтересованы все, кто хотел бы видеть новый расцвет взаимовыгодных дружеских отношений и установление стабильной обстановки мира и созидания на той части земного шара, которую мы поныне считаем нашей общей.

Основным тезисом недружественной, мягко говоря, пропаганды по отношению к прежней социалистической системе неизменно остаётся навязчиво повторяемое утверждение, что она была «оккупационным режимом», установленным СССР после Второй мировой войны в ряде государств Восточной Европы, а затем — в других частях земного шара. Не вдаваясь в подробности такого, очевидно, примитивистского подхода, в данной статье попытаемся уделить внимание, прежде всего, ряду событий определённых периодов наших взаимоотношений, остающихся и по сей день не до конца выясненными. Как раз на них продолжают паразитировать организаторы упомянутых пропагандистских кампаний.

Начну с понятия, использованного известным и уважаемым в нашей стране доктором исторических наук, профессором В.М.Ивановым в очередной из его интересных статей в газете «Ленин и Отечество» (№ 7—8 за 2010 г.). Название статьи — «Манифест современного коммунистического движения». Она была посвящена 90-летию выхода книги В.И.Ленина «Детская болезнь ”левизни” в коммунизме». В ней автор подробно анализирует идею Ленина о том, что «некоторые основные черты нашей революции имеют не местное, не национально-особенное, не русское только, а международное значение», создавая «историческую неизбежность повторения в международном масштабе того, что было у нас... » (Полн. собр. соч. Т. 41. С. 3). В то же время Владимир Ильич подчёркивал, что «было бы величайшей ошибкой преувеличить эту истину, распространить её не только на некоторые из основных черт нашей революции» (там же).

Таким образом, отмечает Иванов, «Ленин выступал категорически против слепого копирования русского опыта и тем более навязывания его другим народам... К сожалению, этот ленинский совет недостаточно учитывался после смерти В.И.Ленина, как в самой России, так и за её пределами». Автор вводит понятие «советская гегемония, навязанная при И.В.Сталине Восточной Европе, попытки установить эту гегемонию в ряде азиатских и африканских стран при Н.С.Хрущёве...» и т. д. Оно вызвало довольно оживлённую дискуссию среди читателей в России и, думается, не только в ней.

Суть дела, конечно, не в том, чтобы ставить кого-нибудь на пьедестал рядом с Лениным... С ним в эмиграции и позднее были одни из самых высокообразованных и культурных людей того времени, но и для них подчас глубина его мыслей и их практическое применение становились не так уж легко достижимыми. Не будем говорить об уровне и качествах руководителей последующих...

Но всем нам, живущим в нынешних условиях, действительно нужно много поработать, чтобы мы стали хотя бы... на путь глубочайших мыслей В.И.Ленина...

Такие мысли приходили мне в голову, когда читал и слышал комментарии и мнения насчёт «советской гегемонии» и т. д., о которой упоминается в данной статье. Но проф. В.М.Иванов, к большому сожалению, скончался. Потому, вместе с соболезнованиями, хотелось бы особо подчеркнуть то, что из его публикаций мы всегда узнавали много неизвестного и интересного о В.И.Ленине и ленинизме, и, надеемся, наши последующие соображения не будут восприняты в качестве какого-либо «упрёка». Мы также понимаем, когда речь идёт о действительно крупных темах, в газетных статьях многое иногда «по умолчанию» просто упоминается, так сказать, в тезисной форме... А рассматриваемая тема, на наш взгляд, очень ответственная и вполне заслуживает обстоятельного научного исследования. Тем более, говорят, доступ к определённым архивам прошлого, вроде бы, стал более открытым...

Итак — «советская гегемония»... Существовала ли она и какие были её, мягко говоря, «неприятные» и — неприемлемые измерения? Для нескольких десятков семей эмигрантов в СССР, получивших в своё время извещения о том, что их родные скончались, как правило, «от воспаления легких» в «местах, не столь отдаленных», — это имело место ещё до Второй мировой войны. Поскольку подобные проблемы, похоже, присутствуют среди наследников борцов-эмигрантов и в ряде других стран, очень нужно, чтобы они нашли своё полное, убедительное и исчерпывающее прояснение в будущих исследованиях. Задача нелёгкая, но — чрезвычайно необходимая. Очевидно, решать её надо не только в «узком» плане «Сталин — Берия — НКВД», но — и в более широком, общеполитическом...

«Гегемония» — в Восточной Европе и других районах мира — после Второй мировой войны... Первый её период, по крайней мере — в Болгарии, связан с пребыванием советских войск непосредственно после сентября 1944 года.

В воспоминаниях болгар — участников войны по сей день не найти ни строчки, даже намёка, когда кто-то обмолвился бы хотя бы об одном случае неразумного вмешательства со стороны советского командования. А воспоминаний о том, когда советские командиры разных рангов старались выправить далеко не всегда грамотные действия болгарских военных, — сколько хочешь.

Дело в том, что до сентября 1944 года болгарская армия в боях Второй мировой войны участия не принимала и опыта ведения военных действий у неё не было. Тактические и стратегические умения и подготовка её командования, всего личного состава были где-то на уровне ... Первой мировой, несколько осовремененной, конечно, в ходе учений межвоенного периода. У части бойцов и командиров был опыт ведения партизанской войны. Был боевой энтузиазм. Всего это однако не всегда хватало в сражениях с противником, имеющим многолетний опыт ведения войны, каким тогда являлась немецко-фашистская армия. «Смотри, смотри! Идут как на учениях!» — такова зачастую была реакция советских командиров на первые бои вместе с болгарскими товарищами по оружию, после чего быстро старались на ходу влиять на тактику боя, дабы избежать ненужное количество жертв.

В частности, советский военачальник С.С.Бирюзов делал строгое взыскание болгарскому командующему генералу Владимиру Стойчеву за то, что бросили воздушно-десантную часть в обычное сражение. «У нас несколько десятков тысяч таких бойцов, но мы никогда за всю войну этого не делали!» — рассказывают ещё живые очевидцы событий тех дней (Статков Илия. Маршал Бирюзов скастри генерал Стойчев, че използва парашутната дружина като пехота // газета «Над 55», 6—12 декабря 2010 г. С. 20—21). Думаем, что в архивах, наверняка, отыщутся свидетельства ещё интереснее...

Если говорить об отношении к солдатам Красной Армии, временно находившимся в то время на территории Болгарии, то абсолютно никаким преувеличением не будет сказать, что оно на самом деле было как к чему-то очень близкому и дорогому. Лишь в «наше» время, в 2004 году, опубликовали что-то вроде «хроники», где распространяются о «беспросветных запоях» и всевозможных «ужасающих насилиях» красноармейских «банд» над беззащитными жителями (см.: Троански Христо. «Убийствено червено» — «Убийственно красное». — София, 2004; при финансовом содействии, очевидно, тогдашнего министерства культуры и одного деятеля, официально прослывшего на службе у «добрых дядек» за океаном). При этом для «достоверности» приводились «воспоминания очевидцев» из особо отдалённых деревень страны, где проверить «факты» было сложно. «Хорошо» задумано, однако и по сей день в адрес автора с разных концов страны «валят» в газеты опровержения с требованиями извинений.

О пребывании советских войск в Болгарии можно составить и... иную историю. В силу ряда причин факты её пока не получили широкой известности, но достоверны и чрезвычайно показательны.

В любую армию, особенно во время войны, как известно, не приходят «по конкурсу». Попадают туда люди всякие... Это — не могло не дать о себе знать, после стольких лет тяжелейших боёв и всяческих испытаний бойцов 3-го Украинского фронта, оказавшихся «по воле  рока» на территории Болгарии.

Ныне покойный подпольщик-антифашист Здравко Кралев рассказывал, как в сентябре 1944 в софийском рабочем пригороде Коньовица два солдата попробовали вроде бы что-то «взять» в местном магазинчике. Зачем такое им понадобилось — трудно понять… Тогда, как правило, их все приглашали по домам и угощали — кто чем мог... Это заметили, поднялся шум, собрался народ, одним словом — ЧП. Скоро приехала патрульная машина, у провинившихся отобрали оружие и ... подвели к ближайшей стенке. Народ сначала не понял, что должно произойти, но потом, спохватившись, к большому удивлению комендантских, вдруг взял «воров» под свою защиту! С этим тоже... нельзя было не считаться... Провинившихся, правда, увезли, а что было потом, может, когда-нибудь отыщется в военных архивах тех времён.

Философ-марксист Тодор Павлов в своих «Мемуарах» делился воспоминаниями о почти таком же случае, только... на более высоком уровне. После Революции 1944 года его выбрали представителем от Компартии в трёхчленный Регентский совет, который выполнял функции Высшей власти страны от имени несовершеннолетнего царька Симеона II. В таком качестве он регулярно посещал его и его маму в лесном дворце «Врана», недалеко от Софии.

Однажды, во время такой встречи — пальба! К тому же, очевидно, не случайная. Павлов сразу направился к дому, где находилась охраняющая... совсем ещё юного в то время царя-ребёнка воинская часть Красной Армии, чтобы узнать в чём дело. Когда он нашёл командира — юного капитана, выяснилось, что тот стрелял из автомата по фазанам, вольно проживающим в парке, и к тому же делал это не впервые. Регент, а по основной профессии — учитель и преподаватель, попробовал объяснить ему, что этого делать нельзя. Пугать ребёнка и его мать не годится...

