В.В.Корнеев. Нужно ли нам возвращать кулака в деревню?

Из истории социально-классовых отношений

В антисоветской пропаганде со времён «перестройки» тема кулаков и кулачества заняла одно из ведущих мест. В многочисленных статьях, теле- и радиопередачах пролито море слёз о загубленном большевиками «трудолюбивом крестьянстве», «справных хозяевах» земли Русской. А некоторые ретивые российские начальники даже предложили реанимировать кулака в российской деревне. Попробуем разобраться, что же представляли собой кулаки? Для этого воспользуемся разнообразной литературой, прежде всего изданной в дореволюционной России.

Когда появились кулаки?

Российский обыватель сегодня в массе своей считает, что кулаки появились в нашей стране в XX столетии. А некоторые школьники и студенты прямо связывают их появление с утверждением Советской власти в 1920—30-е годы. Вероятно, подобное мнение складывается у них после изучения раздела истории СССР о коллективизации, где основной упор ныне делается на политике ликвидации кулачества как класса. На самом же деле кулаки появились в российской общественной жизни задолго до создания большевистской партии. Предшественниками кулаков являлись кулащики, о которых на Руси было известно ещё в XVII столетии. Отечественными лингвистами в издаваемый с 1975 года «Словарь русского языка XI—XVII вв.» был включён отрывок из русской летописи XVII века, в котором впервые в письменном виде зафиксировано слово «кулащик». По всей видимости, на Руси в разговорной речи оно предшествовало слову «кулак». Летописный отрывок датируется 1660 годом.

Кулащик, м. — Перекупщик. «…Хлеб учал быть на Москве и в городах дорог от недородов… от многих закупщиков и кулащиков и вязщиков* и от винных подрядчиков» (см.: Словарь русского языка XI—XVII вв. — М., 1981. Вып. 8. С. 114).

«Кулащики» перечисляются в тексте вместе с другими лицами (закупщики, вязщики, винные подрядчики), из-за которых, вкупе с неурожаем, хлеб в Москве и других городах сильно вздорожал.

В социальном плане первые кулащики, скорее всего, являлись выходцами из посадского населения. Развитие товарно-денежных отношений и постепенное разложение феодально-крепостнического строя обусловило трансформацию кулащиков, но уже под именем «кулаки». Во всяком случае, в вышедшем Словаре Академии Российской, который издавался в С.-Петербурге в период царствования Екатерины II, мы уже находим слово «кулак». Если иметь в виду научно-справочные издания, то это первая по времени письменная привязка слова. Какое же значение тогда в него вкладывали?

Кулак — перекупщик, переторговщик. Кулаки всё скупили (см.: Словарь Академии Российской. — СПб., 1789—1794. Ч. 1—6. Репринт. — М., 2002. Ч. 3. С. 1060).

На этот словарь опирались составители других справочных изданий, вышедших позднее, в начале XIX века. В одном из них, изданном в царствование Александра I, давалось следующее толкование слову «кулак»:

Кулак — перекупщик, переторговщик, перебойщик. Кулаки всё скупили (см.: Словарь Академии Российской по азбучному порядку расположенный. — СПБ.: Императ. акад. наук, 1814. Ч. III. С. 476).

Итак, кулаки как социальная группа появились в конце XVIII века в эпоху начала разложения феодально-крепостнических отношений.

Кулаки в дореформенной России

Из справочных изданий следует, что первоначально кулаки занимались, главным образом, торгово-спекулятивными операциями. Причём, кулак покупал и перепродавал товары, уже выставленные на рынок. Значит, кулак стал новым звеном в цепи продавец — покупатель. Подтверждением этого является следующее. В российских словарях XVIII—XIX веков кулаки не отождествляются с купцами, гостями, лавочниками, торговцами. Последние — совершенно самостоятельные, можно даже сказать исконные элементы русского торгового мира, о которых русскому человеку было известно с незапамятных времён (см.: Перхавко В.Б. Торговый мир русского средневековья в былинах // Отечественная история. 2007. № 6. С. 28—39).

