Примечательные свидетельства с той стороны «баррикад». А.В.Репников. «Моя личная судьба — это ничтожная песчинка в грандиозном “Опыте Ленина”»
Нельзя сказать, что имя В.В.Шульгина в настоящее время предано забвению, но в тоже время многие факты его биографии остаются неизвестными не только для широкой общественности, но и для историков. Примечательна эволюция Шульгина от отрицания до признания опыта В.И.Ленина.
Изначально Шульгин отзывался о Ленине крайне критически. Во время следствия, в октябре 1946 года, Шульгин на допросе признал, что в апреле 1917 года на торжественном заседании депутатов Государственной думы всех 4 созывов (27 апреля 1917 г.) «произнёс речь, направленную против вождя революции Ленина, пытаясь всячески очернить большевиков, и требовал установления единовластия Временного правительства» (Тюремная одиссея Василия Шульгина: Материалы следственного дела и дела заключённого / Составление, вступительная статья В.Г.Макарова, А.В.Репникова, В.С.Христофорова; Комментарии В.Г.Макарова, А.В.Репникова. — М., 2010. С. 260). Он заявил: «Ленин — это фирма, а вокруг него ютится целая свора людей, которые проповедуют всё, что им в голову взбредёт» (цит. по: Голостенов М.Е. Шульгин Василий Витальевич // Политические деятели России. 1917. Биографический словарь. — М., 1993. С. 364). На частном совещании членов IV Государственной думы 4(17) мая 1917 года Шульгин сказал в адрес социалистов: «Мы предпочитаем быть нищими, но нищими в своей стране. Если вы можете нам сохранить эту страну и спасти её, раздевайте нас, мы об этом плакать не будем» (цит. по: Жуков Д.А. Жизнь и книги В.В.Шульгина // Шульгин В.В. Дни. 1920: Записки. — М., 1989. С. 5). В.И.Ленин в статье «На зубок новорожденному... “новому” правительству» («Правда», 19 (6) мая 1917 г.), написанной на основе опубликованных материалов частного совещания, процитировав слова Шульгина, ответил: «Не запугивайте, г. Шульгин! Даже когда мы будем у власти, мы вас не “разденем”, а обеспечим вам хорошую одежду и хорошую пищу, на условии работы, вполне вам подсильной и привычной! Запугивание годится против Черновых и Церетели, нас “не запугаете”» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 32. С. 34—35).
Ленин дважды вспоминает Шульгина. В лекции «Война и революция» 14(27) мая 1917 года он продолжает полемику: «Меня самыми гнусными ругательствами ругали — я предлагал будто бы чуть не раздевать капиталистов. По крайней мере Шульгин говорил: “Пусть нас разденут!”. Вообразите большевика, который подходит к гражданину Шульгину и собирается его раздевать… Мы никогда так далеко не шли» (там же. С. 94—95). Поминает Шульгина Ленин и в статье «Неминуемая катастрофа и безмерные обещания» (Правда, май 1917 г.), саркастически отмечая, что пролетариат вовсе не намерен «раздевать» отдельных капиталистов, «как “пугал” себя и своих Шульгин» (там же. С. 110).
Судя по троекратному комментарию, фраза Шульгина не только запомнилась Владимиру Ильичу, но и породила ответную полемику. Впоследствии, 24 сентября 1922 года в приложении к «Правде», посвящённом Ленину, на вопрос «Что интересует Ленина?» отмечалось: «…работа советских трестов и положение Гувера на приближающихся американских выборах, книга В.Шульгина и оборот внешней торговли…» (Фишер Л. Жизнь Ленина. — London, 1970. С. 875). Известно, что Ленин интересовался работами Шульгина, книги которого «Нечто фантастическое» и «1920 год» были в личной библиотеке Владимира Ильича. В наши дни их можно увидеть на книжных полках кабинета В.И.Ленина в государственном историческом заповеднике «Горки Ленинские».