Капитан, скорее всего, «послал» его в ответ на эти нравоучения... подобающим русским языком. Кто знает, если бы он знал, что Павлов после восстания 1923 года провёл немало лет в СССР, может, и помягче бы выразился... Но так или иначе это, видимо, возмутило Регента: он взял телефон и попросил соединить его с ... генералом Бирюзовым. После недолгого разговора, передав трубку капитану, вдруг заметил, как у того лицо сильно побледнело, коленки подкосились, он свалился на стул, чуть не уронив трубку. Павлов снова взял её и услышал от Бирюзова, что тот приказал капитану немедленно подойти к начальнику караула дабы его ... расстреляли. Тут почти точь в точь повторилась только рассказанная история. Человек, у которого были все основания чувствовать себя глубоко и несправедливо обиженным, вдруг стал просить у советского генерала, чтобы тот не придавал такое значение его словам, что капитан — совсем молодой парень и т. п. Бирюзов в конце концов «махнул рукой». Капитана, правда, сняли с должности, и он куда-то исчез...

Так выглядела «гегемония», по крайней мере на уровне непосредственного общения, во времена, когда она вроде бы должна была проявляться особенно сильно. Были, конечно, и такие факты её проявления, которые нельзя не признать. Дело в том, что за все годы до сентября 1944 быть коммунистом в Болгарии, кроме всего прочего, означало — совсем не прикасаться к спиртному!

Но можете себе представить, как должны были в обязательном порядке проходить встречи с советскими людьми на всех уровнях. «Выпьем за Родину! Выпьем за Сталина!» и т. д. Разве можно было отказаться?

Время от времени кое-кто поговаривает, что поскольку, несмотря на все дружественные отношения, страна формально являлась в тот период «оккупированной», то не исключено, что из неё «бесконтрольно» вывозилось немало (по нашим масштабам) всякого такого, что в то время (безусловно!) могло быть особенно нужным для пострадавшего в гораздо большей степени от войны СССР и его народа.

Это ещё один, вроде бы «скользкий вопрос советской гегемонии», не только у нас, но и ряде других стран… Но, по сути дела, ничего трудного в нём нет. Советскому Союзу, во-первых, в силу целого ряда к тому же повсеместно признанных причин просто полагались компенсации за пережитое во время войны. Что мешает объявить их подлинную стоимость, тем более что, со своей стороны, он тоже неоднократно оказывал всяческую помощь и поддержку. Такие вот подлинные данные взаимных расчётов во многом «закрыли бы рот» всяким недоброжелателям восстановления дружеских отношений между нами.

Главное, можно и иначе задуматься, как бы выглядел послевоенный мир без ... «советской гегемонии»? Сложилось ли то, что известно в истории как мировое социалистическое содружество?

И когда сегодня преобладающее большинство его народов, на собственном горьком опыте (и... горбе, как у нас говорят) смогли убедиться в действительных (для них) преимуществах социализма, то не резонно ли будет, хотя бы между нами, так сказать «в нашем узком кругу», поставить вопрос: «А было ли возможным — в тех конкретных условиях — становление нового общественного строя без наличия хотя бы отдельных признаков этой... „советской гегемонии»?».

На наш взгляд, ответ на этот вопрос выглядел бы... определённо отрицательным. Без сомнения, народное восстание 9 сентября 1944 года нанесло сильнейший удар по самым реакционным силам в Болгарии. У них однако ещё оставались значительные резервы и надежды на реванш. Они подкреплялись присутствием британских войск в соседней Греции, которые там всё больше теснили прогресивные силы антифашистского Сопротивления к нашей границе, оставляя, по крайней мере на уровне «обыденного сознания», недвусмысленные впечатления о «вполне допустимой» возможности перейти и через неё...

Много лет позднее заговорили о том, что вроде бы на конференции в Ялте была достигнута договоренность о «сферах влияния» на Балканах. В годы после окончания войны поведение прежних союзников однако очевидно менялось, и это не могло оставаться незамеченным со стороны тех социальных слоев и политических сил в Болгарии, которые делали ставку на возможный близкий конфликт между прежними западными союзниками в войне и СССР. С течением времени их политическая активность становилась заметно агрессивнее, а подчас принимала и угрожающий характер...

Возвращаясь опять к вопросу о «советской гегемонии», с определённой долей удивления следует заметить, что самыми «болезненными» её проявлениями считают обычно те, которые проявились... после вывода размещённых в Болгарии cоветских войск. Как раз тогда, с 1947-го по 1950 год, имели место громкие политические процессы и приговоры, споры вокруг которых идут и, очевидно, будут идти долго, влияя на общую политическую обстановку и на конкретную расстановку идейных и общественно-политических сил в Болгарии.

Эти вопросы занимают всех, не только специалистов данной проблематики. Специалисты, на наш взгляд, должны дать наиболее убедительное и исчерпывающее объяснение происшедших тогда событий. Нам представляется, что оно во многом может оказаться сходным с новым объяснением аналогичных событий, имевших место в СССР в 1930-е годы.

Мы уже упомянули об обострившейся в послевоенные годы общеполитической обстановке как в мире в целом, так и в Европе, в частности — на Балканах.

В этих условиях группа Никола Петкова из Болгарского земледельческого народного союза (БЗНС), которая 9 сентября вошла в созданное тогда Правительство Отечественного фронта (ОФ), решила выйти из него и перейти в оппозицию.

Петков был из семьи профессиональных политиков, имевшей долголетние связи с Францией. Как правило, члены этой семьи получали образование, формировались в духе традиций этой страны, что, конечно, далеко не всегда и не всем нравилось на родине. Например, отец Д.Петков, который был премьер-министром Болгарии в начале XX века, в 1909 году стал жертвой пули убийцы, скорее всего, из его политических противников. В 1925 году, почти рядом с Парламентом, из которого он вышел после очередной своей речи, изобличающей кровавый террор в стране, начатый военно-фашистским и монархическим путчем 9 июня 1923 года, был застрелен другой сын семьи — Петко Д.Петков, являвшийся, кстати, активным сторонником политики Единого фронта.

Попытаюсь реконструировать, что могло стать причиной, чтобы Н.Петков и часть его партии в определённый момент вышли из правящей коалиции и объявили себя оппозицией. Читая их програмные декларации и выступления, где объясняется данное решение, бросается в глаза одно обстоятельство, к которому они неоднократно обращаются и которое, судя по текстам, для них имело решающее значение. Одним словом, это — «красный» или «коммунистический террор», который, по их мнению, буквально захлестнул страну сразу после 9 сентября. На основании этого они требовали отставки министра внутренних дел — коммуниста и всего Правительства, а на последующих выборах политическое «крыло» Н.Петкова выступало уже самостоятельно, в качестве оппозиции ОФ.

По правде говоря, некоторое время непосредственно после больших перемен в стране могло произойти многое. Органы прежней власти распались, а чтобы создать и наладить работу новых требовалось время, силы и ресурсы. Да и подходящих людей не хватало. К тому же всякие тонкости установленного Официального статута Трёхсторонней контрольной комиссии стран-союзниц (Великобритания, СССР и США) долгое время ограничивали организационные возможности особо развернуться, в частности в делах по обеспечению безопасности.

Всем этим, разумеется, воспользовались криминалитет, всякие ловкачи, хлынувшие в Софию, в большие города и другие районы страны. С одной стороны, новая власть принимала меры, чтобы запасы продовольствия и прочих товаров на складах крупных собствеников не исчезали. Она стремилась к стабилизации экономического положения и удовлетворению самых неотложных потребностей широких слоев населения.

Но, как делился тоже ныне уже покойный подпольщик и политзаключенный Благой Попйорданов, бывший одним из первых исполняющих обязанности гражданского комменданта Софии, к ним стали поступать сигналы и жалобы граждан, что какие-то люди ходят по домам и «от имени народной власти» отбирают всё, что есть. Были случаи прямых посягательств на жизнь граждан… Жаловались представители не только зажиточных, но и других слоев. Выяснилось, что параллельно, а часто и опережая группы Организации по снабжению и обеспечению населения, полным ходом «работают» старые и новоявленные «кадры тёмного мира». Немалое время как молва, так и сознательные действия всяких недругов новой власти списывали всё это на счёт «коммунистического произвола». С марта 1946 года Н.Петков и другие деятели оппозиции тоже стали пользоваться этим приёмом.

Конечно, не следует преуменьшать значение и того обстоятельства, что народная победа 9 сентября 1944 года явилась верхней точкой долгой гражданской войны, начатой 20 с лишним лет назад, когда 9 июня 1923 года в результате военно-фашистского переворота было свергнуто законное правительство земледельческого премьер-министра Александра Стамболийского, а сам он жестоко убит. Есть точка зрения, что началась она ещё раньше, когда в сентябре 1918 года на подступах к Софии верные монарху юнкера военного училища и части немецкой армии расстреляли артилерийским огнём возвращающихся с фронта и объявивших Республику солдат.

Жертв в гражданской войне было немало — и всяких. Вот почему весть из столицы о свержении фашистской власти не могла не «отключить» на местах формировавшуюся многими годами жажду народной мести. Особенно явственно это проявилось там, где террор фашистов был особенно кровавым.