В первой половине XIX столетия объём операций, проворачиваемых кулаками, значительно возрос. Кроме купли и перепродажи зерна, сена, мяса, рыбы, кожи и т. д., кулаки стали предоставлять свои услуги в области извоза, грузоперевозок, организации и содержания питейных заведений, постоялых дворов. В различных регионах России их именовали по-разному (прасол, маклак, сводчик, булынь и др.). Деятельность кулаков в это время выходит за рамки чисто торгово-спекулятивных операций, хотя последние по-прежнему продолжают играть ведущую роль в процессе накопления капитала. В «Записках охотника» И.С.Тургенева крепостной помещика Полутыкина по имени Хорь разбогател, главным образом, от торговли «маслишком да дёгтишком» (рассказ «Хорь и Калиныч»). Активно приторговывал другой главный герой произведения И.С.Тургенева — управляющий помещика Пеночкина (рассказ «Бурмистр»).

В дореформенный период география кулацкого предпринимательства расширялась. Кулаки стали привозить приобретённые ими в городе товары в сельскую местность, одновременно скупая там изделия мелкой крестьянской промышленности. Это свидетельствовало о развитии в стране товарно-денежных отношений, буржуазного рынка, товарооборота. Кулачество проникло в среду государственных крестьян, а также крепостных, в большей части сидящих на оброке. Капиталистические отношения расшатывали феодально-крепостнические устои, ломали традиционную, сословную структуру общества.

В первой половине XIX века кулаки настолько вжились в живую ткань российского общества, что стали предметом изучения со стороны отдельных его просвещённых представителей. Одного из них, Ивана Кокорева, давно волновал вопрос о складывающемся в обществе негативном отношении к кулаку. В своей брошюре «Кулак и барышник» Кокорев пытается защитить кулака от людских наветов. Он пишет, что кулак-предприниматель добывает деньги чаще всего на свой страх и риск. Кулак хорошо знает дело, которым промышляет, но всё же его недолюбливают в обществе. Чем же не угодил русским людям кулак? Почему в обществе нарастало негативное отношение к кулакам и кулачеству?

Как пишет Кокорев, наиболее распространённым способом получения кулаком прибыли являлся прямой обман покупателя. Кулак, например, купив подешевле стог сена, затем с большой выгодой для себя перепродавал его. Каким образом? Он очень искусно набивал сеном телегу, создавая зрительное впечатление о её значительном весе. Иной раз кулак шёл на прямой сговор с дворовыми людьми, которым господа доверяли покупку сена для их имений. Слуга на словах покупал для своих хозяев одно количество сена, но привозил в усадьбу своего господина гораздо меньше. А полученный путём обмана господ навар кулак и слуга делили пополам. Так же, в сговоре, но уже с торговцами, кулак перепродавал представителям самых разных сословий лошадей. Причём очень часто всучивал людям бракованных животных.

В заключительной части своего исследования Кокорев ставит важный вопрос: Откуда же берутся кулаки и их разновидность — барышники? И сам же отвечает на него: «...Кулаки и барышники не родятся, а образуются — в школе жизни. Кулак всегда из породы тех мужиков, которые „летом ходят за сохой, а зимой ездят в извозе”, смышлёный Ярославец, Владимирец, порой и Москвич. Только хлебопашество ему не далось, и ещё сызмаленьку начал он пускаться в разные коммерческие обороты; а как подрос, и отправили его родители в Москву: „пусть, дескать, мальчуга торгует маком жареным или рязанью, коли Бог открыл такой талант”» (Кокорев И. Кулак и барышник. — М., 1848. С. 20). Но талант не пошёл впрок «мальчугану», он не стал заниматься торговлей, а начал выпивать, в люди не вышел и потому стал кулаком. Барышник же, по мнению И. Кокорева, в отличие от кулака, родом из города. «По большей части он мещанин Московский, или гражданчик, как чевствует сам себя», — пишет автор (там же. С. 20—21). Прежде чем стать барышниками, одни промотали состояние отцов, другие вели разгульную жизнь, а третьи — занимались воровством. В конечном итоге, такая жизнь привела их всех к занятию барышничеством (см.: там же. С. 21—22).

Тема кулачества получила освещение в дореформенной русской литературе XIX столетия. Весьма характерный для того времени образ кулака нарисован в произведении И.С.Никитина (1824—1861). В поэме «Кулак» главный герой произведения — некогда разбогатевший на торговле мукой мещанин Карп Лукич со временем разоряется, затем становится кулаком. Лукич промышляет, обманывая людей на рынке, за что становится нелюбим горожанами, а порою даже и бит ими.