В ночь на 23 декабря 1925 года Шульгин нелегально перешел советско-польскую границу через «окно» и прибыл в Минск, откуда переехал в Киев, а затем в Москву. Официальной целью его поездки являлись поиски сына, офицера армии Врангеля, который, будучи тяжело раненным, смог эвакуироваться из Крыма и, по полученным от Шульгина данным, в 1923 году находился в психиатрической больнице в Витебске. В феврале 1926 года при помощи Якушева Шульгин выехал в Минск, перешёл границу Польши и оттуда убыл в Югославию. Литературным итогом поездки стала книга «Три столицы». Будучи непримиримым врагом Советской власти, Шульгин всё же признавал в ней масштаб ленинской личности: «Когда Ленин голосом Чингисхана, стегающего нагайкой племена и расы, крикнул шестой части суши апокалипсическое слово “НЭП” и в развитие сего прибавил издевательское, гениальное: “Учитесь торговать”, — он сжёг всё то, чему он поклонялся, и поклонился тому, что сжигал…
Так поступают или великие преступники, или герои… Ленин герой! Так повернуть руль корабля мог только человек, который властвует над стихией» (Шуль-гин В.В. Три столицы. — М., 1991. С. 364—365). Связанные с НЭПом перемены породили у Шульгина надежду на трансформацию Советской власти. Отмечу, что рукопись этой книги утвердили руководители советских спецслужб, для которых её издание было крайне важно в рамках операции «Трест». Вышедшее в 1991 года переиздание было сделано с небольшими купюрами: «Издательство “Современник”, печатая “Три столицы”, считает необходимым опустить некоторые наиболее грубые и оскорбительные выражения в адрес Владимира Ильича <Ленина>» (От издательства // там же. С. 4).
В «Письмах к русским эмигрантам», вышедших в Москве в 1961 году, Шульгин признал: «мы объявили Ленину войну» (Шульгин В.В. Письма к русским эмигрантам. — М., 1961. С. 9). Касаясь «Трёх столиц», он признаёт: «эта книга была полна резких и даже просто грубых выпадов против Ленина. Об этом я сейчас сожалею» (там же. С. 10). Отмечает в книге Шульгин и такой факт. Когда он, после освобождения из тюрьмы, будучи в Москве, слушал в Кремле хор, исполнявший с подъёмом: «— Россия, Россия, Россия — родина моя!», то сожалел, что большая часть интеллигенции «его времени» (т. е. до революции) «слушала бы это с насмешливой улыбкой» (там же. С. 19). Получалось, что большевики, оказались и здесь б`ольшими патриотами.
В 1997 году у российских читателей, появилась возможность ознакомиться с работой Шульгина «Опыт Ленина» (Шульгин В.В. Опыт Ленина. Публикация, вступительная статья М.А.Айвазяна // Наш современник. 1997. № 11. С.138—175), опубликованной с сокращениями в журнале «Наш современник». Её публикатор М.А.Айвазян (Айвазян М.А. «Огненная страсть к родине» // там же. С. 138—139) сообщает во вступительной статье: «“Опыт Ленина” написан В.В.Шульгиным осенью 1958 года… единственный экземпляр рукописи “Опыта Ленина” заканчивается следующим абзацем: “Кроме автора ни единый человек этой рукописи по сей день не читал. В том числе и моя жена Мар. Дм., которая не знает даже заглавия. Персонал Дома инвалидов думает, что я писал некий исторический труд, что не так далеко до истины. В.Шульгин 24.11.58 г.”»*. Айвазян сообщает об отношении Шульгина к этой работе: «Книге “Опыт Ленина” им придавалось особое значение. Именно поэтому, опасаясь за её судьбу, незадолго до смерти он сдал рукопись книги вместе с другими своими материалами в архив КГБ, будучи твёрдо уверенным в гарантии сохранности для России своего труда в этом необычном месте» (там же. С. 139). В журнальной публикации «Опыта Ленина» были «опущены, в основном, страницы, имеющие чисто личный характер, размышления, так или иначе повторяющие то, что высказано в других книгах Шульгина, и, наконец, суждения, характеризующие ту ситуацию в мире, которая имела место во время создания книги, то есть в 1958 году» (там же. С. 172). В качестве послесловия текст сопровождали размышления В.В.Кожинова (Кожинов В.В. Послесловие-комментарий // там же. С. 172—175). Публикация прошла практически незамеченной, не говоря уже о том, что было бы полезно издать работу полностью с научными комментариями.