Хотя факты показывают, что и в тех случаях, когда не дожидались постановлений об арестах и заседаниях народных судов, тоже имела место какая-то своеобразная ... мера справедливости. Например, в деревне Величково (округ Пазарджик) во времена Сопротивления было убито 18 местных жителей. Ровно столько же из активных сторонников прежней власти рассталось с жизнью сразу после 9 сентября. А в соседней деревне жертв прежнего режима было меньше, там погибло двое, столько же оказалось... «жертв коммунизма». Об одном, которого мобилизовали в подразделение жандармерии, специально предназначенное для преследования партизан и террора против населения, нашлись особо обличающие документы — фотографии, на которых он красовался на фоне отрезанных голов партизан. Это требовалось в качестве доказательства для получения «полагающейся награды» — 50 000 левов за «штуку». Понятно, за что его казнили...

Несколько сложнее, так до конца и не выясненным, был случай с бывшим главой села, которого нашли убитым в шалаше на его винограднике. Молва и политическая оппозиция, конечно, списали и его на счёт коммунистов, хотя вполне могли быть и чисто криминальные причины происшедшего. На такую «тень» больших политических событий, выражающуюся в простом присваивании денег и собственности, обратил в своё время внимание классик болгарской литературы и активный деятель БЗНС Антон Страшимиров в своих, можно сказать, документальных произведениях о том, что происходило в деревнях страны после фашистского путча 1923 года...

Н.Петков и его сторонники вряд ли могли не знать обо всём этом. И всё же нигде в их выступлениях в качестве оппозиции не проскальзывает даже нотка сомнения относительно совершителей «актов преступлений и террора» в период непосредственно после 9 сентября 1944 года. На наш взгляд, можно предположить, что, скорее всего, представления Петкова и его группы о парламентской борьбе были именно такими. Если в ней намечен основной противник (а после марта 1946 г. им стала Коммунистическая партия), то для победы годятся все средства агитационно-пропагандистской риторики. Видимо, они делали ставку и на поддержку со стороны других стран «антигитлеровской коалиции». Но в конце-то концов и Программа правительства 9 сентября указывала на необходимость налаживания отношений как с «великим Советским Союзом», так и с «демократиями Запада»... Ввязываясь в борьбу, они всё больше отходили от разумного понимания этих средств и аргументов как выражения в идейно-политической и идеологической форме реально существующих в стране и мире обшественно-экономических, классовых, межгосударственных интересов и противоречий. С течением времени всё больше попадали в присущий тому периоду истории политический «капкан», из которого им было не выбраться.

В августе 1947 года Н.Петкова приговорили к смертной казни, а в сентябре привели приговор в исполнение. Основные обвинения были: «подготовка военного переворота против народной власти» и «подогревание напряжённости в стране с целью вызвать её оккупацию внешними силами». Петков до самого конца отвергал их. Кто знает, может, он лично действительно рассматривал свою деятельность того периода как нормальную политическую борьбу, конечной целью которой всегда является завоевание политической власти, и не склонен был оценивать всё это, как что-то выходящее за рамки закона...

Вместе с тем немало принципиальных людей, имевших в то время отношение к процессу, по сей день клянутся, что при обысках сторонников Н.Петкова действительно находили списки членов Компартии, которые подлежали уничтожению.

Но вот недавно нынешний руководитель партии «БЗНС им. Н.Петкова» Л.Божилов вдруг взял да выступил с пространным интервью в газете «Над 55» (Божилов Любен, председател на «БЗНС Н.Петков», интервью // газета «Над 55», 20 сентября 2010 г., С. 20—21). В нём он жалуется на то, что, видите ли, «предатели первых дней демократии помешали его активистам на местах уничтожить 20 000 коммунистов, на которых у них имелись заранее подготовленные списки».

Признаться, услышав такое, трудно что-то сказать по поводу обвинений в адрес Н.Петкова. Если подобные списки имелись в 1989-м, тем более они могли быть в 1947-м. В наше время, конечно, подобные заявления вполне можно отнести к «политической трескотне», тем более что партия им. Н.Петкова ныне особым влиянием не пользуется. Да и сам дающий интервью родился и вырос после 1944 года, ни в тюрьме, ни в лагере не был, получил образование, одним словом, жил нормальной жизнью гражданина Болгарии... Но в конце 1940-х годов обстановка была иной. За Н.Петковым, не исключено, что по побуждениям, отличающимся от его убеждений, стояла довольно значительная часть зажиточных слоев населения, у которых были основания опасаться будущего социалистического развития страны и имелись вполне реальные намерения такой возможности противостоять. Потому и списки подлежащих устранению политических противников — вещь не такая уж невозможная. Даже если кое-кто из сторонников Н.Петкова в этом несколько перестарался, их наличие никак нельзя обойти стороной, тем более в условиях уже намечавшегося обострения обстановки в мире, регионе и стране. Да и традиции ещё не потухшей к тому времени долголетний гражданской войны не только не исключали, а напротив, чуть ли не в обязательном порядке вполне предполагали подобную кровавую развязку классового реванша, если подобная возможность предоставилась бы...

Отвергал Н.Петков и ту часть обвинения, где ему в вину ставились контакты с представителями западных посольств и спецслужб в целях свержения существующего в стране политического строя. Отношения с дипломатами — в общем-то, вещь довольно «скользкая», поскольку обычно они происходят на официальных встречах и приёмах, в этом в принципе ничего предосудительного нет. Появлялись представители западных союзников на митингах и прочих мероприятиях партий оппозиции. Заметно старался в этом плане британский военный атташе, который «вольно или невольно» (а с точки зрения, религии, это не имеет значения, если совершаешь грех) активно стремился создать впечатление о «неизбежной близкой войне» Запада против СССР, в ходе которой «коммунизм потерпит сокрушительное поражение». Представителям оппозиции, очевидно, это нравилось и — верилось. При такой обстановке немудрено было кое-кому потерять чувство реальности и скатываться зачастую на путь самого разнузданного политического и военно-стратегического прожектёрства. А в условиях сложившегося послевоенного разделения мира и назревающей «холодной войны» между недавними союзниками по антигитлеровской коалиции это являлось нереалистической, неразумной и бесперспективной линией политического поведения.

В какой-то мере несколько «открытым» остаётся вопрос о том, были ли всё-таки у Н.Петкова или у кого-нибудь из его сторонников так называемые «нерегламентированные», «несанкционированные» отношения с представителями Запада, во время которых они принимали конкретные обязательства перед их спецслужбами. В этой связи люди, имеющие в то время отношение к данному и следующим политическим процессам, в неофициальном порядке обычно указывают на решающую роль, которую сыграли в этом отношении доказательства и документы, предоставленные советской стороной. Это накладывает необходимость углублённой дополнительной работы по изучению этих вопросов, исследуя архивные документы того времени...

Через два года после казни Н.Петкова грянул следующий из больших политических процессов послевоенной истории страны — на этот раз против Трайчо Костова — одного из самых известных в то время руководителей Компартии и Правительства страны. Как правило, в качестве основной причины этого указывается на его распоряжения о соблюдении так называемой «тайны торгового и экономического характера», согласно которой болгарские хозяйственники не должны были делиться с представителями «третьих сторон» подробностями цен и процессов производства. Исследователи отмечают, что это вызвало яростную реакцию лично со стороны И.В.Сталина, который непосредственно пригрозил Костову расправой, что потом и было выполнено соответствующим приговором и приведением его в исполнение 16 декабря 1949 года.

Распоряжения подобного рода со стороны Костова действительно были, хотя не исключена возможность того, что в докладах «наверх» соответствующих советников и в их понимании в Москве вполне могли быть допущены преувеличения отдельных моментов.

К сожалению, нам вряд ли удастся когда-нибудь узнать, как точно представляли себе мир после крушения фашизма деятели типа Н.Петкова, Т.Костова и др., которые, с одной стороны, каждый, по-своему, противостоял ему, а потом, после победы, в силу разных сложившихся обстоятельств поплатился жизнью… Однако знакомясь с их деятельностью на основе документов того времени, бросается в глаза одна общая черта, которая «роднила» их, несмотря на разницу жизненных путей. Обобщая, её можно определить как некий «идеализм», который хоть и в разном виде, но всё же в определённые моменты их деятельности «брал верх» и у буржуазного демократа парламентского типа Н.Петкова, и у коммунистического организатора и подпольщика со стажем Т.Костова. Нельзя сказать, что они совсем не понимали «материальность» политической жизни и борьбы, ведь в сложные для судеб народа и государства дни сентября 1944 года оба оказались в новых структурах власти. Оба поддерживали деятельность судов против преступлений активных сторонников фашизма и виновников вовлечения страны в реакционный «Трёхсторонний пакт», что по сей день не могут простить им их критики, несмотря даже на то, что постигло их самих впоследствии.

И всё же, на определённых этапах деятельности — у одного раньше, у другого позже — выявился всё-таки тот самый «идеализм», о котором мы упомянули. У Петкова — во взглядах и тактике политической борьбы, которую он лично, видимо, рассматривал лишь в рамках парламентаризма. У Костова — в практике налаживания разрушенной в годы войны экономики.

Учёт этой особенности, на наш взгляд, был бы исключительно полезным для более глубокого понимания процессов становления отношений между советскими руководителями разных рангов и кадрами складывающегося нового управления будущих социалистических стран Восточной Европы. У первых был опыт руководства страной, управления большими материальными и людскими ресурсами, деятельностью по обеспечению безопасности и обороны социалистического государства в условиях враждебного окружения и военной агрессии. У кадров компартий и других прогрессивных и демократических организаций, освобождённых от ига фашизма стран, опыт был преимущественно в плане долгих лет борьбы и Сопротивления во имя чего-то такого, лучшего, конкретные измерения которого мало кто знал и представлял себе только в виде более или менее общей (обобщённой, обобщающей) идеи.