«Лукич — кулак!» — кричит весь город.
Кулак… Душа-то не сосед,
Сплутуешь, коли хлеба нет.
Никитин И.С. Поэма «Кулак» //
Соч. — М., 1984. С. 260.

Желая поправить своё материальное положение, Карп Лукич разлучает свою дочь Сашу с любимым человеком, бедным соседом-столяром, и отдаёт её замуж за купца. Но этот брак не приносит счастья ни его дочери, ни ему самому. Лукич по-прежнему вынужден заниматься обманом людей, за что его постоянно ругают окружающие. От такой безысходной жизни умирает его старуха-жена, отдаляется от него дочь. Вот тогда то, потрясённый смертью жены, убитый одиночеством и безразличием окружающих его родственников, Лукич и осознаёт несправедливость окружающей жизни и собственных поступков. Горькое раскаяние приходит к нему у гроба родной жены.

Умру и я, умрёт и Саша,
И ни одна душа потом
Меня не вспомнит… Боже, боже!
А ведь и я трудился тоже,
Весь век и худом и добром
Сбивал копейку. Зной и холод,
Насмешки, брань, укоры, голод,
Побои — всё переносил!
Из-за чего? Ну, что скопил?
Тулуп остался да рубаха,
А крал без совести и страха!
Ох, горе, горе! Ведь метла
Годится в дело! Что же я-то?
Что я-то сделал, кроме зла?
Вот свечи… гроб… где это взято?
Крестьянин, мужичок-бедняк
На пашне потом обливался
И продал рожь… а я, кулак,
Я, пьяница, не побоялся,
Не постыдился никого,
Как вор бессовестный, обмерил,
Ограбил, осмеял его —
И смертной клятвою уверил,
Что я не плут!..
Никитин И.С. Поэма «Кулак» // Соч. С. 346.

Персонажи вроде Карпа Лукича — не редкость в русской литературе дореформенного периода. К примеру, ничего кроме омерзения не вызывает Наум Иванов в произведении И.С.Тургенева «Постоялый двор», которое было основано на реальном событии, произошедшем неподалёку от тургеневского имения Спасское. Наум, соблазнив молодую жену (Авдотья) крепостного Акима Семёнова — хозяина постоялого двора, обманом завладел его имуществом, пустил по миру Акима, а свою бывшую любовницу сразу же бросил, достигнув своей цели. И подобных героев в русской литературе становится всё больше, ибо новые хозяева жизни не гнушались никакими средствами, чтобы добыть себе первоначальный капитал.

В результате в широких слоях русского общества нарастало недовольство кулачеством. В целом можно сказать, что накануне отмены крепостного права среди русского населения сложилось по большей части негативное отношение к кулакам. В обиход вошло слово мироед (буквально «ест мир»), которым обозначались люди, открыто и цинично наживающиеся на крестьянах, сельском обществе. Правда, в среде государственных крестьян «мироедами» также именовались лица, волновавшие мирские сходки. Сведения об этом можно найти у чиновников царской России, об этом, в частности, писал М.Е.Салтыков-Щедрин. Заметим, однако, что подобное антиобщественное поведение некоторых деревенских жителей на севере и северо-западе России, где издавна преобладали не помещичьи, а государственные земли, объяснялось интересами богатой верхушки сельского общества. Кулаки, экономически закабалив часть крестьянских семей, заставляли некоторых из них баламутить сельский сход для того, чтобы исключить принятие на нём невыгодного им решения. А вот у мещан «мироедами» именовались кулаки, которые подстерегали у застав крестьян, везущих в город продукты и почти силой уводивших их в купеческие дворы, где их обсчитывали, обмеривали и обвешивали. Однако по-настоящему кулачество развилось после отмены крепостного права.