Можно констатировать, что отношение монархиста и врага Советской власти Шульгина к «опыту Ленина» с годами менялось, и подтверждением этому служат тексты его личных записей, писем, бесед и даже… снов. В октябре 1957 года, то есть за год до появления «Опыта Ленина», Шульгин запишет: «Под утро приснился мне Ленин... И поздоровались мы дружественно. Но где мы встретились? Это интересно: мы встретились на том свете. Так как он умер [в] 1924 году, т. е. 33 года тому назад, то он давно там, и то, что я его нашёл в загробном мiре, вполне естественно. Загадка в том, как душа, ещё находящаяся в этом мiре, в данном случае моя душа, проникает на тот свет. Впрочем, не в первый раз вижу Ленина во сне. Но в первый раз я имел определённое ощущение, что я нахожусь там, по ту сторону земного бытия. Не только (Ленин. — А.Р.), я знал, что мы находимся с Лениным в трансцендентальном мiре, но знал и то, что сейчас над ним будут вершить Страшный Суд. Впрочем, в этом Суде я не ощущал ничего страшного, наоборот, я знал, что это будет суд правильный и справедливый. И я сказал Ленину:
— Хотите я буду вашим защитником?
И он ответил согласием.
Я думаю, он понял. Я из тех, кто много от Ленина пострадал. Поэтому моё слово в его пользу будет весить больше, чем тома его последователей, сделавших на Ленинизме карьеру.
К сожалению, я проснулся, не успев сказать свою защитительную речь. Но, может быть, когда-нибудь я её напишу наяву.
Не удивительно, что Ленин мне приснился в эту ночь на 7 окт. 7-го, я писал заявление, т. е. просьбу, обращённую к С[оветской] В[ласти] принять меня в число Сов[етских] граждан. 8-го утром я это заявление подал, куда следует. Бог один знает, что я переживал все эти дни, обдумывая этот шаг» (ГА РФ. Ф. 5974. Оп. 1. Д. 389. Л. 27—28).
8 октября Шульгин назовет это заявление «роковым», поскольку им «перечёркивается вся моя жизнь» и, думая об осуждении этого поступка, утешит себя:
«Но Всевидящее око видит и знает.
“Глумись и хохочи с безжалостным укором,
Толпа почтит твой смех сочувствием живым,
Все будут за тебя, проклятья грянут хором,
И камни полетят послушно за потоком.
Но если, совладает с тоскою не умея,
Изнывшая душа застонет, задрожит,
Скорей сдави мне грудь, прерви мой стон скорее,
Не то, быть может Бог, услышит и простит”.
Только на старости лет я понял эту мелодекламацию, которую неоднократно слышал в молодости.
“Услышит и простит”.
Что же приснилось мне в эту ночь на 8 октября?
Приснилась Д. Она услышала» (ГА РФ. Там же. Л. 28—29). Гражданином СССР Шульгин так и не стал. Зато его пригласили на XXII съезд КПСС. Василий Витальевич воспользовался приглашением и услышал, как принималась программа построения коммунизма, а Хрущёв произнёс фразу о том, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!». Шульгин также снялся в художественно-публицистическом фильме «Перед судом истории» (режиссёр Ф.М.Эрмлер, автор сценария В.Владимиров), сыграв самого себя, а события, связанные с этим фильмом, заслуживают отдельного большого исследования.
Сегодня нет возможности собрать воедино все записи Шульгина и, проанализировав, понять, как именно эволюционировали взгляды этого человека, начиная от его выхода на свободу из Владимирского централа в 1956 году и до его кончины. «Мое мнение, сложившееся за сорок лет наблюдения и размышления, — писал Шульгин — сводится к тому, что для судеб всего человечества не только важно, а просто необходимо, чтобы коммунистический опыт, зашедший так далеко, был беспрепятственно доведён до конца... Я твёрдо стою за продолжение опыта с тем, чтобы довести его до конца. Великие страдания русского народа к этому обязывают. Пережить всё, что пережито, и не достичь цели? Все жертвы, значит, насмарку? Нет! Опыт зашёл слишком далеко» (Шульгин В.В. Опыт Ленина. С. 145). Отмечалось, что «Красные в награду за свои труды получили в свое распоряжение одну шестую часть суши, на которой они на свой манер прославили имя русское, и, пожалуй, так, как никогда раньше» (там же).
В работе «Опыт Ленина» Шульгин обозначил целый ряд проблем, которые или имеют место, или же могут возникнуть перед властями СССР. Одной из них был сепаратизм национальных окраин: «Положение Советской власти будет затруднительное, если, в минуту какого-нибудь ослабления центра, всякие народности, вошедшие в союз Российской империи, а затем унаследованные СССР, будут подхвачены смерчем запоздалого национализма. Все они тогда начнут вопиять, призывая небеса во свидетели, что они требуют только того, что поощряла Советская власть, когда дело не касалось её самой.