Огромнейшее большинство советских людей, несмотря на всю тяжесть выпавших на их долю испытаний, всё же сумело сохранить в своём характере некую прирождённую человечность, которая почти неизменно давала о себе знать в ходе общения с ними. Вместе с этим суровость пройденного пути не могла не сказаться как на отдельные черты характеров, так и на ряд особенностей личностного восприятия мира со стороны определённых руководящих кадров и специалистов разных рангов и направлений, которым приходилось непосредственно работать в странах, собиравшихся вступить на путь социализма. Не исключено, что иной раз и такие, казалось бы, «неважные подробности» могли стать дополнительной причиной каких-то недопониманий и недоразумений, а то и осложнений, напряжённости, часть из которых иногда сказывается по сей день...

Возвращаясь к процессу Т.Костова, следует отметить, что, наряду с прочим, его обвиняли и в том, что, будучи арестован по так называемому «процессу ЦК» в 1942 году, он дал согласие сотрудничать ... британской разведке... Вёл расследование по этому процессу почти «легендарный» полицейский того времени Никола Гешев. О Гешеве говорят, что он не только закончил полицейскую школу в Германии, но также в период «потеплетния отношений» после заключения Договора в августе 1939 года прошёл и некую «стажировку» в школе НКВД в Москве. А впоследствии установил контакты и с «коллегами» некоторых спецслужб Запада. Согласно обвинению, во время допросов ему удалось добиться у Костова согласия работать на британцев, за что Гешев так «повернул дело», что Костова, в отличие от остальных его товарищей по процессу, не расстреляли и он остался в живых. Всё это потом, в 1949-м ему вменили в вину уже на другом процессе...

Много лет спустя, кое-кто из людей, имевших в то время отношение к данным событиям, утверждал, что из Москвы поступили неопровержимые документы и доказательства, намекая на то, что их источником являлся отдел Восточной Европы британской разведки, где в то время работал Ким Филби... Над этим, на наш взгляд, в наше время тоже следует дополнительно поработать, привлекая соответствующие архивные материалы.

Это, может быть, стоило бы проделать в двух направлениях:

— более «узком», касающимся исключительно Костова и других обвиняемых по его делу;

— и в качестве части общей для всех социалистических стран Восточной Европы кампании подобных политических процессов против руководящих деятелей местных компартий и других политиков общедемократической ориентации.

Дело в том, что в последние годы приобрела распространение версия объяснения данных событий как следствия и результата преднамеренных действий со стороны спецслужб Запада, прежде всего ЦРУ. Согласно этой версии, семье двух эмигрантов-коммунистов из США, проживавшей после войны в Праге, подбросили «надёжные» документы, изобличающие вроде бы имеющийся в ряде стран Восточной Европы широкий заговор ряда руководящих деятелей коммунистических партий и поддерживающих их других организаций с целью создания режимов, близких по своему характеру к так называемым «западным демократиям». И документы пошли «куда надо»...

Вовсе не исключено, что подобный «манёвр» мог быть проделан и по линии отдела Восточной Европы британской разведки, где работал Ким Филби. Известно, что «старший брат» из-за океана в послевоенные годы питал немалые сомнения и подозрения к данному направлению деятельности британских «коллег» и впоследствии, после раскрытия так называемой «оксфордской пятёрки», эти опасения оказались оправданными. Филби и его товарищи были, конечно, преданны делу.

В делах разведки может быть всякое. Иной раз ты «обыграешь» противника, в другой — он тебя. К тому же, и в том и в другом случае участники «игры» абсолютно уверены, что поступают правильно. Кроме всего прочего, далеко не всегда вовремя и полностью удаётся разобраться: ты ли «держишь» противника в своей «схеме» или, напротив, действия с твоей стороны на самом деле являются частью какого-нибудь его замысла...

А «добрый дядя» Аллен Даллес, говорят, провёл всё довоенное десятилетие в Риге, и вряд ли из-за того, чтобы лишь прогуливаться по прекрасному Рижскому взморью или Юрмале, как называлось тогда (кстати, и сегодня). Скорее, за это время, находясь, так сказать, в непосредственной близости, он успел немало узнать о Советском Союзе, как о сильных, так и о более уязвимых сторонах работы его политического и государственного аппарата, в том числе разведки. Относительно причин больших политических процессов в СССР того времени также бытует версия, во многом схожая с той, о которой уже шла речь в связи с подобными событиям и в странах Восточной Европы после войны. Подброшенные спецслужбами Запада надёжные документы, дошедшие до советского руководства из дружественного источника, — опять-таки из той же Праги...

Иными словами, если в архивах какого-нибудь из ответственных ведомств найдётся что-то, указывающее на возможность существования вышеупомянутой версии объяснения больших послевоенных политических процессов в странах Восточной Европы, то это будет не только крупным научным открытием, но и важнейшим вкладом в дело выяснения подлинного хода истории тех лет и последующих периодов развития... А так, по сей день, «единственной злой силой зачинщика» «внутриполитических событий и процессов в СССР 1930-х годов и в странах Восточной Европы в период непосредственно после Второй мировой войны объявляется... „сталинизм”», а то и «сам „социализм” советского типа». Конечно, нелегко будет признать существование ошибок и промахов со стороны органов обеспечения государственной безопасности — если они обнаружатся. Такие ошибки, в конце концов, бывают во всех профессиях. Гораздо важнее было бы убедительнейшим образом доказать, что строй социализма, его социально-политическая и экономическая природа не являлись «первопричинами» всех тех «злодеяний», которые им приписывают.

Тем временем, если и говорить о «советской гегемонии» в отношении стран социализма Восточной Европы, Болгарии — в частности, то с большой долей точности можно заключить, что это относится как раз к той, последней трети 1940-х годов, когда дела в стране практически безоговорочно находились в ведении так называемых «спецуполномоченных» ведомства Л.П.Берии. К примеру, специально к делу Т.Костова из Москвы был командирован генерал Чернов (Шварц). Он же предоставлял и сыгравшие решающую роль в ходе расследования документы, якобы потверждающие давний переход подсудимого на службу британской разведке. Завершив свою миссию, Чернов уехал.

Не так удачно сложились дела у его преемника, приехавшего чуть позднее, генерала Филатова. Когда тот предоставил документы о причастности к делам той же самой британской разведки ряда руководителей партизан северо-западной части Болгарии, зачастую действовавших во время антифашистского Сопротивления совместно с югославскими партизанами, у которых были военные миссии и со стороны Великобритании, это прошло. Потом, когда на таких же основаниях Филатов потребовал ареста... почти всего Политбюро партии, Генеральный секретарь Вылко Червенков, очевидно, засомневался. У него был немалый личный опыт пребывания в СССР, в том числе и в качестве преподавателя и руководителя Школы Коминтерна. Он спорить с генералом не стал. Оставшись наедине, поднял трубку и попросил личной встречи с И.В.Сталиным, на что тогда не каждый бы решился. Получив согласие, немедленно собрался и, почти никого не уведомляя, в сопровождении лишь личного охранника ранним утром полетел в Москву. Полёт длился долго из-за необходимости дозаправки горючим. К вечеру сели в Киеве. Несмотря на настоятельные приглашения хозяев, гости так и остались ночевать прямо на аэродроме, не покидая свой самолёт, а утром, после заправки горючим, полетели дальше.

Говорят, что во время встречи со Сталиным Червенкову удалось произвести на него очень благоприятное впечатление поставленным чуть ли не в характерной «кавказкой манере» вопросом: «Так кто же будет управлять в Болгарии — Филатов или я?».

В связи с этим сопровождающий охранник (доживший, кстати, до наших дней) вспоминает, что, провожая их, секретарь Сталина поделился: «Вам очень повезло с таким руководителем, как тов. Червенков...». А генерала чуть ли не мгновенно отозвали из страны.

Вполне можно считать, что этим эпизодом, реально имевшим место в начале 1950-х годов, был положен конец бытовавшей до того времени практике почти безраздельного всевластия в стране «спецуполномоченных» ведомства Л.П.Берии. И, что не говори, самое прямое отношение к этому имел не кто иной, как... тогдашний Генеральный секретарь БКП В.Червенков, которого с 1956 года постоянно представляли главным проводником извращений «культа личности» и той же «советской гегемонии» и всячески разносили. А сумел он добиться этого при помощи не кого-нибудь, а... основного «зачинщика» и двигателя этой «гегемонии» — И.В.Сталина...

Нельзя сказать то, что после этого эпизода в Болгарии не стало представителей советских служб разведки и госбезопасности, как и советников самых разных направлений в министерствах и ведомствах. Далеко не всегда их совместная работа с болгарскими коллегами шла безмятежно и гладко. Например, присутствие и работа советников и специалистов в областях промышленности, транспорта, горного дела, строительства, мелиорации и ряда других, как правило, оставила самые добрые воспоминание. Ведь не у кого было перенять опыт и знания крупномасштабного социалистического строительства и созидания, которые эти люди несли с собой. Никак не ладились однако отношения соответствующего советника с министром сельского хозяйства, выдающимся болгарским специалистом данного направления академиком Титко Черноколевым, что приводило к ряду неприятнейших и вредных последствий как непосредственно практического, так и более длительного социально-психологического, да и политического характера.