Кулаки и кулачество
в пореформенной России

Для характеристики кулаков и кулачества в пореформенную эпоху воспользуемся данными Большой Cоветской Энциклопедии. В 35-м томе БСЭ, изданном в 1937 году, дано, на наш взгляд, наиболее полное значение слова «кулак». Процитируем небольшой отрывок из этой статьи:

«Кулаки являлись в царской России крупными земельными собственниками, эксплуатирующими труд не только батраков, работающих у них по найму, но и маломощное крестьянство, главным образом деревенскую бедноту. Кулаки владели торговыми заведениями и торгово-промышленными предприятиями. Они были владельцами лавок и содержателями трактиров, скупщиками кустарных изделий и хозяевами кустарных мастерских. Грабили народ ростовщическими операциями. Держали ссыпные пункты для зерна и сливные пункты, с помощью которых они не только отделяли сливки от молока, но (как образно говорил Ленин) отделяли молоко от детей крестьянской бедноты. Владели мельницами, крупорушками, сыроварнями и маслодельнями. За бесценок скупали у деревенской бедноты и середняков скот, лён и пеньку. Грязное прозвище булыней, ивашей, шибаев, маяков, щетинщиков, мясников, прасолов, тарханов, ростовщиков, мироедов и живоглотов давала им разоряемая деревня как своим исконным непримиримым врагам и эксплуататорам…» (Большая Советская Энциклопедия. В 65-ти тт. / Гл. ред. О.Ю.Шмидт. — М., 1937. Т. 35. Ст. 445—446).

Здесь кулаки представлены, если можно так выразиться, в «расцвете сил», в период своего наивысшего экономического могущества. Следует только заметить, что крупными земельными собственниками кулаки стали не сразу. Для кулаков земля не являлась единственным и основным источником накопления капитала. Концентрация земельной собственности в руках кулаков началась после отмены крепостного права, а ещё более активно — в ходе столыпинской аграрной реформы. А дала этому толчок реформа 1861 года. В ходе этой реформы крестьяне лишились примерно 20% земли, имевшейся у них в пользовании в дореформенную эпоху. Помещики, пользуясь данным им правительством правом, отрезали (отсюда термин «отрезки») у крестьян самые лучшие наделы, да так, что чересполосица крестьянской земли значительно возросла. В результате, помещичьи земли значительно вклинились в крестьянские угодья, затрудняя земледельцам ведение пахотных работ, доступ к лугам и пастбищам, лесу, водопою для скота. За проход к своим участкам, угодьям помещики нещадно взыскивали с крестьян. Потрава, порча помещичьих земель, угодий, даже если крестьянская курица выскочит на участок помещика-землевладельца, наказывались большим штрафом. Эти-то участки земли и стали постепенно переходить к кулакам. Имея на руках небольшой капитал, кулаки быстро обогащались, скупая «отрезки». Мир (сельское общество) вынужден был брать данные участки у кулаков в аренду, расплачиваясь с мироедами по большей части натуральными отработками. Малоземелье и избыток сельских трудовых ресурсов позволяли кулакам широко эксплуатировать российскую деревню.

В пореформенной русской литературе много говорилось о способах обогащения кулаков. Вот, к примеру, социально-психологический портрет реально жившего кулака по фамилии Утретский, представленный в книге члена Вольного экономического общества Г.П.Сазонова «Ростовщичество-кулачество»: «Это был умный, но жестокий человек, страшно разорявший население. Он первым понял всю прелесть скупки отрезов земель и скупил массы таковых: говорят, у него было до 50 пустошей. Этими отрезками да векселями он ужасно запутал население.

— Бывало, говорят крестьяне, народ съедется со льном кругом двора и улицу запрудят, проехать нельзя, — все должники. День зимний короткий, надо бы спешить вешать, а он, хозяин-то, всё бегает, суетится, и чайник в руках с водкой — каждого угощает. А как вечер придёт, темно станет, начнёт вешать лён, сам-то пьян, да и мужиков споит; ну и вешает, как бог на душу положит, а то прямо без веса свалит в амбар и скажет: столько-то пудов, а там, может быть, вдвое» (Сазонов Г.П. Ростовщичество-кулачество. Наблюдения и исследования. — СПб., 1894. С. 151). Утретский, как рассказывали Сазонову, был настоящим хищником в своей округе и умер, узнав о потери в одном коммерческом предприятии своих «кровных» 15 тыс. рублей.