— Колонизаторы, вон из Украины! Вон из Крыма! Вон из Грузии! Вон с Кавказа! Вон из Казахстана! Узбекистана! Татарии! Сибири! Вон, колонизаторы, из всех четырнадцати республик. Мы оставим вам только пятнадцатую республику, Российскую, и то в пределах Московии, набегами из которой вы захватили полсвета!» (там же. С. 145).
Шульгин отмечал в обществе такие негативные явления, как: «хулиганство и пьянство; презрение к женщине; вороватость, озорство детей; четыре квадратных метра жилплощади и другие неувязки; необузданность желаний, которые обгоняют возможности их удовлетворения, какие-то представления, что в других странах лучше… При несомненном для меня добродушии русского народа откуда эта в нём злобность?» (там же. С. 160—161). Мимо внимания Шульгина не прошло и состояние, о котором в последнее время заговорили психологи, называя это синдромом хронической усталости: «Люди живут под постоянными ударами по их нервам. Мы непременно хотим догнать и перегнать Америку, а потому спешим хуже, чем на пожар… Нормальное состояние советского человека, поскольку я его наблюдал, — это спешка. Он и она вечно куда-то спешат. Быть может, потому они так раздражительны? Если бы им дать немного отдохнуть! …А последствия таковы. Спешка вызывает нервность. Нервность порождает раздражительность… люди, которые находятся в состоянии постоянного бешенства, явного, или что ещё хуже — скрытого, счастливы быть не могут. Они глубоко несчастны. Несчастны потому, что постоянно раздражены друг на друга» (там же. С. 161).
Шульгин полагал, что гордость за уже достигнутые страной успехи может в какой-то момент перерасти в гордыню зазнайства и привести к печальным итогам: «Я присутствовал при самом зарождении “Опыта Ленина”. Я не давал согласия, чтобы моя родина была положена на стол экспериментатора. Я знал, что операция будет мучительна и никакие анестезирующие средства не помогут. Поэтому я боролся всеми силами против операторов… Но моя личная судьба — это ничтожная песчинка в грандиозном “Опыте Ленина”. Я ничем не могу ему помочь. Однако я действительно искренне желаю, чтобы ОН, опыт, был доведен до конца» (там же. С. 172). Он писал: «Я не могу лукавить и утверждать, что я приветствую “Опыт Ленина”. Если бы от меня зависело, я предпочел бы, чтобы этот эксперимент был поставлен где угодно, но только не на моей родине. Однако если он начат и зашёл так далеко, то совершенно необходимо, чтобы этот “Опыт Ленина” был закончен. А он, возможно, не будет закончен, если мы будем слишком горды» (там же. С. 171).
Современный историк Г.З.Иоффе отмечает, что после публикации «Опыта Ленина» в России «некоторые критики, представляющие либерально-демократический лагерь, были явно смущены и шокированы неожиданной “краснотой” Шульгина. Им казалось, что КГБ просто играл Шульгиным, как кошка с мышкой» (Иоффе Г.З. Василий Витальевич Шульгин // Новый журнал. 2006. Кн. 243. С. 227). Петербургский историк В.Л.Вихнович, сравнивая ранние и поздние книги Шульгина, отмечает: «Содержание этих книг, написанных на протяжении более 50 лет сложной противоречивой эпохи, конечно, вызовет у читателя различные чувства — от негодования до полного согласия с автором. Однако везде автор демонстрирует искренность, честность даже в своих заблуждениях и, главное, великолепное владение пером, что делает его книги отличными образцами русской мемуарной литературы» (Вихнович В.Л. 2000 лет вместе: Евреи России. — СПб., 2007. С. 158).
В книге воспоминаний «Годы» (1966 г.), подводя итог своей жизни Шульгин, приближаясь к девятому десятку лет, писал: «Молиться надо не только за царские “грехи, за тёмные деянья”, но и за всех погибших в поисках правды для земли Русской. Молиться надо и за нас, сугубо грешных, бессильных, безвольных и безнадёжных путаников. Не оправданием, а лишь смягчением нашей вины может быть то обстоятельство, что мы запутались в паутине, сотканной из трагических противоречий нашего века» (Шульгин В.В. Последний очевидец: Мемуары. Очерки. Сны / Сост., вступ. ст., посл. Н.Н. Лисового. — М., 2002. С. 31).
Версия для печати