Даже эти несколько примеров из жизни того времени ясно показывают, насколько сложной, а иной раз крайне «запутанной», являлись все эти проблемы в условиях конкретных реальностей, когда складывалась система социалистических общественных отношений в нелёгкие годы после Второй мировой войны. Более подробное научное исследование нюансов этих событий, развития двусторонних и многосторонних отношений СССР с другими странами социализма, позволит более глубоко уяснить и проблему «гегемонии». В чём она состояла, в чём были «загибы», а в чём она, может быть, являлась даже и чем-то, так сказать, «объективно неизбежным»?

В этой связи широким читателям и специалистам было бы, наверняка, весьма удивительным услышать, что самое неприкрытое, может быть, за период после больших процессов конца 1940-х годов проявление того же самого «гегемонизма» в отношении политической жизни страны оказалось связанным со... смещением весной 1956 года Генерального секретаря БКП В.Червенкова. Целью данного исследования не является оценка проводимого им курса, как и того, что происходило потом. В отличие от некоторых других стран социализма в Болгарии того времени не было настроений и фактов внутренней оппозиции, способной вызвать перемену подобного крупного масштаба. Осуществлена была она под прямым внушением Н.С.Хрущёва и, очевидно, не без участия имеющихся в распоряжении у советских органов соответствующих рычагов политического воздействия — после того, как в 1955 году Червенков отклонил предложение нового руководителя КПСС выступить с критикой И.В.Сталина.

Как обстояли дела с «гегемонией» в последующий период? С одной стороны, как известно, Болгария следовала всем основным элементам советской внешней политики, тем более что они принимали форму общей позиции всех стран социалистического содружества. Наряду с этим внутренние дела в возрастаюшей степени переходили в ведение исключительно властей страны. Был упразднён институт постоянных советских советников в отраслевых министерствах за исключением, пожалуй, военного, да и там их пребывание оформлялось в качестве представителей Организации Варшавского Договора.

Как известно, в силу ряда причин в истории отношений СССР и НРБ не имели место такие неприятные ЧП типа «июня 1953 года в Берлине», «лета 1956 года в Познани (Польше)», «венгерской осени 1956-го», «Пражской весны и лета 1968-го»... Это, на наш взгляд, даёт возможность в более спокойной обстановке попробовать наметить некоторые основные «вехи», так сказать, принципиального значения, вокруг которых можно «построить» и некую «модель» (более или менее общего значения) того, как складываются, работают и развиваются отношения между большой и маленькой (одной или несколькими) странами социалистического развития.

У большой страны подобной формы международного содружества, во-первых, неизмеримо больше по сравнению с её союзниками и партнёрами финансово-экономических, людских и прочих возможностей и материальных ресурсов. Это, как бы само собой, накладывает на неё повышенные обязанности в процессах социалистического созидания и в обеспечении обороноспособности и государственной безопасности собственной страны и содружества в целом. Понимание со стороны стран поменьше данной особенности участия большой страны в складывающейся системе международного сотрудничества является очень важной предпосылкой для налаживания всё более эффективных, основанных на совместном доверии и взаимовыгодном сотрудничестве отношений между ними.

И тут надо понимать, что следование общей политической линии, особенно в международных делах, далеко не всегда является результатом её навязывания, «гегемонии» большой страны в отношение меньшей. Зачастую говорят, например, что освобождение Болгарии от турецкого ига в результате Русско-турецкой войны 1877—78 годов было осуществлением российских имперских интересов на Балканах и в Средиземноморье. Ну и что? Ведь тогда и ранее в истории такие имперские интересы большой страны совпадали с интересами болгарского и других небольших народов региона — Молдовы, Валахии, Сербии, Греции. Эти народы стремились вновь преобрести национальный суверенитет и восстановить утраченную государственность. Были имперские интересы и у других больших стран того времени (да и позже), но подобного совпадения между ними и интересами местных народов не отмечалось. Ещё явственней выявилась эта тенденция в период отношений между СССР и Болгарией в десятилетия после Второй мировой войны.

Учёт со стороны большого государства специфических особенностей и интересов союзников и партнёров, которые поменьше, является другой важной характеристикой, без которой успешного международного содружества быть не может. Здесь всегда имеется ряд сложностей, о важности которых иной раз могут забыть, а иногда и вовсе не подозревать о самом их существовании. В частности, вряд ли политика большой страны была бы дальновидной, если бы она делала ставку на то, что когда-нибудь малая страна должна «вернуть», возместить ей, так сказать, «один к одному» то, что она от неё получила. Дело в том, что даже самые скрупулёзные денежные расчёты торговых балансов не в состоянии полностью охватить все стороны подобных взаимоотношений. Скажем, промышленные производства малых стран, как правило, уступают производствам большой страны, что зачастую приводит к значительной разнице в себестоимости и ценах соответствующей продукции. На это влияет и то обстоятельство, что малые страны обычно импортируют большую часть используемого сырья, а также оборудования для определённых видов промышленного производства. Большой стране они, впрочем, тоже давались нелегко, как в плане историческом, так и финансово-экономическом.

Таким образом, у обеих сторон международного содружества, наряду с неоспоримыми достижениями и успехами, с течением времени порой складывался и некий «осадок» какой-то «неэффективности», а то и прямо «несправедливости» отдельных сторон осуществляемого взаимодействия, обмена. Основательные аргументы для возникновения подобных «сопутствующих» явлений, очевидно, имеют свои корни в соответствующих местных особенностях исторически слагающихся конкретных форм осуществления разных видов производственной деятельности. Например, цены на сходные товары в отдельных странах складывались иногда до того разные, что это приводило к трудноразрешимым проблемам в области обмена.

Наряду с такими ситуациями, вызванными действительно серьёзными объективными проблемами, можно порой услышать и эмоциональные оценки, а подчас и спекулятивные высказывания типа: «Видите, мы им даём и то, и это, а они...». Подобные представления обычно складывались, скажем, среди определённых слоёв населения большой страны. Причём люди вряд ли понимали, что примерно по такому же поводу в странах поменьше бытовали мнения «зеркального отражения»: «мы их кормим, а они посылают нам... чёрти что...».

Конечно, несерьёзно, даже смешно себе представить, что страна вроде Болгарии (Венгрии или республик Прибалтики) могла бы... накормить весь Советский Союз. Скорее, количество труда людей, природных и прочих материальных ресурсов, уходящих на производство вывозимой продукции, в общих рамках местной экономики казались такими, что кое-кто вполне мог заводить «разговорчики» подобного рода. Примерно также и люди большой страны, знающие какими усилиями добываются уголь, нефть, газ и прочие богатства недр, производящие хлопок или оборудование, вряд ли могли бы легко согласиться с тем, что вдруг иногда по линии внешних рынков их продукция могла идти по всяким «льготным ценам».

Найти взаимовыгодные способы решения действительно важных проблем международного разделения труда и добиться по-настоящему справедливого обмена — задача большой важности. В этом отношении изучение опыта достижений и успехов, промахов и недочётов, имевших место во взаимоотношениях СССР и других стран социализма, трудно переоценить. Тем более, что в те времена решение упомянутых проблем старались достигать на путях совершенствования и улучшения существующих национально-государственных систем производства. Никому тогда не могла прийти мысль о том, что их разрушение, имеющее место в последние годы в странах Восточной Европы, является «выходом» и «ответом» на нерешённые вопросы складывания, функционирования и развития системы международного социалистического разделения труда и обмена...

Вновь возвращаясь к теме о формах проявления «советской гегемонии» в Болгарии, можно сказать, что после смещения В.Червенкова в 1956 году, по крайней мере для «широкой публики», она стала малозаметной. Имело место, скорее, следование общей политической линии со стороны нового руководства во главе с Т.Живковым. В прессе, в обществе нужное место занимала так называемая «кукурузная» тема. Она, как и «полагается», широко обсуждалась, о ней много говорилось, но вряд ли можно сказать, что произошли какие-то существенные изменения в структуре сельскохозяйственного производства Болгарии...

О наличии «гегемонии» как бы напомнили события весны 1965 года, когда в стране, по официальным сообщениям был обнаружен заговор со стороны группы деятелей партии и государства, якобы стремившейся путём военного переворота к свержению тогдашнего руководства страны и проведению какого-то другого общеполитического курса.

Что это за линия — никто толком так и не сказал. Даже у искушённых в этом плане западных источников единого мнения не было. Одни считали это «заговором прокитайской ориентации». Другие связывали его со стремлениями создать на Балканах «ещё одну Югославию» с нейтральным политическим курсом. Последнее, видимо, было обусловлено тем, что руководителями группы являлись политкомиссар одного из партизанских отрядов северо-западной части страны, член ЦК БСП Иван Тодоров-Горуня, военный коммендант Софии генерал Цвятко Анев, ответственный работник аппарата МИДа Цоло Крыстев... По официальным сообщениям, верные им воинские части должны были 14 апреля 1965 года занять здание, где намечалось проведение Пленума ЦК, и под угрозой оружия заставить его участников принять нужную им политическую декларацию. Ничего такого не произошло, и только было объявлено, что 8 апреля ночью Иван Тодоров покончил с жизнью самоубийством.