Как видно, кулаки, даже выбившись в «люди», оставались по-прежнему самыми отъявленными плутами. Но с течением времени формы и методы ограбления крестьян со стороны кулаков стали более изощрёнными. Наиболее эффективным способом наживы стали деньги, в которых крайне нуждались крестьяне. Нехватка финансовых средств заставляла крестьян идти к кулаку, а тот, суживая односельчан рублём, безбожно обманывал его. Типичным, например, был такой способ «обогащения» кулака: Сельский житель, нуждающийся в чём-либо, брал у кулака в долг. Тот сужал его деньгами, либо товаром под 10—25% годовых (в зависимости от местности) и открывал вексель на сумму больше 100 рублей, хотя крестьянин брал товар (денег), как правило, на сумму не более 20 рублей. Вексель кулак оставлял открытым, мотивируя подобный ход фразой: «Ты же опять ко мне придёшь». На руки крестьянину вексель не выдавался, но с течением времени в него записывалось и то, что брал, и то, чего не брал крестьянин. А нередко, старый вексель вроде бы терялся, и тогда кулак заводил новый. Но в любую минуту все векселя, и «потерянные» и настоящие, которые большей частью своей были бессрочными, предъявлялись крестьянину для уплаты.

А некоторые кулаки, как Халуев в селении Дно и зять его Дёмин в имении Общее Поле (Опочецкий уезд Псковской губернии), вообще поступали следующим образом. Приходит крестьянин к ним с просьбой, те открывают на него вексель с определённой суммой, но деньги либо товар не выдают, ссылаясь на что угодно. А через некоторое время этот вексель всплывает для уплаты (см.: там же. С. 196—197). Однако и это ещё не всё. Кулак, одалживая деньги крестьянину, обязывал его везти ему осенью свой урожай (лён, рожь, ячмень и т. д.) либо товар (мёд, пенька, сало, кожи и т. п.). Но покупал он этот крестьянский товар не по рыночной, а по гораздо меньшей цене. Более того, когда крестьянин привозил во двор кулаку свой урожай (товар), то его здесь спаивали, а затем с помощью дворни, многочисленной родни, обсчитывали и обмеривали. Г.П.Сазонов по этому поводу писал: «Чего-чего только они не придумали! И весы неверные, и гири фальшивые, и другие мошеннические приспособления: например, вместо крупных гирь наставляют много мелких, чтобы сбить мужика; взвешивают не разом, а частями, — словом, не пересчесть всех мошенничеств» (там же. С. 111).

Со временем методов закабаления крестьян стало значительно больше; кулаки стали давать ссуды под залог имущества, скота, либо заменяли всё натуральными отработками. Причём между собой все купцы и кулаки делили тот или иной уезд на участки, дабы не конкурировать друг с другом; подобные бизнес-участки сами же крестьяне стали именовать «приходом» (см.: там же. С. 118).

О «трудолюбии» кулаков

Важный аспект проблемы, который постоянно муссируют антисоветские силы — это, якобы, высокая степень «трудолюбия» кулаков. Научных доказательств, кроме обывательских суждений, для подкрепления подобного тезиса не приводится. Некоторые тграждане искренне считают, что раз кулаки являлись богатыми людьми, значит, они были трудолюбивыми крестьянами.

Кулаки для поклонников царской России стали хрестоматийным примером «успешности», «трудолюбия». Кулак — это «справный» российский мужик, как утверждают антисоветчики всех мастей, кормил Россию до революции, но затем был уничтожен «злыми» большевиками в период коллективизации. Так ли это на самом деле?

Обратимся к трудам исследователей дореволюционной России. Вот, к примеру, какую характеристику даёт кулакам замечательный знаток русского языка Владимир Иванович Даль. В «Словарь живого великорусского языка» В.И.Даль включил слово «кулак» и в отношении людей, получивших такое прозвище, дал следующее разъяснение:

«Кулак — скупец, скряга, жидомор, кремень, крепыш. Перекупщик, переторговщик, маклак, прасол, сводчик, особенно в хлебной торговле, на базарах и пристанях, сам безденежный, живёт обманом, обсчётом, обмером. Жаль кулаков, да бьют же дураков!» (Даль В.И. Толковый словарь русского языка: Современное написание. — М., 2004. С. 470).