На этот счёт и по сей день ходят самые разные толки. В то время в своей передаче от 22 апреля 1965 года «Радио „Свободная Европа”» обращало внимание, прежде всего, на то, что на самом деле никаких действий против существовавшего руководства не было, а это, по их мнению, не даёт оснований говорить о наличии путча или заговора, а скорее, о том, что конспиративно группа людей встречалась и что-то обсуждала, но дальше дело не пошло («Radio Free Europe», 1965, April 22). А в материале «Чёрная овечка» журнала «Тайм» от 30 апреля 1965 года приводится версия о том, что в действительности «заговор был раскрыт и „задушен в зародыше” советскими агентами» (The Black Sheep // Time Magazine, 1965, April 30). Подобные разговоры тогда имели место и в широких слоях общества, которые вряд ли имели возможность познакомиться с содержанием статей. В таких случаях иной раз нелегко сказать, в какой мере западные источники просто обобщают имеющую место информацию или слухи и в какой они являются результатом воздействия данных источников.

Как бы то ни было, события тех лет тоже предоставляют основания для размышлений о том, как могут складываться отношения между большой и небольшими странами в рамках международного содружества времён не только прежних, но возможно, и будущих. С одной стороны, как мы отметили, на большой стране в очень высокой степени ложится ответственность за стабильность положения как у себя дома, так и на территориях Сообщества в целом... И тут нет ничего удивительного, если органы разведки проинформировали руководство той или иной страны об имеющих место и, по их мнению, порождающих беспокойство действиях или тенденциях. Но всегда встаёт вопрос о мере — в оценке их масштабов и значимости и в возможности противодействия.

Например, в несколько расширенном плане, тот же «заговор в апреле 1965 года» вполне можно рассмотреть и в духе дальнейшего отражения на жизнь и настроения внутри партии и страны изменений, наступивших в коммунистическом движении после смерти Сталина и 1956 года. Далеко не все полностью соглашались с новой линией, проводившейся Т.Живковым в духе решений ХХ съезда КПСС. Критическое отношение, особенно среди ветеранов антифашистской борьбы, имелось также и к его личности, практике выдвижения кадров и непосредственного управления. Не везде положительно принимался и стиль нового руководителя: искать поддержку, в первую очередь и преимущественно, среди людей, с которыми он непосредственно работал до и после 1944 года.

С одной стороны, как мне представляется, можно сделать заключение, что устранение «заговорщиков 1965 года» вполне могло оказаться необходимым и оправданным с точки зрения обеспечения прочности и стабильности управления страной, тем более что курс руководства был на дальнейшее сближение и следование политической линии СССР. Основные направления и достижения развития в последующие два десятилетия потвердили правильность предпринятых тогда действий в поддержку такого курса.

Наряду с этим, несколько забегая вперёд, напрашивается также предположение, что установленные таким образом «прочность и стабильность» в жизни партии и страны впоследствии стали основой и... удивительно лёгкого «перехода» осенью 1989 года к оказавшейся гибельной очередной «новой линии» тогдашнего руководства СССР и КПСС во главе с М.Горбачёвым. В то время не обнаружилось достаточно организованных и решительных сил, способных критически осмыслить суть предлагаемой (и навязываемой) «перестройки» и наметить более разумный курс в условиях сложившейся обстановки...

С возможным «прямым вмешательством» и «гегемонизмом» с советской стороны в то время и ныне нередко связывают также случай с нашумевшим в 1960-е годы внешторговым предприятием ТЕКСИМ. Оно было создано в целях развития деловых отношений с капиталистическими странами. Возглавлял его самый молодой, как говорилось, партизан времён Сопротивления Георги Иванов Найденов (1927 года рожд.), пользующийся большим доверием со стороны руководства партии и лично Т.Живкова. Возможно, вследствие этого предприятию были предоставлены практически неограниченная самостоятельность и значительные материально-экономические возможности. Они, к тому же, за годы существования предприятия возросли неимоверно. Общая численность занятых достигла 45 тыс. человек. Вместимость его торгового флота увеличилась с 400 тыс. до 1 млн. т, число специализированных грузовиков типа «ТИР» для перевозок грузов на дальние расстояния «подскочило» со 100 до 1 000. Сложился значительный самолётный парк — сельскохозяйственный, пассажирский, располагающий в том числе и самыми современными для того времени советскими машинами дальнего следования «Ил-18». В Болгарии и за её границами появились собственные банки и страховые общества. Одним словом, как считают защитники этого начинания, его опыт наглядно показал, что успешную, экономически выгодную и эффективную деловую деятельность вполне можно вести и в условиях самого «прямолинейного» социализма.

И вдруг в 1969 году всё это прикрыли, а в 1971-м суд приговорил руководителя предприятия к довольно долгому сроку заключения. По этому поводу, кроме официального обвинения, и сегодня ходят самые разные слухи. Над полным выяснением ситуации, на наш взгляд, стоит особо поработать, поскольку некоторые из них по сей день остаются связанными с темой отношений между СССР и НРБ.

Самые ходовые и широко распространённые объяснения данных событий казались связанными с соображениями, вроде бы ... идеологическими. Ведь ТЕКСИМ ещё тогда, впервые в социалистических странах, наладил производство нескольких западных марок безалькогольных напитков, в том числе и неизвестной до тех пор для наших потребителей пресловутой «Кока-Колы», слывшей чуть ли не «символом империализма». В действительности она оказалась далеко не таким уж замечательным напитком... Вовсе не исключено, что кое-кому такое и впрямь могло показаться деянием прямо «преступным», хоть было понятно, что выполнение решений СЭВа о перспективном развитии туризма на территории Болгарии требовало обеспечения возможностей предложить иностранным гостям и... «баловство» подобного рода.

Ещё удивительнее то, что при этом почему-то «забыли»: из всего тогдашнего социалистического содружества лишь судам ТЕКСИМа удалось прорвать морскую блокаду берегов Алжира и доставить его Фронту национального освобождения нужное количество вооружения и другого снаряжения. В последние годы деятельности это внешнеторговое объединение располагало целыми плантациями сельскохозяйственных культур в Судане, Сирии, Египте. Подобные, вполне реальные возможности открывались и в ряде других стран, что вполне соответствовало активной в то время общей стратегии социализма в отношении стремящегося отойти от последствий империалистического колониализма «третьего мира»...

Вполне вероятно, что самые весомые и основательные возражения советского руководства тогда были связаны с данными об имеющей место практике реэкспорта в «третьи страны» части сырья, особенно нефти, поставки которых осуществлялись Советским Союзом по льготным заниженным ценам. Подобное явление действительно было. Широкоизвестной «общественной тайной» в те времена были усилия всех социалистических стран без исключения заполучить как можно больше так называемой «твёрдой валюты второго направления», и никакого особого «открытия» в этом не было и нет.

На наш взгляд, остаётся необходимым выяснить, что происходило дальше с этими поступлениями, куда и на какие цели они шли. Может быть, имеющиеся архивы могли бы что-нибудь интересное и добавить? Потому что, рассуждая в более общем плане, хоть реэкспорт нефти мог быть, конечно, фактом довольно неприятным для основного поставщика, но если полученная таким образом валюта шла на дела общие и важные, то это вполне можно было как-то... и принять. Возможно, к периоду деятельности ТЕКСИМа между советским и болгарским руководством просто не было нужных уточнений и договоренностей, поскольку как льготные поставки нефти, так и практика последующей перепродажи части её «третьим странам» продолжались и после закрытия данного внешторгового объединения.

Скорее всего, такие договоренности были достигнуты во время бесед Л.И.Брежнева и Т.Живкова, состоявшихся 20 сентября 1973 года на территории государственной резиденции «Воден» в северо-восточной части страны. О них и по сей день бытуют самые разные мнения, подчас доходящие чуть ли не до прямо фантастических толкований и предположений. На наш взгляд, на них стоит обратить особое внимание, поскольку они обслуживают «хор» открытых отрицателей всей практики социализма, в том числе и международной.

Для недругов советско-болгарских отношений самым излюбленным является, пожалуй, утверждение о том, что тогда Живков предложил Брежневу присоединить Болгарию к СССР. Несколько иным, но не менее недобросовестным, является тезис о том, что Живкову удалось «надуть дряхлеющего Брежнева», умело пользуясь его «слабостью» к получению всяких орденов и высших званий почёта. Этот тезис, на наш взгляд, получил довольно широкое распространение среди определённых кругов как СССР того времени, так и нынешней России. В Болгарии обычно бытует более «благосклонный вариант»: Живкову удалось расположить к себе Брежнева, и тот щедро предоставлял стране выгодные кредиты по заниженным процентам и сырья по льготным ценам.

Несмотря на внешне значительные различия этих «объяснений», нам все они кажутся одинаково необоснованными, а в какой-то мере и прямо безответственными. Масштабные и важные отношения между двумя государствами не могут строиться на одном и даже на комплексе случайных, временных и непрочных обстоятельств и факторов.

Да, НРБ — думается, и другие государства социалистического содружества — без сомнения получали от СССР всякое такое, что иным странам давалось не столько и намного дороже. Об этом существуют и соответствующие цифры. Ими зачастую пользовались (и ныне пользуются) политики и пропагандисты «перестроечного» типа, выдвигая своё видение экономически «невыгодной» и «ущербной», прежде всего для СССР и России, поддержке подобного типа союзнических отношений.

За годы социализма в Болгарии были налажены такие мощности промышленного производства, которые дали возможность стране увеличить общий объём производства промышленной продукции в 103 раза по сравнению с довоенным 1939 годом. Услышав такое, не исключено, что кто-то может прокомментировать: «Подумаешь, раньше ничего не было, вот и рост получился... ». Удельный вес этой продукции составлял однако 60% валового продукта страны при одновременном, прямо «взрывном» росте традиционной для неё сельскохозяйственной продукции. В 1989 году, например, по производству мяса (90 кг на душу населения) Болгария шла впереди таких стран, как Великобритания, Испания, Италия, Норвегия, Финляндия, Португалия, Швейцария, Швеция, Греция и Турция. По данному показателю страна находилась на 10-м месте в Европе и на 15-м в мире. По производству подсолнечника на душу населения она занимала 2-е место в Европе и 3-е в мире. 2-е место в Европе и 4-е в мире — по производству яблок и табака, 3-е в Европе и 4-е в мире — по томатам, 3-е в Европе и 5-е в мире — по пшенице, 4-е в Европе и 7-е в мире — по кукурузе...

Сегодня, когда всего этого давно нет и в помине, а страна уже не только не вывозит, но и вынуждена ввозить даже самые необходимые продукты питания, воспоминания об этих цифрах заставят, может быть, самых ярых противников идеи и практики международного содружества стран социализма хотя бы на время «заткнуть» свои глотки. Наряду с этим, их приходится напоминать и оппонентам несколько иной направленности, считающим, что раз подобные показатели развития экономики наблюдались раньше, а теперь их нет, то всё это происходило лишь за счёт СССР и, по сути дела, являлось не чем иным, как результатом «утечки» финансовых и прочих ресурсов с его стороны. Подобные настроения бросились в глаза ещё в период «перестройки», во время посещения тогда первого секретаря Московского горкома КПСС Б.Н.Ельцина. Потвердились они и во время встреч тогдашнего болгарского руководства с Генеральным секретарем М.С.Горбачевым. Исключительно полезным было бы с позиций дня нынешнего трезво проанализировать, в какой мере взгляды и аргументы такого рода могли бы оказать влияние на решения о судьбах международного социалистического содружества, да и всей общественно-экономической системы социализма, включая сам СССР.

Сравнение балансов экономических взаимоотношений большой страны со странами поменьше является, безусловно, важным шагом в понимании ситуации. Но следует иметь в виду, что даже самые точные цифры сами по себе не могут дать полное представление о реальном вкладе отдельных стран в систему этих отношений. Страны, которые, например, ввозят нефть, никак не могут знать, какими затратами обеспечивается её добыча и поставка стране-производительнице. В странах небольших, с другой стороны, как правило практически невозможно наладить производство такими большими сериями, которые сразу устраивали бы запросы большой страны в отношении как количества, так и цен соответствующей продукции. Таковы возможности имеющихся мощностей, их снабжения сырьём и прочими необходимыми материалами. В результате иной раз у обеих сторон складывалось ощущение некоей неудовлетворенности. Одним казалось, что к их заказам относятся не совсем серьёзно, да в добавок ещё пытаются «провести» в ценах. Другим же — неоправданно напряжённых усилий. Нередко обе стороны подавали дело так, что идёт утечка собственного ВВП. Конкретных примеров можно привести немало.

В силу этого особую важность преобретает выработка таких коэффициентов или индексов, применение которых в расчётах давало бы наиболее точную стоимость всех затрат соответствующей страны в процессе производства данного продукта. Чтобы иметь исчерпывающее представление о том, какой доле ВВП данной страны соответствует её вклад в систему соответствующих двухсторонних или многосторонних экономических отношений.

Между руководителями стран, специалистами и соответствующими организациями велись переговоры и достигались договоренности. Да иначе и не могло быть. Международное содружество стран социализма являлось чрезвычайно большой, сложной и разветвлённой системой, управление которой никак нельзя было свести к «хитростям деревенского обманщика» Живкова, умудрявшегося неоднократно «провести дряхлеющего Брежнева». Система эта вместе с тяготеющими к ней многочисленными государствами, самыми разнообразными организациями, охватывала огромные пространства на нескольких континентах, и выработка политических решений была связана с наличием умений и качеств, во многом отличающихся от пресловутой «слабости Леонида Ильича к бесконечному получению всяческих орденов и медалей», которой иногда пытаются объяснять почти всё, что происходило (или не происходило) в СССР, в социалистическом содружестве, некоторые больно уж «осведомленные знатоки».

Если взять пример той же Болгарии, то каким образом, скажем, ей удавалось самостоятельно, без самого ограниченного военного присутствия советской стороны, успешно поддерживать благоприятное внешполитическое и военно-стратегическое соотношение сил с двумя соседними государствами НАТО, если бы цифры ВВП её на душу населения не были лучше соответствующих показателей у Греции и Турции, а стоимость годового объёма её экспорта не превышала их общий экспорт? Теперь такое сложно себе представить, но именно так обстояли дела в годы совсем недавние, когда, если верить некоторым «сказочникам», отношения СССР с меньшим партнером сводились к «обнимкам и поцелуям» Брежнева и Живкова.

Далее, чем больше у данного союзника ВВП и чем современнее его внутренняя структура, тем больше его способность к более выгодному сотрудничеству и обмену с большой страной. Так, для огромного большинства граждан СССР Болгария являлась преимущественно страной фруктов, тех же томатов, овощных консервов, сигарет, вина... Ничего плохого и удивительного в этом не было, поскольку такова была значительная часть экспорта НРБ, знакомая десяткам миллионов советских покупателей и потребителей.

Но доля промышленной продукции в общем объёме ВВП социалистической Болгарии заметно превышала долю сельскохозяйственной продукции, несмотря на прямо невиданный рост абсолютного объёма последней. Немногим известно, что на территории страны у города Стара Загора успешно разворачивался передовой проект по развитию электронной промышленности. Недалеко от Софии у деревни Червена могила (Красная горка) работал металургический комбинат, оснащённый самой передовой японской технологией...

Увидев всё это после 1989 года, западные представители глазам своим не верили. Ну, а потом, конечно, всё это свернули, технику куда-то вывезли и, как говорится, «делу — конец».

В прежние годы в силу ряда причин иногда болгарским организациям оказывалось легче заполучить кое-какие иностранные новинки науки и техники, в которых зачастую отказывали СССР, особенно в периоды резкого обострения «холодной войны». Можно было бы написать подробную историю о том, как складывалось научно-техническое сотрудничество социалистических стран на двусторонней и многосторонней основе. В ней было бы очень много не так хорошо известного, например, о том, как быстро действовали в ряде случаев механизмы профессиональной выручки и взаимопомощи. Их и другого вовсе не было бы, если бы общая принадлежность к международному содружеству социализма не предоставляла возможности для поступательного общественно-экономического развития стран и побольше, и поменьше.

В последние годы стало модным высказывать всякие мнения о том, что, дескать, «что-то» — «когда-то» — «кому-то» обходилось дороже, чем, скажем, теперь. Что при той системе «кто-то» выигрывал, а другой терпел убытки.

Такого рода настроения теперь можно встретить в любой стране недавнего социалистического содружества. Думается, что они имеют место и в Российской Федерации, в других бывших союзных республиках. Как правило, в этих случаях на передний план выпячиваются аргументы и факты, в общем-то верно отражающие индивидуальный вклад той или иной страны в существовавшую тогда общую систему международного разделения труда, но как-то «забывают» о том, что давали другие, которые тоже были в выигрыше. В итоге получается какая-то почти трагикомическая ситуация, очень похожая на того «Человека, считающего убытки», из известного рассказа А.П.Чехова...

В личном плане такое можно как-то понять. Но когда речь идёт о судьбах целых стран и народов подобный взгляд является неприемлемым. Поэтому представляется неотложным, чтобы как можно скорее между всеми членами недавнего содружества, в том числе и республик СССР, начался совершенно открытый и откровенный разговор о том, что было достигнуто в ходе нашего долголетнего общения, как и что можно было сделать гораздо лучше, а что-то вовсе не делать. Подобный внутренний, дружеский переучёт наших взаимоотношений с точки зрения накопленного (зачастую и горького) нового опыта и знаний самых разных отраслей практики и науки, на наш взгляд, явился бы просто ничем незаменимой основой для восстановления нарушенного в последние годы доверия между действительно близкими в силу исторических, геоэкономических и других данностей странами и народами.

Потому что за совместно пройденные немалые десятилетия, хотя бы лишь XX века, ценою немалых усилий и жертв — иной раз неизбежных, а иногда, может, и не совсем нужных — нам всем всё же удалось проделать более трудную часть работы налаживания общей системы хозяйствования в целях более полного удовлетворения основных потребностей и запросов граждан содружества, а также обеспечения его безопасности и спокойствия в международных отношениях. И «сломались» мы... на сущих мелочах, по сравнению с тем, что было пройдено и сделано.

Неужели, скажем, тот самый «проклятый ширпотреб» действительно был таким «неодолимым рубежом» для наших инженеров, технологов, модельеров и экономистов?

Или, снова возвращаясь к пресловутым томатам, которые НРБ вывозила на самом деле огромными количествами повсюду, почему, например, ни болгарские, ни советские «купцы» за всё это время так и не сочли нужным выяснить для себя, почему «западники» с самого начала строго настаивали на том, чтобы предназначенные для них овощи грузили... — в неспелом виде. Наши крестьяне не переставали дивиться... «глупости» западных заказчиков, но их требования приходилось выполнять. А советским товарищам отгружали всегда самый лучший на данный момент, спелый товар... Попадал он однако в Москву или в какое-нибудь другое, тоже не близкое место, уже далеко не в таком хорошем виде. Железнодорожных составов, специально оборудованных для перевозки сельскохозяйственной продукции, долгое время не было, а путь следования был действительно длинным. Так что зелёные помидоры «глупым западникам»... дозревали в дороге, в то время как наши, заготовляемые с заботой и любовью, во многом портились... И приходилось слышать: «Западу поставляют болгары лучшее, а нам...».