Знаменитый словарь В.И.Даля увидел свет в 1866 году, а вот что говорилось о кулаках в другом издании — «Настольном энциклопедическом словаре» (1896 г.) товарищества «А.Гранат и Ко»: «Кулак — перекупщик, маклак, особенно в хлебной торговле; в обыденной речи означает вообще человека, старающегося всякими неправдами нажить большие барыши; от этого значения слова кулак происходит слово кулачество или кулачничество, т. е. промысел кулака, перекупля, барышничество» (Настольный энциклопедический словарь. Т. IV. Издание с 4-го тома товарищества А.Гранат и Ко, бывшее Т-ва А.Гарбель и Ко. — М., 1896. С. 2495).

Как видно, характеристика данная кулаку в дореволюционных справочных изданиях далеко не лестная. И всё же. Трудолюбивы ли были кулаки? Ряд дореволюционных исследователей по этому поводу высказывались вполне определённо. Учёный-химик, а по совместительству помещик А.Н.Энгельгардт, долгое время проживший в своём имении Батищево Смоленской губернии и сделавший своё хозяйство образцовым (после Октябрьской революции имение Энгельгардтов было преобразовано в образцово-показательную ферму. — В.К.), наблюдая жизнь крестьян, писал, в частности, об основных арендаторах помещичьих имений — кулаках буквально следующее: «Такие арендаторы сами обыкновенно не работают, да и работать не умеют, живут вроде маленьких панков (от слова «пан», которое было распространено на Смоленщине. — В.К.), капиталов не имеют, а если и имеют, то к хозяйству не прилагают, ни знаний, ни образования не имеют и даже с этой стороны не могут усиливать производительности. Всё их дело заключается в выжимании сока из мужиков. Хозяйство этих арендаторов ведётся самым рутинным образом, обыкновенно соединено с торговлей, разным маклачеством, деревенским ростовщичеством и прочими атрибутами разжившегося простого русского человека. Никакого хозяйственного прогресса в таких хозяйствах не видно, всё старание прилагается к тому, чтобы по возможности вытянуть из имения всё, что можно. Если такие арендаторы имеют больше доходов, чем помещики, то это потому, что они не такие баре, живут проще, сами смотрят за хозяйством, не держат лишних людей, дешевле платят за работу, не делают лишних затрат, никаких прочных улучшений, а главное потому, что всё это кулаки, жилы, бессердечные пиявицы, высасывающие из окрестных деревень всё, что можно, и стремящиеся разорить их вконец» (Энгельгардт А.Н. Из деревни. 12 писем. — М., 1956. С. 309—310). Автор добавляет: «Обыкновенно частные арендаторы вовсе не хозяева, а маклаки, кулаки, народные пиявицы, люди, хозяйства не понимающие, земли не любящие, искры божьей не имеющие» (там же. С. 311).

Доходы кулаков являлись следствием избыточной и дармовой рабочей силы в деревне. А.Н.Энгельгардт неоднократно подчёркивает, что кулаки наживались исключительно на высокой степени эксплуатации крестьян, отсутствии в деревне дешёвого кредита, малоземелье крестьян, сложившейся системе землепользования. Кулаки, как правило, не работали сами, имея всегда должников, которые отрабатывали долги в хозяйстве мироедов.

Любопытно, что кулаки своей «трудовой» деятельностью уничтожали в первую очередь сильные крестьянские хозяйства. Г.П.Сазонов в своей книге приводит хрестоматийные примеры. Так, в деревне Грязново (Псковская губерния) четыре «довольно зажиточные семьи» выкупили свои наделы — около 80 десятин земли. Кулаки сумели всучить необходимые им деньги под залог земли, а уже через некоторое время эта земля была продана ими с аукциона. В итоге зажиточные семьи попали в судебный переплёт, еле сводят концы с концами, деревня обезземелена, разорена, ибо теперь кулак с помощью «приобретённой» земли эксплуатирует остальную деревню. А каково же будущее прежде зажиточных крестьян? Сазонов полагает, что «в близком будущем одни члены семей станут батраками, другие будут питаться христовым именем». Аналогичные случаи исследователь наблюдал в деревнях Глазаново, Александрова Слобода, Мокрово, Васили (Сазонов Г.П. Ростовщичество-кулачество... С. 142—143).

А вот другой красноречивый пример, приводимый автором. Зажиточные селения Манчихино, Котки, Савино, Верхних и Нижних Куртин, Бильдяево, Перепечино и др. (всего 22 деревни) получили от помещицы, графини А.М.Олсуфьевой дарственную на землю и в мае 1880 года вступили во владение. Тогда к ним явился кулак Д.И.Подмошинский, который начал уговаривать их продать ему землю. Крестьяне долго не соглашались, но Подмошинский не оставлял своей затеи. Кого-то он сумел споить, кого-то опутать денежными долгами, на кого-то надавил, в итоге сумел получить землю под закладную. А ещё через некоторое время он предъявил крестьянам иск. И крестьяне этих зажиточных селений пошли по миру, а в деревнях развилось пьянство от безысходности жизни (см.: там же. С. 143—149).

Такие же процессы имели место в городе. Как повествует исследователь XIX века Р.Гвоздев, кулаки, пользуясь тем, что у производителя не было времени на ведение торговых операций, занимались скупкой и продажей кустарных изделий на рынках. Продукцию кустарей они скупали за бесценок, а продавали её втридорога. Но на этом они не останавливались. Кулаки вовсю обманывали производителя (обмеривали и обвешивали его). Часто кулаки выдавали кустарям заработную плату натурой (продуктами и товарами из своей лавки), где цены были намного выше, нежели в других магазинах. И что главное? Такими способами кулаки стремились задавить наиболее сильных кустарей, чтобы овладеть его домом, имуществом, инструментом и «бизнесом». На место же разорённого кустаря, если была необходимость, кулаки сажали других, более зависимых от них и покладистых работников, ибо предложение на рынке труда всегда превосходило спрос на рабочую силу (см.: Гвоздев Р. Кулачество-ростовщичество. Его общественно-экономическое значение. — СПб., 1899. С. 80—85).

Важно отметить, что в дореволюционной России исследователей кулачества серьёзно волновал вопрос о сходстве и различиях между зажиточным мужиком и кулаком-мироедом. Народники, которые много занимались исследованиями крестьянской общины, полагали, что различий между кулаком-мироедом и зажиточным мужиком всё же больше, нежели сходства между ними. Конечно, в подобном подходе имели место определённая идеализация русского крестьянина, сельской общины, стремление закрыть глаза на её усиливающееся разложение и одновременно раскрестьянивание сельского жителя. Тем не менее, народнические взгляды отражали объективное положение вещей и цивилизационное своеобразие русской деревни.

М.Е.Салтыков-Щедрин, воззрения которого были близки народническим, писал, что, на первый взгляд, у мироедов и хозяйственных мужиков много общего, например, зажиточность. Но это только на первый взгляд. Писатель подчёркивал, что для «хозяйственного мужика» смыслом жизни является труд, для мироеда — нажива. Благополучие крестьянина держится, главным образом, на сельскохозяйственном труде, в первую очередь земледелии, а мироеда — на ростовщичестве, кабатчине, кулачестве. Причём мироеды обогащались путём обмана, спаивания («кровопивство») собственных односельчан. Ещё одним существенным отличием мироеда от «хозяйственного мужика», по мысли автора, являлась эксплуатация кулаком наёмной рабочей силы: «Он (мироед. — В.К.) любит и холит землю, как настоящий крестьянин, но уже не работает сам, а предпочитает пользоваться дешёвым или даровым трудом кабальной „гольтепы”» (Салтыков-Щедрин М.Е. Мелочи жизни // Собр. соч. в 10-ти тт. — М., 1988. Т. 9. С. 153).