Или, скажем, при разговорах с техниками и механиками на болгарских заводах нередко можно было услышать и такое, что оборудование с Запада прибывает, как правило, в чистеньком виде, поставил на место и сразу заработало. А советское — «месяц после поставки не смоешь масло», его нужно смывать, чтобы пустить в эксплуатацию... Работало потом оно отменно, да и ныне продолжает, наверняка, работать где-то в соседных странах или... в Китае, после того как наши заводы разрушили в силу «структурных преобразований»... А тогда имели место подобного рода разговоры, за которыми скрывались и определённые проблемы. Были все они однако такого качества и масштабов, что вряд ли могли бы стать основательной причиной для ломки всей системы в целом.

Или обычно говорят и пишут, что «денег у соцстран „вдруг” не стало», и это толкнуло, в первую очередь, советское руководство на крупные перемены, а затем всё пошло «по колее»... Ну, а откуда потом в западных банках взялись те длинные счета частных лиц практически из всех без исключения прежних социалистических стран?!

Нередко можно услышать, что «содержать прежнюю систему обходилось слишком дорого»... А теперь, когда большая часть прежних союзников и близких соседей оказалась, мягко говоря, в далеко не всегда дружески настроенных военно-политических блоках — неужели дешевле стало?! В нынешней Болгарии, например, свели армию к символическим 29 тыс. «контрактников», вроде бы средства должны были освободиться, но что-то незаметно, чтобы это привело к невиданному росту уровня жизни народа. Скорее, наоборот!

Примерно такими же оказались и прочие последствия от присоединения страны к «основным эшелонам евро-атлантической интеграции» — НАТО и ЕС. Ожидания, что, идя к «богатым союзникам», сам станешь «богатым», оказались абсолютно надуманными. Внутренние механизмы функционирования данных организаций без преувеличения таковы, что богатые становятся богаче, а бедные — беднее. На словах к каждому периоду громко обещают какие-то крупные деньги. На деле их получение и использование сопровождается столькими условиями и такой волокитой бюрократического характера, что они часто так и остаются на уровне... обещаний.

В частности, с 1999 года в ЕС стали говорить о необходимости построить второй мост через Дунай, но до недавнего времени это также оставалось... всего лишь разговором. Для сравнения: Первый и на протяжении более полувека единственный мост, связывающий Румынию и Болгарию, построили, при той технике и общем послевоенном состоянии экономики, всего за полтора года в период 1952—53 годов.

Ещё пример. В ЕС долго говорили о необходимости построить в Софии завод для переработки мусора. Определяли сроки, всякие условия, а когда местные власти вышли с конкретными предложениями, то — замолкли...

Перечень можно продолжить почти во всех сферах того, что когда-то называлось народным хозяйством, здравоохранением, образованием, социальной обеспеченностью и т. д. Внешние займы, которые народ должен возвращать с немалыми процентами, даются лишь на то, чтобы все эти отрасли «реформировались» (на деле — упразднялись и уничтожались). Короче, оглядываясь назад и сравнивая, допустим, 20-летние периоды после 1949 и 1989 годов, трудно оспаривать общий вывод, что в первом случае уровень и качество жизни огромного большинства населения неуклонно росли и улучшались, а в последние годы дела идут к ухудшению и обнищанию, не только в относительных, но и в абсолютных показателях.

Поэтому не удивительно, что число проживающих ныне в стране людей тоже стремительно близится... к половине прежнего населения... Официальной статистикой ситуация приукрашивается, так как установленое в стране право на «двойное гражданство» даёт основания добавлять к общей численности населения более 1,5 млн. нынешних эмигрантов в силу экономических причин. Сколько их точно, сказать сложно.

Заведующая отделом «Демографической статистики» в Национальном институте статистики, в частности, объявила о том, что последние два десятилетия каждый месяц страну покидало примерно 22 тыс. человек. Понятно, что кто-то уезжает, кто-то возвращается, потом — снова уезжает... И всё же за последние 10 лет число проживающих в Болгарии уменьшилось на 1 220 тыс. человек...

Но даже если и не будем вникать во все эти «статистические сложности», нельзя не видеть, что за время после 1989 года общая численность населения страны официально упала с 8 948 649 по последней тогдашней переписи до 7 563 710, по данным Национального института статистики, к концу 2009 года. К тому же следует учитывать, что это общее число граждан страны. Более миллиона из них однако постоянно проживает за её пределами и сомнительно, что когда-нибудь вернутся, если не изменится положение вещей.

Кстати, последнее издание «Ежегодника ЦРУ» — «CIA Yearbook» даёт цифры ещё меньше — 7 204 687. А в газете «Сега» от 1 марта 2014 года содержится прогноз, в котором прямо утверждается, что к 2050 году численность населения Болгарии упадет до 3,5 млн., из них доля болгар будет составлять меньше половины. А поскольку, как говорили ещё древние, человек является «мерой всех вещей», то совокупный итог «больших перемен» назвать успешным никак нельзя...

На этом наше исследование подходит к концу. Как уже отмечалось, мы рассматриваем его исключительно и прежде всего лишь как некое начало несравненно более исчерпывающего многостороннего разговора нас всех о том, что раньше можно было бы сделать лучше и что в обязательном порядке следует постараться сделать успешнее на следующем «витке» развития человеческой цивилизации.

Мы пытались представить некоторый обзор, прежде всего, тех сторон отношений СССР и НРБ, которые неустанно искажает недружественная нашим странам и народам пропаганда на местном (внутреннем) и на международном уровне. С течением времени она не только не затухает, но определённо набирает силу. Глубоко ошибается тот, кто питает надежду на то, что, «осудив коммунизм» и «отказавшись от него», добьётся улучшения ситуации. «Ступенькам» уступок нет конца. Отказались от Сталина, давай потом — и от Ленина, Маркса, Энгельса... от научного мировоззрения... Отступили от идеи международной классовой солидарности — сдавай завоёванные позиции во всем мире. Затем — систему социалистического содружества, за ней — СССР... А теперь, вместо «исчезнувших» вроде бы антикоммунизма и антисоветизма, вперёд выдвигается уже... откровеннейшая русофобия и отрицание всего русского, всей истории и оснований самого существования Российкого государства как такового.

Например, добрая половина изданной «Американским исследовательским центром» в Софии внешне очень респектабельной книги «Коммунизм против демократии (Болгария с 1944 по 1997 гг.)» полностью посвящена одиозно трактуемым «коммунизации и советизации» страны. Наряду с этим, в книге прямо говорится и о «ретроградной России», к тому же — второй половины XIX века, хотя далеко не всё в ней даже в то время можно оценить подобным образом. Это можно списать, конечно, за счёт плохой информированности и недостаточной образованности рождённой в Болгарии авторши с добавленной, вероятно после замужества, неболгарской фамилиeй (см.: Nassya Kralevska-Owens, «Communism versus Democracy: Bulgaria 1944 to 1997». Introduction by Professor Mark Kramer. American Research Center in Sofia, 2010, 432 pp.). Книга оформлена весьма солидно, с твёрдой обложкой, на впечатляющей бумаге, с вступлением профессора Марка Крамера из Гарвардского центра русских и евразийских исследований, директора Исследовательского проекта о «холодной войне», редактора вышедшей в 1999 году «Чёрной книги коммунизма» — «The Black Book of Communism» (Harvard University Press, 1999). Предназначена она для распространения по всему миру и, очевидно, является частью некоей долгосрочной политической и идеологической стратегии, в которой России и отношениям с ней уделено место какого-то «неиссякаемого источника» крайней отсталости и угрожающих «варварских» порядков. Подобное представление навязывается с обложки, в верхней части которой на чёрном фоне виден ряд стилизованных человеческих черепов...

Всё это требует как можно более быстрого появления хотя бы одного или, по возможности, нескольких серьёзных исследований корней, последующих многосторонних проявлений и развития взаимоотношений народов России, республик СССР, стран социалистического содружества и других тяготеющих к нам стран и народов по всему миру. Предлагаемый здесь материал видится нам, прежде всего и исключительно, в качестве начала большой работы.

Возвращаясь ещё раз, уже в конце статьи, к сложному и неоднозначному вопросу о том, имели ли место всё-таки те или иные проявления «советской гегемонии» на разных этапах складывания этих отношений, нам кажется возможным и полностью оправданным, хотя бы раз дать ему короткий и утвердительный ответ: «Да, вне всякого сомнения самое отъявленное и... дорогостоящее всем нам, да и миру в целом, её проявление развернулось в конце 80-х годов прошлого столетия, когда тогдашнее советское руководство практически в одностороннем порядке взялось за упразднение социалистического содружества и всей общественно-экономической и политической системы социализма в целом...».

За истекшее с тех пор время большая часть последствий этих действий стали предельно ясными. Среди многих людей они, видимо, перестали вызывать даже сколько-нибудь серьёзные споры и дискуссии. Тем важнее в этой связи становится определить — как быть дальше?..
Версия для печати