Итак, между мироедом (кулаком) и «хозяйственным мужичком», несмотря на их внешнее сходство, имелись и большие отличия. Именно в них, как полагал Салтыков-Щедрин, лежал водораздел между «здоровой» и паразитарной частью сельского общества. Что касается русской деревни, то в ней, как считал писатель, верх берут паразиты-мироеды, которых он именовал словом «чумазые». Он констатировал: «Чумазый вторгся в самое сердце деревни и преследует мужика и на деревенской улице, и за околицей. Обставленный кабаком, лавочкой и грошовой кассой ссуд, он обмеривает, обвешивает, обсчитывает, доводит питание мужика до минимума и в заключение взывает к властям об укрощении людей, взволнованных его же неправдами. Поле деревенского кулака не нуждается в наёмных рабочих: мужик обработает его не за деньги, а за процент или в благодарность за „одолжение”. Вот он, дом кулака! вон он высится тесовой крышей над почерневшими хижинами односельцев; издалека видно, куда скрылся паук и откуда он денно и нощно стелет свою паутину» (там же. С. 98). Думается, писатель оставил нам весьма красноречивое описание «трудолюбивого» российского крестьянства, добавить к которому что-либо было бы излишним.

Эксплуататор или будущий предприниматель?

В трудах отдельных дореволюционных исследователей (Р.Гвоздев) высказывалась следующая мысль: Да, кулаки сегодня явление отрицательное, но со временем они могут превратиться в эффективных предпринимателей, занимающихся производством. История, на наш взгляд, показала, что мечты Р.Гвоздева не сбылись. В царской России кулак не стал даже фермером. Кулацкие хозяйства процветали за счёт избыточных трудовых ресурсов в деревне, малоземелья и безземелья крестьян, а также усиливавшегося разорения помещичьих хозяйств. Благодаря кулакам товарно-денежные отношения проникали в деревню крайне медленно, ибо кулаки консервировали самые отсталые формы производственных отношений, предпочитая пользоваться отработками крестьян в своём хозяйстве, то есть, по сути, используя барщинную форму феодальной повинности. Под воздействием Первой русской революции премьер П.А.Столыпин начал аграрную реформу, которая окончательно развязала руки деревенскому кулачеству. Кулаки стали скупать у своих односельчан, главным образом у тех крестьян, кто подолгу жил в городе, земельные участки. В итоге, кулаки сконцентрировали в своих руках большую земельную собственность, выступая на внешнем рынке вместе с помещичьими хозяйствами крупными экспортёрами зерна. Одновременно кулаки освобождались от всех материальных и социальных обязательств перед «миром», формально сохраняя в нём своё участие, для контроля над общественной жизнью деревни.

Много споров сегодня относительно оценок экономического развития дореволюционной России. Апологеты царской России ссылаются на бурный рост промышленного и сельскохозяйственного производства, увеличение экспорта хлеба в другие страны, отмену выкупных платежей, развитие кооперативного движения в начале XX века. Причём всё это, вопреки историческим фактам, ставится в исключительную заслугу царю и правительству Столыпина. При этом забывается о таких интегральных показателях развития общества, как продолжительность жизни (33 года), по которому Россия отставала не только от европейских, но и от азиатских и латиноамериканских стран, высокий уровнь неграмотности населения, качественное различие между жизнью городского и сельского жителя страны. В кормилице России — русской деревне — периодически господствовал голод (1891, 1898, 1901—1903 гг. и т. д.). Причём, если в XIX веке массовые голодовки в стране случались раз в 10—11 лет, то в начале XX века они стали повторяться раз в пять-шесть лет, не обходя и Сибирь , которая в 1911 году испытала страшный голод (см.: Олех Л.Г. История Сибири: учеб. Пособие / 2-е изд., перераб. и доп. — Ростов-на-Дону, Новосибирск, 2005. С. 211).

И ещё. Почему-то «бурное экономическое развитие» в царской России, как утверждает сегодня официальная пропаганда, в начале XX века сопровождалось увеличением крестьянских недоимок. Ежегодно росла задолженность сельских жителей частным и государственным банкам, помещикам и кулакам, от которых крестьян освободила Великая Октябрьская социалистическая революция. Только Крестьянскому банку к октябрю 1917 года сельские труженики должны были почти 1,5 млрд. рублей. Ежегодная уплата аренды за землю (помещикам и кулакам) и расходы на покупку новых земель составляли 700 млн. руб. золотом (см.: История СССР. Учебное пособие / 4-е изд., доп; Под общей ред. проф. Б.Д.Дацюка. Ч. 2. С. 40). Подобное «благосостояние» русской деревни было следствием многих причин, и в том числе хищнической деятельности кулаков, которые нещадно наживались на бедствиях и страданиях народа.
Версия для печати